История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Тут павшие духом роялисты узнали — и это сильно их ободрило — что сэр Мармадьюк Лангдейл бежал из ноттингемского замка (вскоре он удалился на континент). Ламберт немедленно распорядился срыть укрепления Понтефракта, чтобы впредь в нем нельзя было держать гарнизон; оставшиеся от замка величественные руины можно видеть и ныне. Затем он увел все свои войска на новые квартиры, так что уже через десять дней оба замурованных роялиста благополучно покинули свое убежище. Один из них, сэр Джон Дигби, прожил еще много лет по возвращении короля в Англию и часто бывал в обществе Его Величества. Несчастного же Морриса впоследствии схватили в Ланкашире и — по удивительной воле Промысла — предали казни в том самом месте, где он когда-то изменил королю и впервые отличился на службе Парламенту.

Когда дела короля пребывали в описанном нами выше отчаянном положении, принц находился в Гааге, флот его уже бунтовал, требуя жалованья, его семейство страдало от нужды и раздоров, а в окружении его брата, герцога Йоркского, царили интриги и козни.

Скверное состояние флота и перемена в настроении матросов были тем более прискорбны и грозили особенно дурными последствиями именно сейчас, ведь уже через несколько дней по прибытии принца в Гаагу граф Уорвик, во главе другого флота, снаряженного Парламентом, явился к берегам Голландии и бросил якорь в виду флота короля. Граф отлично знал, что многие офицеры и матросы королевских кораблей находятся на берегу и, весьма вероятно, предпринял бы какие-то враждебные действия, если бы голландцы тотчас же не выслали несколько своих военных судов, чтобы сохранять в порту мир. Однако, действуя с высокомерием, свойственным его господам (и большинству тех, кого брали они себе на службу), Уорвик направил королевским кораблям странного рода ультиматум, в коем говорилось, что он, граф, обнаружил, что на якоре у Гельветслюйса стоит с поднятыми флагами флотилия судов, являющихся частью королевского флота Англии. А потому, на основании полномочий, полученных им от Парламента — который назначил его лордом верховным адмиралом Англии — он требует, чтобы адмирал или командующий названной эскадрой спустил флаг, а капитаны и матросы сдались сами и передали свои корабли ему, как лорд-адмиралу Англии, дабы этими судами могли впоследствии распоряжаться король и Парламент. Той же властью он пообещал освобождение от ответственности за уже содеянное всем, кто изъявит готовность ему подчиниться.

После этого требования — хотя оно было встречено с должным негодованием и не произвело ни малейшего впечатления ни на офицеров, ни (как поначалу казалось) на простых матросов — Уорвик по-прежнему оставался в непосредственной близости о королевского флота; и за это время, прибегая к вкрадчивым внушениям и посылая множество своих моряков на берег в Гельветслюйс, где они могли свободно беседовать со своими старыми товарищами, он сумел оказать сильнейшее развращающее действие на умы многих матросов, так что впоследствии обнаружилось, что многие из них были им подкуплены; некоторые поднялись на борт его судов, другие же остались на кораблях принца, где причинили затем еще больше вреда. Впрочем, это пагубное соседство двух флотов продолжалось недолго. Пора года и обычные для тех краев в сентябре месяце жестокие ветры вынудили Уорвика удалиться от голландских берегов; он вернулся в Даунс, где стал ждать новых приказов.

Ко всем этим тревогам и неурядицам добавилось еще одно, худшее несчастье, случившееся тогда же, — болезнь принца; несколько дней ему нездоровилось, после чего стало ясно, что у Его Высочества оспа. Бывшие при нем особы пришли в совершенное отчаяние, ведь они знали, сколь многое зависит от сохранения его драгоценной жизни, и пока они, как они думали, находилась в опасности, всеми ими владел неописуемый ужас. Однако, по великой благости и милости Божией, через несколько дней угроза смерти миновала, а уже месяц спустя принц оправился от болезни настолько, что смог лично заняться своими делами, оказавшимися к тому времени в чрезвычайно запутанном и печальном положении.

Прежде всего прочего принцу нужно было обдумать и безотлагательно решить два вопроса, ни один из которых уже не оставлял времени для совещаний и обсуждений. Во-первых — как обеспечить флот жалованьем и провиантом и успокоить мятежные настроения матросов, не желавших подчиняться своим офицерам; во-вторых — как ему следует распорядиться флотом после того, как моряки получат деньги и провизию.

