История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

По этим причинам, а также по настоятельной просьбе лорда Горинга комиссаров, принц в пятницу 29 августа отправился из Лонстона в Эксетер, предоставив сэру Ричарду Гренвиллу (пребывавшему тогда, казалось, в хорошем расположении духа) собирать беглых солдат в Корнуолле и проводить спешную вербовку рекрутов и в северном и западном Девоншире. А поскольку армия успела как следует отдохнуть (с начла июля и до конца августа она не двигалась с места и, так как неприятель ничем ее не тревожил, не участвовала даже в мелких стычках) и, как уверяли офицеры, почувствовала острый стыд за охватившую ее в свое время панику, то на военном совете в присутствии принца было единогласно решено, что пехота немедленно выступит к Тивертону, а кавалерия — к востоку от Эксетера; и что как только подоспеет со своими войсками сэр Ричард Гренвилл, все эти силы дружно двинутся освобождать от осады Бристоль, который, как тогда думали, находится в отличном положении: последний прибывший оттуда гонец заверил принца, сославшись на собственные слова Руперта, что город обеспечен всем необходимым на полгода.

Как уже было сказано, с момента прибытия принца в Корнуолл некоторые особы, недовольные членами Совета или почему-либо на них сердитые, распускали слух о тайном замысле увезти принца во Францию, что до крайности затрудняло осуществление всех предлагаемых Советом мер. Этими толками умело пользовался лорд Горинг в ущерб тем, к кому он хотел посеять недоверие, что в действительности и явилось одной из причин поездки в Эксетер Его Высочества, желавшего опровергнуть этот слух, который уже успел произвести столь сильное впечатление на джентльменов, искавших убежища в Эксетере, что они решили подать принцу петицию с просьбой выступить посредником между королем и Парламентом и направить Палатам послание с мирными предложениями. Джентльмены устраивали сходки, дабы определить, на каких именно условиях принц должен предложить мир, и каждый из них, принимая в соображение случившееся в Аксбридже, высказывал собственное мнение о том, на какие уступки следует пойти теперь в вопросах о церкви, милиции и Ирландии. Лорды же члены Совета, услыхав об этих совещаниях, устрашились ущерба, могущего воспоследовать для дела короля и репутации принца, который, уступи он теперь их требованиям и домогательствам, в случае успеха мирных переговоров не снискал бы себе чести и не удостоился бы благодарности. Вдобавок, если бы принц отправил какое-нибудь послание по их ходатайству, то они быстро присвоили бы себе право судить о его содержании и давать советы касательно последующих действий; а потому лорды решили приложить все усилия, дабы помешать и воспрепятствовать вручению Его Высочеству такого рода петиции, чего, хотя и с большим трудом, им в конце концов удалось добиться.

