Селянин (СИ) - "Altupi"

Кирилл надеялся на секс, но заснул, как только голова коснулась подушки. О разговоре с мамой Галей он Егору так и не заикнулся — некогда было.

54

Утром, переодеваясь из рабочей одежды в подходящую для поездки в город, Егор ошарашил вопросом:

— Кирилл, ты сегодня работу начнёшь искать, да?

Кирилл ненавидел утро и понедельники, но в период каникул как-то с ними смирился. До поездки в Островок. Тут каждое утро приходилось просыпаться в самую рань. То Паша его будил со своей сраной коноплёй, то на помощь Егору он сам вставал в семь. Однако «совиные» биоритмы бунтовали, глаза смыкались. Он не понял вопроса. Сидел на кровати с постиранными и выглаженными брюками в руках, уже покормив живность и помыв банки для солений, втыкал, как бы не упасть и не заснуть. А ему предстояло ехать за рулём.

— Почему? — невпопад спросил он.

— Ты говорил, что в понедельник начнёшь искать работу, — объяснил Егор. Объяснил твёрдо, но взгляд его опять ушёл в сторону, из тёмной тесной спаленки, где они едва помещались вдвоём, в светлый зал. Ясно, Егор почувствовал нечто типа разочарования. Это-то и привело Кирилла в чувство. Он быстро просунул ноги в штанины и встал на ноги, натягивая брюки на задницу.

— Начну. Просто не знаю, с чего начать.

Настроение его упало. Работа… Бррр. Ещё же лето! Однако его никто за язык не тянул и начать искать — не значит прямо завтра пойти работать. К тому же деньги нужны на жизнь, на гараж, на операцию маме Гале… Да деньги всегда нужны!

Егор повеселел оттого, что подозрения в лени и вранье оказались беспочвенными. Надел футболку и, заправляя её в джинсы, повернул голову к Кириллу.

— Можно начать с центра занятости.

— Давай начнём, — согласился Калякин и, обвив милого рукой, примирительно чмокнул в губы. Потом закончил одеваться. Выйдя в зал, причесал перед зеркалом волосы и пошёл готовить машину. Перспектива искать работу казалась ему вполне заманчивой — наконец-то появится финансовая независимость от родителей. Они ещё увидят, чего их сын стоит!

Егор вышел минут через пятнадцать. Кирилл в это время, скрестив руки, сидел на капоте и смотрел в сторону «Дома лесной феи». Феи на горизонте не было, машинёнки её тоже. Пока недотраханная баба ушла в подполье, и это радовало.

Банки с молоком, сливками и сметаной уже стояли между передними и задними сиденьями, перестеленные тряпками.

— Садись, — улыбнулся Кирилл, любуясь своим красавцем, к которому немедленно со всех сторон из-под кустов и деревьев побежали куры. Эти прожорливые твари, наверно, думали, что хозяин ещё их накормит. Обломайтесь, сволочи пернатые! Егор, не обратив на них внимания, направился к машине, куры недовольно закудахтали. Кирилл показал им «фак» и засмеялся. Потом подумал, до чего дожил — с курами мысленно разговаривает! И следующая стадия — разговаривать вслух!

Они сели в машину, Кирилл тронулся с места, украдкой поглядывая на Рахманова. Нежность билась в груди — теперь любимому не приходится позориться и трястись на раздрыганной таратайке по двадцать километров туда и обратно, во время езды он отдыхает. От собственного благородства Кирилла аж распирало.

Шумел кондиционер. За стёклами медленно, домик за домиком, плыла деревня. Возле одной из хат три бабки устроили посиделки на лавочке — как обычно, с клюками, в телогрейках и цветастых платках, будто на улице не плюс тридцать в девять утра. Кирилл узнал только Олимпиаду. На траве перед ними вылизывали яйца два кота. Бабки синхронно повернули головы вслед иномарке, Кирилл и Егор кивнули в знак приветствия. Сейчас начнутся сплетни про пидорасов — бабуськам есть тема на час.

Из-под ворот последнего домовладения вынырнул знакомый чёрный пёс и, лая во всю глотку, понёсся за «Пассатом», привычно проводил до большака.

По асфальту стало ехать задорнее. Кирилл включил радио, в колонках заиграла зарубежная попса. Странной цепочкой ассоциаций от работы к петухам, кошачьим яйцам и бабке Липе его мысли добрались до Мишани. Дорога была дальней, говорить всё равно о чём-то надо, и Кирилл спросил по принципу «была-не была»:

— Что у тебя с отцом? Если не хочешь, конечно, не отвечай. — Он бросил взгляд на Егора, тот напрягся, стал суровее архангела с карающим мечом, плотно сжал губы. В таком его состоянии ответа ждать не приходилось. Но спустя пару километров тишины Егор ответил и слова произносил через силу, чем очень напоминал свою мать.

