Локомотивы истории: Революции и становление современного мира - Малиа Мартин

В конце лета правительница провела переговоры с вельможами и 25 августа даровала им «согласие» признать свободу протестантской веры там, где она уже стала свершившимся фактом, — по сути, решение, повторяющее Аугсбургский мир 1555 г. в Германии. Тем не менее иконоборческое движение продолжалось и в сентябре, поскольку принц Оранский и другие сановники толковали «согласие» более либерально, чем предполагала Маргарита. Однако теперь в безвыходной ситуации оказались представители знати, которым не доверяли ни правительница, ни кальвинисты. Они также осознавали, что беспорядки зашли слишком далеко: Филипп вынужден будет отреагировать со всей суровостью и возложит ответственность лично на них. 29 октября король действительно послал в Нидерланды армию под командованием своего советника герцога Альбы, сторонника самых жёстких мер.

К началу декабря мятеж, впрочем, пошёл на спад по внутренним причинам. Скороспелый летний экстремизм меньшинства породил не менее быструю ответную реакцию среди умеренного большинства населения. В результате правительница почувствовала себя достаточно сильной, чтобы осадить два самых кальвинистских города — Турне и Валансьен. На исходе года она сумела собрать внушительное войско; некоторые знатные дворяне, например граф Эгмонт, перешли на её сторону. В апреле-мае последние очаги восстания были подавлены. Принц Оранский бежал в свои германские владения. Правительница овладела ситуацией и вновь запретила открытое исповедание кальвинизма.

Бурная радикализация в «год чудес» и столь же стремительный откат в последующие шесть месяцев создали такое положение, благодаря которому нидерландская революция получила совершенно уникальную в европейской истории модель. Летом 1567 г. герцог Альба прибыл в Нидерланды с десятитысячным войском (ещё 10 тыс. чел. уже были мобилизованы на месте) и учинил расправу надо всеми участниками беспорядков. А репрессии, если они достаточно массовые, обычно дают результаты. Это означало, что отныне восстание должно превратиться в первую очередь в военную операцию по свержению испанского режима в Брюсселе. Руководство им перешло в руки изгнанников за рубежом, что автоматически благоприятствовало радикалам, особенно наиболее воинственным кальвинистам. Выход на международный уровень, в свою очередь, подразумевал, что судьба восстания зависит от того, найдут ли мятежники базы в Англии, Франции и на территории империи, причём и первая, и вторая, и третья опасались портить отношения с Испанией — сильнейшей державой того времени. Испании же приходилось противостоять турецкой угрозе в Средиземноморье, и этот фактор определял, насколько щедро Филипп мог тратить финансовые и военные ресурсы на Нидерланды.

Альба железной рукой правил Нидерландами четыре года. По крайней мере, вначале он успешно восстановил на этих землях королевскую власть, но с помощью новых кадров, отдав управление в руки испанцев, а не местных элит. Дабы покарать участников мятежа 1566 г., он сформировал особый трибунал — Совет по беспорядкам. Графов Эгмонта и Горна казнили публично. В общей сложности перед судом органа, заслужившего в народе прозвание «Совет крови», предстали 12 тыс. чел., тысяча была казнена. Около 60 тыс. чел. бежали за границу, что на время избавило страну от экстремистов.

Ладить с умеренным большинством Альбе удавалось хуже. Поскольку война с Турцией требовала огромных расходов из казны Филиппа, нидерландскую операцию предполагалось финансировать за счёт местного налогообложения. Однако Генеральные штаты, ссылаясь на старинные привилегии, упорно отказывались предоставлять Альбе средства. Поэтому герцог незаконно ввёл «десятый грош» (десятипроцентный налог на все продажи кроме недвижимости). Данная мера, вкупе с преследованием ереси, оттолкнула от него население и подготовила почву для новой радикализации. Правда, активная внутренняя оппозиция на тот момент была разгромлена. В 1568 г. принц Оранский, теперь, безусловно, главный лидер оппозиции, предпринял попытку вторжения из Германии с отрядами наёмников. Кампания с треском провалилась, продемонстрировав слабость поддержки «гёзов» среди большинства населения страны.

