История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Но король — ибо такова была его жестокая судьба — никогда не мог получить того, что требовалось для службы его особе, не удовлетворив вначале прихоти и вожделения других людей. Джерард — а он тогда командовал по существу всеми войсками, на которые король мог рассчитывать в тех краях — был человеком слишком неистового нрава, чтобы повиноваться кому-либо из соображений благоразумия, совести или долга, и королю, в порядке возмещения за потерю прежнего поста, пришлось удовлетворить желание Джерарда и сделать его бароном. В истории этой присутствует одна чрезвычайно странная и прямо-таки фантастическая подробность. Когда-то жил в Англии человек по имени Чарльз Брандон, впоследствии возведенный в герцогское достоинство, и Джерард мечтал стать бароном Брандоном единственно для того, чтобы на свете появился еще один Чарльз Брандон, честолюбием своих помыслов не уступавший первому. При этом он вовсе не притязал на земли манора Брандон, находившиеся тогда в собственности и владении сэра Томаса Глемема, честного и достойного джентльмена, который в это самое время (и, как видим, весьма некстати) явился к королю в Кардифф во главе примерно двухсот пехотинцев. Он привел их с собой из Карлайла, где в продолжение одиннадцати месяцев держал оборону против Дэвида Лесли и сдался лишь после того, как гарнизон съел всех лошадей; причем ни один город еще не капитулировал на столь почетных условиях, как Карлайл. До Герифорда Глемема препроводил сам Дэвид Лесли, соединвшийся там с остальной шотландской армией, а сэр Томас (который по условиям капитуляции должен был отправиться туда, где находился король) прибыл к Его Величеству в Кардифф — в тот самый момент, когда титул его собственного поместья жаловали джентльмену из другой фамилии, который хотя и являлся особой благородного происхождения, обладал не столь обширным состоянием и, по мнению многих, отнюдь не превосходил Глемема своими достоинствами и заслугами. Жителей графств, от которых король ожидал помощи, несвоевременная эта милость рассердила тем сильнее, что накануне они обвинили Джерарда в преступлениях, заслуживавших, как им казалось, самой суровой кары, а теперь видели, как они требует себе награды — и его действительно жалуют высоким званием, какого он, не будь их обвинений, вероятно, никогда бы не смог получить. И тут, когда все его усилия в Южном Уэльсе оказались бесплодными, у короля возник новый замысел — пробраться в Шотландию к маркизу Монтрозу, совершившему в этой стране чудесные подвиги. Его Величество покинул Кардифф и, пройдя через горы Брекнока и Раднока, миновал квартиры шотландцев и прибыл в Ледлоу прежде чем неприятельская армия что-либо узнала о его марше.

Несколько ранее, едва появившись в Раглане, король послал к принцу гонца, дабы сообщить, что желает как можно скорее видеть у себя лорда Колпеппера и канцлера Казначейства. Путь к принцу был трудным и опасным, так что королевский курьер не скоро добрался до Его Высочества. Канцлер, страдавший тогда от подагры, пуститься в дорогу не смог; лорд же Колпеппер со всей поспешностью оставил Корнуолл, где находился тогда принц, и прибыл к Его Величеству в Кардифф, когда король покидал этот город. Колпеппер сопровождал короля до Брекнока, а оттуда был отправлен обратно к принцу с нижеследующим письмом, каковое, поскольку оно явилось первым из подобного рода распоряжений, сделанных королем, необходимо привести здесь в полном виде.

Карл,

Мне сейчас самое время готовиться к худшему, а потому сегодня утром я говорил о вас с Колпеппером. Считаю нужным представить вам нижеследующее за моей собственной подписью, дабы вы тем охотнее повиновались. Итак, знайте, что воля моя такова: где бы вы ни оказались в тот момент, когда опасность попасть в руки мятежников станет для вас очевидной, вам следует немедленно уехать во Францию и находиться там на попечении вашей матери, которая имеет полное и неограниченное право руководить вашим воспитанием во всем, исключая религию; в дела последней она не должна вмешиваться ни под каким видом, но всецело предоставить их заботам вашего учителя, епископа Солсберийского или же тех, кого назначит он вместо себя на время своего вынужденного отсутствия. Во исполнение сего я предписываю вам требовать помощи и повиновения от всех членов вашего Совета, а также, руководясь в подобных предметах их мнением, добиваться надлежащих услуг от всякого человека, которого вы и они сочтете нужным употребить в этом деле. Надеюсь, что воля моя будет таким образом исполнена (если обстоятельства потребуют ее исполнения) со всяческой покорностью и без малейшего ропота. Пока это все, что имеет сообщить

