История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

После этого блестящего успеха король счел нужным еще раз предложить мир и направил послание обеим Палатам Парламента, в котором изъявлял желание начать на сей счет переговоры, каковое послание было отправлено с трубачом Эссексу после его убытия в Лондон, дабы граф вручил его кому следует — однако Парламент, получив письмо короля, в продолжение трех месяцев так и не удосужился его рассмотреть. Между тем короля убедили завернуть к Плимуту (для чего не требовалось делать большой крюк), ибо все еще имелись основания рассчитывать, что корнуолльские солдаты, как бы сильно ни хотелось им поскорее заняться уборкой урожая, не покинут Его Величество. А если бы король, появившись у стен Плимута, сумел бы им овладеть (что вовсе не считалось невероятным), то он вернулся бы в Оксфорд с великим торжеством, подчинив своей власти весь Запад, ибо после падения Плимута Лайм долго не продержался бы, а король мог бы твердо рассчитывать на значительное пополнение своей армии. С другой стороны, если бы дело оказалось не столь легким и скорым, то король, не задерживаясь под Плимутом, продолжил бы свой марш — что Его Величеству вскоре и пришлось сделать, когда на ультиматум о сдаче города он получил оскорбительный ответ. Дело в том, что комендантом Плимута граф Эссекс оставил лорда Робартса, человека нрава скверного и угрюмого, страшного упрямца, который, лишь потерпев действительное поражение, смог бы поверить, что кто-либо вообще способен взять над ним верх. Убедившись, что договориться с Робартсом невозможно и что овладение городом потребует известного времени, король вернулся к прежнему своему плану и ушел от стен Плимута, поручив его блокаду сэру Ричарду Гренвилу. Человек этот был воспитан как солдат и в свое время подавал большие надежды (не вполне, впрочем, оправдавшиеся); теперь же он самоуверенно пообещал взять Плимут к Рождеству, если все его требования будут удовлетворены. Все выдвинутые им условия были в точности исполнены, однако Гренвил, не потрудившись приблизить свои квартиры к осажденному городу, первым же делом начал войну против супруги, которая, по решению Суда лорд-канцлера, вынесенному за много лет до смуты, владела собственным состоянием. Прибрав к рукам все, что было у нее, он захватил также все поместья лиц, служивших Парламенту, зато против Плимута ничего серьезного не предпринимал. Правда, стоило лишь Гренвилу и Робартсу обменяться посланиями, как между ними вспыхнула смертельная вражда; о любезности или пощаде не было теперь и речи, и попадавших в плен неприятелей каждая из сторон либо предавала мечу на месте, либо, что еще хуже, отправляла на виселицу.

Так как нам еще не раз придется упоминать сэра Ричарда Гренвилла в дальнейшем повествовании, и поскольку многим казалось, что в следующем году с ним обошлись чересчур сурово, то стоило бы, пожалуй, уже сейчас кое-что рассказать об этом человеке, а также о том, каким образом за несколько месяцев до описываемых здесь событий он поступил на службу королю. Гренвилл принадлежал к весьма древнему и славному корнуолльскому роду, который в продолжение столетий дал Англии немало людей мужественных, беззаветно преданных короне и верно ей служивших. По характеру и наклонностям он был совершенно не похож на своего старшего брата, сэра Бевила Гренвилла, достойнейшего человека, павшего смертью храбрых в битве при Лэнсдауне. Будучи младшим братом, он еще в юном возрасте отправился в Нидерланды, чтобы овладеть воинским ремеслом, в коем упражнялся под началом величайшего полководца той эпохи принца Морица, поступив в полк милорда Вера, командовавшего тогда всеми английскими волонтерами в Голландии. Там он приобрел репутацию храброго человека и отличного офицера, а также, после двух лет службы, капитанский чин. Около этого времени, в конце правления короля Якова, вспыхнула война между Англией и Испанией, и Гренвилл, теперь уже майор пехотного полка, участвовал в походе на Кале. Вскоре началась война с Францией; Гренвилл встретил ее в том же звании и на острове Ре сумел снискать особое расположение герцога Бекингема, командовавшего экспедицией, а после злосчастной эвакуации с острова был произведен в полковники — по общему мнению, вполне заслуженно.

