История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Численность явившихся в Тависток войск оправдала ожидания: там собрались две тысячи четыреста бойцов милиции, весьма бодрых и готовых к скорому выступлению; кроме того, в Окингтоне находились восемьсот старых солдат под начальством генерал-майора Молсворта; пехоту лорда Уэнтворта (вместе с гвардией лорда Горинга, которая стояла в Дартмуте и должна была присоединиться к армии, когда та двинется вперед) оценивали в восемьсот человек; комендант Барнстейпла обещал прислать пятьсот солдат, еще по меньшей мере полторы тысячи ожидали из Эксетера — таким образом, можно было твердо рассчитывать, что всей пехоты, вместе с гвардией Его Высочества, наберется шесть тысяч. Кавалеристов было чуть меньше пяти тысяч, из коих около семисот составляла гвардия Его Высочества, так что если бы все эти силы удалось собрать и ввести в бой, то надежды на победу не казались бы призрачными. Пехоте приказано было выступить уже на следующий день — но тут стало известно, что неприятель двинулся перед и успешно атаковал в двух местах квартиры лорда Уэнтворта, а вскоре после этого известия явился, в крайнем смятении, и сам лорд Уэнтворт; о своих потерях он ничего толком не знал (и даже преувеличивал истинный урон), хотя в обоих пунктах враг и в самом деле захватил немало пленных, а еще больше — лошадей. Принц был полон решимости продолжить осуществление прежнего замысла и идти со всеми войсками к Тотнесу, однако лорд Уэнтворт не только предположил, что враг, скорее всего, уже овладел Тотнесом, но и заявил, что не надеется собрать и привести в порядок даже часть своих кавалеристов, пока им не дадут три-четыре дня отдыха. В действительности же весь этот погром учинили небольшие отряды неприятеля, которые, приблизившись средь бела дня к квартирам кавалерии Уэнворта, обнаружили, что охранение не выставлено, а все лошади стоят в конюшнях; в последующие два или три дня вся неприятельская армия оставалась на месте, успокоенная и ободренная, как полагали, паникой, охватившей эскадроны Уэнтворта. При таких обстоятельствах, а также ввиду абсолютной необходимости, из-за беспорядочного отхода кавалерии, снять блокаду Плимута, Тависток больше не мог служить местопребыванием принца, и Его Высочество, прислушавшись к мнению военного совета, удалился в Лонстон, куда стянули всю пехоту (кавалерии было приказано удерживать девонширский берег реки) и откуда он надеялся в скором времени вновь двинуться к Эксетеру.

Между тем король, как уже говорилось, оставался в Герифорде в крайней растерянности и нерешительности, не зная, куда ему следует направиться теперь. Сам он склонялся в пользу Вустера, пока его не уверили, что Пойнтз, собрав под своей командой все парламентские силы на севере, уже находится между Герифордом и Вустером во главе отряда в три с лишним тысячи кавалерии и драгун и с приказом бдительно следить на передвижениями короля; а потому Его Величеству будет чрезвычайно трудно пробиться к Вустеру — куда он собрался идти, когда вновь решил двигаться в Шотландию на соединение с Монтрозом (которому, как тогда думали, все еще сопутствует успех). Поскольку же встреча с Монтрозом и была единственной целью, то посчитали, что продолжать марш к нему через Вустер, рискуя таким образом столкнуться с Пойнтзом, неразумно, и лучше избрать более безопасную дорогу — через Северный Уэльс к Честеру, а уже оттуда, через Ланкашир и Камберленд, искать такой путь в Шотландию, на котором неприятель не смог бы создать помех. Совет этот понравился королю, и после четырехдневного марша по труднопроходимой местности он оказался на расстоянии половины дневного перехода от Честера, который нашел в положении более опасном, чем предполагал, ибо тремя днями ранее неприятельские части из соседних гарнизонов внезапным ударом овладели внешними укреплениями и предместьями Честера и даже попытались взять самый город, чем вселили великий ужас в его захваченных врасплох защитников. А потому в неожиданном прибытии Его Величества увидели знак Божьего промысла, обещавший спасение столь важной крепости; осаждавшие, придя в не меньшее изумление, считали свое дело проигранным, а королевские войска уже полагали их в полной своей власти.