Воскресили мятеж «морские гёзы» — базировавшиеся в иностранных портах каперы, которым принц Оранский в качестве суверенного имперского князя выдавал каперские свидетельства. В 1572 г. королева Елизавета по дипломатическим соображениям выдворила группу «гёзов» из Лондона. 1 апреля они в поисках пропитания высадились в небольшом порту Брилль в южной Голландии и, не обнаружив в окрестностях испанских войск, решили завладеть городком. Неожиданная операция им удалась, потому что незадолго до неё Филипп вывел из региона войска, готовясь к выступлению против Англии, которое потом отложил. Эти «гёзы» были обычными моряками из Голландии и Зеландии, плававшими под командованием мелких дворян, в сопровождении кальвинистских проповедников.

Используя Брилль как базу, летом 1572 г. «морские гёзы» заняли большинство городов Голландии и Зеландии. Происходило это по одной и той же схеме. Будучи бойцами сильными, но немногочисленными, «гёзы» обычно не могли брать города штурмом. Они вступали с магистратами или «правителями» каждого городка в переговоры о передаче власти от Филиппа принцу Оранскому. Условия передачи, как правило, сохраняли политический и социальный статус-кво с единственным изменением — религиозной свободой как для католического большинства, так и для кальвинистского меньшинства, что соответствовало политике Вильгельма Оранского. На практике же кальвинистские священники чаще всего захватывали главный городской храм и запрещали служить мессу, тем самым делая официальной реформатскую церковь. В июле 1572 г. «гёзы» созвали Голландские Штаты и пригласили принца Оранского вновь занять пост штатгальтера Голландии, а также соседних Зеландии, Фрисландии и Утрехта.

Пока «морские гёзы» подчиняли себе две прибрежные провинции, Людвиг, брат принца Оранского, в мае пришёл из Франции с гугенотским отрядом и захватил Монс. А в июле сам Вильгельм предпринял ещё одну атаку из Германии. Казалось, испанское владычество, наконец, пошатнулось. Однако уже в августе колесо фортуны повернулось в обратную сторону: Варфоломеевская ночь в Париже положила конец надеждам на широкомасштабную помощь со стороны гугенотов. После этого герцог Альба без труда одержал победу над Вильгельмом Оранским, но на сей раз тот нашёл убежище не за границей, а в Голландии, наконец обретя опору внутри самих Нидерландов.

Таким образом, к 1573 г. нидерландская революция превратилась в Голландское восстание. После попыток найти компромисс с лютеранами принц Оранский обратился в кальвинизм, поскольку все его наиболее преданные сторонники исповедовали эту веру. Сам он, в сущности, принадлежал к разряду «политиков», ставивших гражданский мир и благосостояние государства выше религиозных убеждений, и, следовательно, предпочитал веротерпимость. Новый порядок, однако, повсеместно устанавливался меньшинством путём насильственных действий. Хотя это противоречило отстаиваемой Оранским политике «религиозного мира» и терпимости, иного выбора у него не было. Прежних магистратов прогоняли, заменяя новыми — зачастую изгнанниками 1566–1567 гг. Проповедники-кальвинисты занимали церкви и запрещали мессу, несмотря на немногочисленность реформатов в большинстве мест. К реформатским конгрегациям принадлежало всего около 10% населения, да и среди них к причастию ходило меньшинство. Амстердам «дошёл» до революции только в 1578 г.

За пределами Зеландии и Голландии герцог Альба прочно держался у власти. Имея около 85 тыс. солдат, он использовал их для новых, более жестоких репрессий. Герцог развернул настоящий террор, перебив жителей Наардена, Мехелена и Зютфена. В то же время произошла знаменитая осада и героическая оборона Лейдена, когда голландцы подвезли продовольствие в город на судах, открыв шлюзы и затопив испанские войска. Историк Питер Гейл совершенно верно отмечал значение географической «переменной» в нидерландской революции. Две могучие реки, Рейн и Маас, вкупе с целой сетью озёр сделали Голландию и Зеландию незаменимым оплотом для повстанцев.