С каждым днем герцог относился к нему все лучше, и вот, по благородству своей натуры (а был он человек необыкновенно великодушный), Бекингем решил помочь Гренвиллу составить себе состояние, для чего, пустив в ход свой вес и влияние, устроил брак Гренвилла с одной богатой вдовой, женщиной необычайной и еще не успевшей увянуть красоты. Правда, вдовья часть наследства, полученная ею по смерти мужа (младшего брата графа Саффолка), была невелика, но от родителей ей досталось крупное имение близ Плимута, вдобавок она владела немалым движимым имуществом, почему и слыла по своему богатству лучшей партией в Западной Англии. При содействии герцога сэр Ричард Гренвилл (ибо теперь он был возведен в звание рыцаря и баронета) добился руки этой дамы и таким образом приобрел обширное имение на границе своего графства, где его собственная фамилия пользовалась немалым влиянием и авторитетом. Между тем война вскоре закончилась, а сэр Ричард лишился своего могущественного покровителя и отныне мог рассчитывать лишь на состояние жены — вполне достаточное для покрытия естественных для человека его общественного положения расходов, но неспособное удовлетворить его тщеславные амбиции и к тому же, если верить молве, оказавшееся не столь большим, как он надеялся. Разочарованный в смысле материальном, сэр Ричард сделался холоден к супруге, и та, женщина властного и надменного нрава, да еще и превосходившая мужа умом, была глубоко уязвлена его оскорбительным пренебрежением и даже не пыталась как-либо расположить его к себе мягкостью. Несколько лет они прожили вместе, в неприглядных домашних ссорах; все это время Гренвилл распоряжался ее имуществом как единственный владелец, не желая выделить супруге, из ее же средств, особого содержания, и, в ее собственной усадьбе, предавался тем беспутствам, переносить которые женщинам всего тяжелее. Наконец, она нашла способ покинуть сэра Ричарда и была тепло принята в семье первого мужа, всегда относившейся к ней с большим уважением.

Поначалу отсутствие супруги нисколько не смущало Гренвила — но тут держатели перестали платить ему ренту, и он неожиданно для себя оказался совершенно лишен имущества жены, на доходы с которого жил до сих пор. Внезапно выяснилось, что еще до замужества с Гренвилом она завещала все свое состояние графу Саффолку, и теперь граф, как законный его владелец, потребовал, чтобы ренты выплачивались именно ему. Это привело к тяжбе в Суде лорд-канцлера между сэром Ричардом Гренвиллом и графом Саффолком; разбиравший дело лорд Ковентри установил, что соответствующие документы о передаче недвижимости имеют всю законную силу, а потому иск сэра Ричарда не может быть удовлетворен, ибо по закону и по праву земля принадлежит графу. Задетый за живое Гренвилл — а он не привык сдерживать свое бешеное злоречие по адресу тех, кто был ему не по нраву — пришел в такую ярость, что, после многочисленных попыток устроить личную ссору с графом, излил свою месть в совершенно гнусных и отвратительных выражениях, которые власть и правосудие в ту пору не могли оставить безнаказанными. Граф потребовал удовлетворения через Суд звездной палаты, которая приговорила Гренвилла к уплате 3000 фунтов компенсации за ущерб Саффолку и вдобавок оштрафовала его на 3000 фунтов в пользу короля (предполагавшего отдать эти деньги графу). До взыскания с него всей этой суммы сэр Ричард был заключен в тюрьму Флит — мера, которая всем тогда показалась слишком жестокой и суровой и возбудила общее сочувствие к несчастному джентльмену.

Проведя много лет в строгом заключении, сэр Ричард незадолго до начала смуты сумел бежать из тюрьмы и уехать на континент, где и оставался вплоть до созыва Парламента, принесшего столько бедствий королевству. Услыхав же о том, что многие решения, принятые некогда Судом звездной палаты, отменены, а пострадавшие особы освобождены от наказания, он возвратился в Англию и подал ходатайство о пересмотре своего дела, для чего был назначен особый комитет — но прежде чем тот успел прийти к какому-либо решению, вспыхнул мятеж в Ирландии. Среди первых частей, набранных и посланных для его подавления Парламентом (которому король, к несчастью, поручил борьбу с мятежниками), туда, благодаря своей репутации отличного офицера, был отправлен во главе сильного эскадрона и сэр Ричард Гренвилл. Он служил майором в собственном кавалерийском полку графа Лестера и пользовался немалым уважением последнего. Но еще выше его ценил Парламент — за те зверства, которые чинил он каждый день по отношению к ирландцам. Жестокость Гренвилла (а жертвами ее становились лица обоего пола, молодые и старые) была столь многоообразна — он, например, вешал немощных стариков, если те не говорили, где лежат их деньги, а он был уверен, что деньги у них есть, и даже старух, порой знатных дам, если захваченная у них добыча не вполне соответствовала его ожиданиям — что в эти истории трудно поверить, хотя мы точно знаем, что они правдивы.