Сэра Мармадьюка Лангдейла с большей частью кавалерии отправили через Холт-бридж на восточный берег реки Ди, а король с собственной гвардией, лордом Джерардом и остальными кавалеристами вошел прямо в Честер. Было решено, что на следующий день рано утром, когда все находящиеся в Честере войска устроят вылазку, сэр Мармадьюк Лангдейл обрушится на врага с тыла, и неприятель таким образом попадет в кольцо. Однако сэр Мармадьюк Лангдейл, расположивший в ту ночь своих людей на пустоши в двух милях от Честера, перехватил письмо от Пойнтза (который, узнав, куда направился король, двинулся в погоню гораздо более коротким путем) к командующему парламентскими силами под Честером, с извещением, что он, Пойнтз, уже прибыл на выручку осаждающим и настоятельно просит прислать ему немного пехоты в помощь против королевской кавалерии. На следующий день он действительно появился и, атакованный сэром Мармадьюком Лангдейлом, вынужден был отступить с уроном, однако по-прежнему держался достаточно близко, чтобы к нему могла подойти пехота из Честера. Осаждающие между тем начали покидать предместья с такой поспешностью, что в Честере решили, будто они готовятся к бегству, и большая часть находившихся в городе кавалеристов и пехотинцев получила приказ их преследовать. Но спешили они на соединение с Пойнтзом, что и сделали довольно быстро, а затем ударили на сэра Мармадьюка Лангдейла, который, сломленный численным превосходством неприятеля, был разбит и обращен в бегство; Пойнтз гнал его до самых ворот Честера. Там граф Личфилд с королевской гвардией и лорд Джерард с оставшейся кавалерией атаковали Пойнтза и заставили его отступить. Но паника, охватившая разбитую конницу Лангдейла, распространилась по узким дорогам, крайне неудобным для кавалерийского боя, настолько, что в конце концов вражеские мушкетеры вынудили королевскую кавалерию повернуть назад; одни бегущие эскадроны врезались в другие, приводя их в полное расстройство; офицеров же, пытавшихся их остановить, никто уже не слушал. В том бою погибло много джентльменов и опытных офицеров, и среди них — граф Личфилд, третий по счету из принадлежавших к знаменитой фамилии братьев, которые отдали жизнь в этой войне. Он был безупречный молодой человек чрезвычайно доброго, любезного и приветливого нрава, обладавший при этом твердым духом и непоколебимым мужеством, и его смерть, всеми искренне оплаканная, повергла короля в глубокую скорбь. Многие знатные особы попали в плен, в том числе сэр Филип Масгрейв, джентльмен из хорошей семьи, владевший обширными поместьями в Камберленде и Вестморленде; впоследствии он вновь сражался за то же дело и выказал ту же преданность; претерпев великие страдания, он дожил до реставрации монархии. После этого поражения престал существовать отряд кавалеристов, которые сопровождали короля со времени битвы при Незби, а теперь, думая лишь о собственном спасении, мчались куда глаза глядят; они рассеялись так далеко, как это могло случиться лишь после самого полного и сокрушительного разгрома.

Плану похода на север пришел теперь конец — и, можно сказать, к счастью, ведь примерно тогда же Дэвид Лесли разбил Монтроза, и если бы король двинулся дальше (что он и решил сделать на другой день по прибытии в Честер), то отступить и вернуться назад он бы уже не смог. После этой катастрофы король провел в Честере только одну ночь, а затем, сопровождаемый всего лишь пятью сотнями всадников, возвратился прежним путем в Денби-касл в Северном Уэльсе, где задержался на три дня, чтобы немного отдохнуть и собрать те эскадроны, которые не успели ускакать слишком далеко. Вскоре он имел под своим началом уже две тысячи четыреста кавалеристов, но решить, куда с ними следует двигаться теперь, было по-прежнему трудно. Некоторые предлагали Англси, как остров достаточно изобильный, чтобы прокормить его войска, которые в зимнюю пору отразили бы там любое нападение, и как безопасное место, откуда король мог бы без труда переправиться в Ирландию или Шотландию. Те же, кто не одобрял эту идею (а против нее и в самом деле можно было выдвинуть немало возражений), считали, что Его Величество мог бы с удобством устроить на зиму свою главную квартиру в Вустере и, разместив войска вдоль Северна, между Бриджнортом и Вустером, оставаться начеку; а если бы к нему подошли подкрепления, то он даже оказался бы в силах дать бой Пойнтзу — который к этому времени, чтобы быть в состоянии все теснее сжимать кольцо вокруг Честера и при этом следить за передвижениями короля, перевел свои войска через реку Ди в Дербишир и теперь находился ближе к королю, чем прежде, что делало предложенный марш еще более затруднительным. Впрочем, особого выбора уже не оставалось, и поход был продолжен, притом с успехом: переправившись через Ди по другому мосту, несколькими милями далее, а затем двигаясь по невообразимо скверным дорогам, но без всякого противодействия, Его Величество в конце концов оторвался от Пойнтза на целый дневной переход. Тут его поджидал принц Мориц с 800 кавалеристами, часть коих составлял явившийся из Бристоля полк принца Руперта. Усилившись таким образом, король теперь меньше опасался неприятеля, но продолжал свой марш без остановок, перешел вброд Северн и прибыл туда, куда хотел — в Бриджнорт. Все думали, что войска немедленно двинутся дальше, к Вустеру, и там станут на зимние квартиры, но тут подоспели известия о сдаче Беркли-касла в Глостершире и Дивайза в Уилтшире, двух королевских крепостей с сильными гарнизонами, и короля начали убеждать, что Вустер уже не сможет послужить для него надежной зимней резиденцией и что более безопасным местом был бы Ньюарк. Мнение это, защищаемое с чрезвычайной горячностью, имело тем более шансов быть принятым, что за ним стояли личные интересы вполне определенной особы.