Вскоре по приезде принца в Эксетер лорд Горинг (он тогда хворал и проходил курс лечения) пожелал встретиться конфиденциальным образом с одним членом Совета, обещая в откровенном разговоре раскрыть свою душу и выложить все, что лежит у него на сердце. И вот, однажды утром названная им особа явилась (с ведома принца) в дом, где он тогда жил, после чего Горинг попросил всех удалиться, а слуге, чтобы им не мешали, велел никого не пускать. Оставшись с гостем наедине, Горинг заговорил вначале о неприязненных действиях, коих опасался он со стороны Совета, а особенно — нынешнего своего собеседника, однако признал, что был на сей счет обманут и введен в заблуждение лживыми речами; после чего заверил, что теперь он ясно понимает, какой громадный ущерб причинили государству раздоры, взаимные подозрения и ошибки отдельных лиц, и выразил желание, чтобы, если ему самому по неблагоразумию или в порыве гнева случилось сказать или совершить что-либо подобное, это было предано забвению, и все вокруг принялись бодро и энергично делать то, чего требует служба королю, наилучшим к чему поощрением для него, Горинга, стала бы уверенность в дружеских чувствах посетившей его ныне особы. Затем он долго распространялся о своих подозрениях насчет собственного брата Портера, много и с весьма откровенными подробностями говорил о его трусости и вероломстве, а в заключение объявил, что твердо намерен от него избавиться. Вся эта речь заняла два часа, причем вскользь был упомянут и отец Горинга, велевший ему попросить совета у гостя (касательно управления Пенденнисом); и тогда, как если бы он уже сказал все, что хотел сказать, Горинг небрежно, словно невзначай спросил, что думает его собеседник о требованиях, посланных им через лорда Уэнтворта, пылко при этом заверив, что он не заботится о себе самом, но имеет в виду лишь благо государства, к служению коему при нынешнем крайне затруднительном положении дел не считает себя в полной мере пригодным. Собеседник ответил, что его суждение об этих требованиях, каким бы оно ни было, значит не много, ибо представляет собой лишь один из голосов в Совете, общим и согласованным мнением коего, как он предполагает, принц и будет руководствоваться. Но если Горингу угодно, чтобы он высказался на сей счет как друг, то он покажет себя сейчас плохим придворным, прямо изложив собственное мнение, каковое — если Горинг не сумеет его переубедить — он объявит там, где его захотят услышать, и точно такого же мнения, даже если бы оно не было его собственным, будет, как он уверен, держаться большинство лордов. Затем он честно и откровенно сказал, что, по его убеждению, принц не должен принимать подобные требования, а Горингу не следовало их выдвигать, ведь его приказы и теперь выполняются, он пользуется всяческой поддержкой принца и обладает точно такими же публичными полномочиями, какие имел бы, занимая должность генерал-лейтенанта Его Высочества; что до сих пор принц не вмешивался в руководство армией, и потому со стороны Его Высочества было бы неуместным и несвоевременным брать на себя сейчас распределение командных постов — что он по сути и сделал бы, назначив Горинга генерал-лейтенантом; что поскольку предоставить должность генерал-лейтенанта лорду Гоптону принцу указал сам король, то им, лордам, не подобает склонять принца к мысли изменить это решение, не получив согласия Его Величества; наконец, он дал Горингу совет принять в соображение, что предложенные им перемены совершенно не являются необходимыми, но неизбежно вызовут большую смуту, и не настаивать на своих требованиях, отложив их до той поры, когда положение короля изменится к лучшему. Нимало не удовлетворенный таким советом, Горинг, однако, воздержался на время от дальнейших домогательств на сей счет.

Около середины сентября, когда принц все еще находился в Эксетере, пришло роковое известие о потере Бристоля; событие это, подобно всем тогдашним неудачам, повергло каждого в уныние, и от бодрой энергии, с какой еще недавно все готовились к походу, не осталось и следа. Впрочем, оставался в силе прежний план — стянуть войска к Тивертону, чтобы прикрыть переправы и помешать неприятелю вторгнуться в Девоншир. Для более удобного осуществления этого замысла, а еще для того, чтобы пополнить должным образом войска на случай приближения Ферфакса, принц возвратился в Лонстон, куда призвал милицию Корнуолла и где велел собираться всем прочим жителям графства. Те выступили весьма бодро и были, казалось, готовы идти к Тивертону. В армии между тем царили прежние нерадение и неустройство, а лорд Горинг все еще оставался в Эксетере, где продолжал вести беззаботную и распущенную жизнь, что до крайности возмущало обывателей и обескураживало солдат. Примерно в конце сентября его светлость написал письмо лорду Колпепперу, в котором напомнил о требованиях, посланных им ранее с лордом Уэнтвортом в Лонстон; пересказал — весьма пространно, но чрезвычайно неточно — разговор на сей счет, бывший у него с канцлером в Эксетере (клеветнически при этом приписав собеседнику такие ответы, которых тот не давал); выразил желание через посредство его светлости узнать со всей определенностью, на что он может теперь рассчитывать; а в заключение объявил, что, не получив желанного патента, он не сможет взять на себя ответственность за какие-либо бунты и беспорядки в своей армии. Тогда Его Высочество, приняв в расчет все пагубные последствия, угрожающие его делу в том случае, если он согласится с этим требованиями по существу или стерпит ту форму, в какой они были заявлены, велел известить Горинга, что в настоящее время он не намерен жаловать ему такого рода патент, и выразил желание, чтобы Горинг, исполняя прежние планы и решения, выступил наконец против неприятеля, тем более что в Корнуолле делается все необходимое для оказания ему помощи.