Лорд Горинг (мы оставили его в Барнстейпле) пребывал некоторое время в дурном настроении, а затем вошел в переписку с сэром Ричардом Гренвиллом, который, как ему было отлично известно, питал к членам Совета при особе принца такую же неприязнь, как и он сам. Убедившись, что противник предоставил ему передышку и ничем его не тревожит (армия Ферфакса участвовала тогда в другом важном деле), Горинг встретился с Гренвиллом и, поощренный добрым словом и деньгами последнего, написал весьма бодрое и чрезвычайно длинное письмо канцлеру. Датированное 1 августа, оно содержало ряд предложений, подготовленных, по словам Горинга, после совещания с сэром Ричардом Гренвиллом. С этими предложениями он просил познакомить принца, изъявляя готовность, если Его Высочество их примет и утвердит, ручаться собственной жизнью в том, что сумеет быстро собрать войско в десять или двенадцать тысяч человек, которое дисциплиной своей не уступит ни одной армии на свете и немедленно двинется туда, куда ему прикажут. Письмо свое Горинг заключил следующими словами: «У меня есть основания думать, что уже в самом скором времени я буду располагать превосходной армией; копию же настоящего письма я посылаю королю, с твердым заверением, что я готов лишиться жизни и чести, если мы (после того, как будут удовлетворены наши требования) не исполним наши обещания».

Письмо это, врученное Его Высочеству в Лонстоне, было встречено чрезвычайно милостиво, и уже на другой день, 2 августа, принц ответил Горингу полным согласием; тогда же он подписал все представленные ему статьи, а сверх того выразил твердую готовность одобрить (насколько позволят его собственные полномочия) все, что Горинг найдет нужным предложить дополнительно — одним словом, вновь появилась надежда, что тучи над западными графствами рассеются и королевская армия сможет смело смотреть в лицо врагу. На следующий день или около того сэр Ричард Гренвилл, пребывавший, казалось, в великолепном расположении духа, лично явился к принцу; тут же были утверждены все его предложения, и среди прочих такие: сэр Ричард Гренвилл получит для выплаты жалованья своим офицерам определенную долю военных налогов с Корнуолла, а также пять тысяч фунтов задолженности, после чего соберет всех солдат, которые, оставив свои части, возвратились в Корнуолл (то есть, по словам самого Гренвилла, до трех тысяч человек пехоты), а еще три тысячи пехотинцев наберет в Девоншире. Итак, сэр Ричард вновь взялся за дело: он рассылал приказы, вербовал солдат, взимал военные сборы (двести фунтов он ссудил лорду Горингу еще при первой их встрече), созывал < posse > [43] в разных частях Девоншира, уверяя, что с помощью этих мер сумеет быстро пополнить свою армию. Но уже в августе его дружба с лордом Горингом охладела. Заметив, что Горинг находится в лучших, чем он рассчитывал, отношениях с сэром Джоном Беркли, и услыхав, что о нем самом Горинг отзывается крайне пренебрежительно (что было правдой), Гренвилл написал ему чрезвычайно резкое письмо, в котором заявил, что больше не желает иметь с ним дела. Впрочем, сам сэр Ричард продолжал действовать с прежней энергией; он постоянно бывал то в Корнуолле, то в Девоншире, где распоряжался, не имея на то ни малейших полномочий, однако весьма своевременно подавил вспыхнувший близ Сент-Айвза мятеж, который в противном случае мог бы повлечь за собой роковые последствия. Наконец, без всякого военного суда он велел повесить несколько человек (как я полагаю, в достаточной степени виновных) и собрал с обывателей столько денег, сколько посчитал нужным, после чего вернулся в свое поместье в Уоррингтоне. Что же до лорда Горинга, то внезапная бодрость, пробудившаяся в нем недавно при известии о потере Шерборна, вновь угасла; теперь он только тем и занимался, что сетовал на нехватку денег и предлагал разместить все войска в гарнизонах — хотя неприятель ничем не мешал осуществлению их с Гренвиллом прежнего замысла, ведь армия Ферфакса действовала тогда под Бристолем.