— Он номинально нам отец. Биологически.

Кирилл посмотрел на него долгим взглядом, за что поплатился тряской по ямам. Кивнул, будто понял. Решил не продолжать, но потом продолжил:

— Он давно вас бросил, да?

— Когда Андрейка родился.

— А почему? — Кирилл искренне не понимал, он жил хоть и в бездушной семье, но речь никогда не заходила о разводе, по крайней мере, в его присутствии. У приятелей и знакомых семьи распадались, но его это особо не волновало.

— Сказал, что Андрей не от него, — ответил Егор. Каждое слово, каждый звук он произносил с неохотой, будто вырывал из себя, а после плотно сжимал губы и глядел точно прямо перед собой. Но если совсем не хотел рассказывать, молчал бы как партизан — в этом он был мастер.

— Но Андрюха же похож на него… — Кирилл вспомнил фотографию и про себя обозвал Мишаню ебучим козлом.

— Похож.

— И мама Галя не пробовала доказать отцовство? Через суд такое делается. Экспертизы всякие… И сейчас видно, кто его отец.

Егор повернул голову, в глазах блестела непримиримость.

— А зачем?! — спросил он и снова уставился на дорогу, убрал из голоса гнев. — Отцовство — лишь повод. У него была любовница, дочь заместителя губернатора. Мне девять лет было, я плохо помню, да и не всё мне, ребёнку, докладывали… Мы в областном центре жили, я в школу ходил, мамка работала бухгалтером на заводе, а он — в областной администрации водителем. Потом мелким чиновником перевёлся, там и познакомился…

— Сука… — процедил Кирилл в адрес Мишани. Внутри бурлило негодование. Если бы он услышал эту историю о посторонних людях, ему было бы плевать, но тут обидели его родных и любимых. — Ребёнок-то тут при чём? Признал бы и шёл на все четыре стороны. Все так делают.

— Его бы с детьми не приняли… Дочь заместителя губернатора и обычный специалист уже не равны, а если у него ещё прицеп из двух детей, на которых надо платить алименты… Перед ним замаячили должности, перспективы. Он, — Егор упрямо называл отца местоимениями, — полностью переменился, я его не узнавал. Стал орать, устраивал скандалы, поднимал руку. Когда маму выписали из роддома, он выгнал нас из квартиры. — Егор умолк. Видимо, воспоминания давались ему совсем тяжело.

— Вот мразь… — поддержал его Кирилл. — Надо было его засудить. Вместе с этой сукой.

— Я бы засудил, да маленький ещё был. А маме некогда было.

Кирилл тоже не сразу нашёлся, что сказать. Подумал, что на выбор профессии Егором повлиял этот случай.

— Именно тогда вы в деревню вернулись? — спросил он, предполагая утвердительный ответ, и не угадал. От дальнейшего рассказа у него волосы встали дыбом.

— Нет. Для нас он благородно подыскал комнату в общежитии. Двенадцатиметровую. На пятом этаже без лифта, в окружении алкашни. Тогда я мало что смыслил, а теперь понимаю, что это было сделано намеренно: ему нужно было, чтобы мы пока оставались в городе. Подвело и то, что мама хотела, чтобы я учился в городской школе, продолжал посещать секцию рукопашного боя. Он приходил и давил на мамку, требовал, чтобы она признала, что и я не его сын, и оформила это официально. Мамка отказывалась. Скоро её, когда она ходила в магазин или гулять с Андреем, стали преследовать какие-то люди, мужчины, угрожали. Они и за мной ходили, когда я из школы возвращался.

— Уроды, — прошептал Кирилл, но Егор этого не заметил, с жаром изливал свою злость:

— Однажды они всё-таки перешли от слов к делу… Это было поздней осенью, темнело рано… Мы гуляли во дворе втроём, я побежал за дворовой кошкой, она шмыгнула за угол. Когда ее догнал и стал возвращаться, увидел, что маму окружили трое типов. Я испугался и остановился. Они ей что-то говорили. Потом один ударил её по лицу, а второй перевернул коляску в грязь. Я помню, как заплакал Андрей и закричала мама. И тогда тот, кто ударил её, достал что-то из кармана… мне показалось, это была маленькая гантель… и замахнулся. И тогда закричал я. Наверно, благодаря этому удар пришёлся не в затылок, а ниже, в шею, в основание черепа. Спас ещё высокий воротник куртки, а шапка слетела… И только тут… только тут прохожие зашевелились. Там ходили люди, и никто не обращал внимания, что женщину бьют.