Что до первого, то в состав флота ранее были включены несколько судов с богатым грузом на борту, и если бы эти товары удалось теперь продать за настоящую цену, то вырученных денег хватило бы для того, чтобы заплатить жалованье матросам и запастись провиантом на четыре месяца вперед. Многим лондонским купцам очень хотелось выкупить собственные товары, прежде у них изъятые; другим же купцам в Лондоне было поручено приобретать остальное. Но все они знали, что находящиеся на судах грузы не могут быть доставлены на какой-либо другой рынок и их придется продавать на месте, а потому решили хорошенько на этом деле заработать. Сверх того многие требовали возвращения долгов, ведь принц, еще находясь в устье Темзы, пообещал уплатить долги с первых же сумм, полученных при продаже товаров с таких-то судов. Другие же особы ссылались на подобные обязательства, касавшиеся других судов, так что при распродаже товаров обладателям этих обязательств (или назначенным ими лицам) и было поручено заключать сделки с покупателями — дабы обеспечить им возвращение долгов с первых же вырученных средств. Таким образом, в порядке погашения долгов перед ними эти люди получали вдвое большие суммы.

Однако еще более скверным обстоятельством, чем все вышеописанное, явилось известие, полученное принцем Уэльским от принца Оранского, а именно: Генеральные штаты задались вопросом, как им следует поступить, если английский Парламент (наводивший теперь на всех ужас) вдруг потребует возвращения тех принадлежавших купцам товаров, которые были незаконно захвачены в Даунсе, доставлены в голландские порты и там выставлены на продажу? Принц Оранский объяснил, что обычно подобные вопросы не поднимаются в Генеральных штатах без причины, и посоветовал принцу, не теряя времени, сбыть все, что только можно сейчас продать — чтобы люди, которые приобретут соответствующие товары, также оказались кровно заинтересованы в том, чтобы доказать законность своей покупки. По этой, а также по другим, описанным выше причинам договор о продаже спешно заключались с каждым, кто выражал желание что-либо купить; сами же покупатели шли на подобные сделки лишь в том случае, если могли твердо рассчитывать на крупные барыши.

Как только необходимые средства были получены, их направили на суда для выплаты жалованья, а принц совершил поездку на флот, дабы посетить корабли и поднять дух матросов, которые вели себя весьма своевольно — отчасти вследствие коварных внушений со стороны тех, кто очень не хотел видеть доброе согласие между матросами и офицерами.

Еще больше трудностей представлял второй из требовавших решения вопросов: как следует использовать флот и кто должен им командовать? Хотя в известии о начавшихся в Генеральных штатах дебатах, полученном Его Королевским Высочеством от принца Оранского, речь шла пока лишь о торговых судах, захваченных в качестве призов, нетрудно было догадаться, что поднятый Штатами вопрос будет логическим образом расширен и поставлен в отношении не только купеческих судов, но и кораблей королевского флота. Принц понимал, что именно это более всего прочего необходимо для удаления его флота из портов Соединенных Провинций и что самим Генеральным штатам очень хочется поскорее от него избавиться.

Было вполне очевидно, что принц Руперт давно мечтает получить в свои руки начальство над флотом, и это его желание, хотя и осуществлявшееся со всевозможной скрытностью, явилось причиной великого множества интриг, целью коих было разжечь недовольство матросов, поддержать в них дух непокорства и усилить предубеждение, которое они уже питали против Баттена. По правде сказать, у принца просто не было тогда на примете другого человека, кроме Руперта, которому можно было бы поручить командование флотом; а поскольку сам флот, за полным отсутствием иного выбора, было совершенно необходимо увести в Манстер (который выступил на стороне короля), переход же в Ирландию, из-за безраздельного господства Парламента на море, был сопряжен с величайшими и неизбежными опасностями, то замысел этот нужно было хранить в глубокой тайне. Поэтому решили, что адмиралом флота должен стать принц Руперт, а сам флот должен отплыть в Ирландию. Подобное назначение, как и сама ирландская экспедиция, вселяли добрые надежды еще и ввиду наличия большого числа опытных офицеров, долгое время занимавших командные посты в королевском флоте. С этими офицерами, а также с некоторыми джентльменами, изъявившими готовность к морской службе, принц Руперт и отправился в Гельветслюйс, где стояли тогда королевские корабли, и флот, казалось, встретил его с восторгом. Все они, каждый на своем месте, занялись подготовкой кораблей к выходу в море, а также заготовлением необходимых припасов, не выказав, однако, в этом последнем деле должного усердия.