Настоящий Дракула - Макнелли Рэймонд Т.

Наряду с «выжженной землей» Дракула эффективно применял партизанскую тактику, невероятному успеху которой способствовали внезапность нападений и доскональное знание местности. Как сообщал итальянский путешественник Микеле Бочиньоли: «Дракула собирал конницу на ночь глядя, а иногда даже днем и, двигаясь мало кому ведомыми тропами, внезапно возникал как из ниоткуда и нападал на отряды фуражиров, далеко оторвавшихся от основных сил. А случалось, что атаковал и главные силы, заставая их врасплох, и, прежде чем турки успевали опомниться, снова скрывался в лесных чащобах, не давая врагу шанса навязать себе бой на равных». Отставших на марше от главных сил Дракула и его воины неизбежно убивали, чаще всего насаживая на колья. У Дракулы в запасе имелась еще одна тактика, пожалуй, самая коварная, о которой в те времена мало кто слыхал и которую по праву можно назвать «бактериологической» войной XV-векового розлива. Дракула поощрял всех пораженных такими смертельными недугами, как проказа, туберкулез, сифилис и особенно бубонная чума (эта болезнь в конце концов дала о себе знать в рядах турецкого войска), одеваться на турецкий манер и смешиваться с турецкими солдатами. Если им случалось не умереть от своего недуга и при этом заразить им кого-нибудь из солдат, достаточно было принести тюрбан умершего от заразы турка, чтобы получить от господаря щедрую награду. Из тех же соображений Дракула выпустил из тюрем повинных в человекоубийстве преступников и поощрял их убивать отставших от арьергарда турецких солдат.

Дракула знал наверняка, что эта тактика истощения особенно действенна против войска султана, поскольку, проведя среди турок отрочество, прекрасно представлял их образ мышления. Еще не дав ни одного сражения, турецкое войско несло крупные потери (как материальные, так и человеческие). Вдобавок постоянное психологическое напряжение подорвало моральный дух турок, от нижних чинов и офицеров до военачальников и самого султана. Этот общий надлом воли сыграет далеко не последнюю роль в решении Мехмеда отступить.

Турки наступали на Тырговиште маршрутом, который диктовала им необходимость обеспечивать фуражом и водой лошадей и верблюдов, не говоря уже о провианте для личного состава. По всей вероятности, путь султанской армии от Турну пролег на север до монастыря Главачок. Там армия повернула на восток и двинулась на Бухарест, оттуда снова на север, к островному монастырю Снагов, — причем ни один из этих пунктов турки не захватили. От Снагова открывался прямой путь на валашскую столицу Тырговиште. Но перед тем как султан должен был достичь города, Дракула предпринял отчаянную попытку ночной атаки на турецкий лагерь, намереваясь убить самого Мехмеда. Учитывая, что моральный дух армии и так был подорван, смерть султана могла стать последней каплей, которая уже окончательно и бесповоротно сломит турок и обратит в бегство их армию. Словом, Дракула шел ва-банк.

Дерзкая вылазка Дракулы, получившая название «ночная атака», произошла 17 июня 1462 г.; она началась, по свидетельству турецкого хрониста Энвери, через три часа после заката и длилась до четырех часов следующего утра в предгорьях Карпат к югу от Тырговиште. Далее приводим изложение хода событий с прорумынской точки зрения, записанное, предположительно, со слов ветерана армии Дракулы, хотя не исключено, что со слов самого Дракулы. Позже папский легат Никколо Модрусса, беседовавший с Дракулой в Буде, записал этот рассказ, а после отправил дипломатической депешей Римской курии.

Лаоник Халкокондил излагает несколько иную версию событий и добавляет от себя ряд подробностей. Согласно его хронике, Дракула ворвался в турецкий лагерь с отрядом от семи до десяти тысяч воинов, и они обратили в бегство вздумавшее сопротивляться им сборное азиатское войско Мехмеда. Освещая себе путь факелами, румыны пробивались к личному шатру Мехмеда из алого шелка, но второпях спутали султанский шатер с шатром двоих его визирей, Махмуда и Изаака. Их ошибка, а также поднявшаяся суматоха дали время турецким конникам сесть в седла, а янычарам — выстроиться боевым порядком вокруг султанского шатра. Султан был поднят по тревоге, а его телохранители-янычары отбили атаку валахов. Мехмед велел им под водительством Михал-оглу Али-бея преследовать отступавшего господаря с его войском. В результате 2000 валашских солдат попали в плен, а сам Дракула, предположительно, был ранен. Даже янычар из Островицы, бывший участником преследования, и тот не сумел убедительно преуменьшить психологический урон от ночного набега: «…Мы пошли к валашской земле вслед за Дракулой… и, хотя валашский воевода имел небольшое войско, на нас нашел страх, и мы очень его остерегались, каждую ночь опоясывали лагерь копьями, однако от пеших воинов мы не убереглись; они на нас напали ночью и перебили; перерезали людей, коней, верблюдов… они перебили несколько тысяч турок… и принесли султану большой вред. А другие турки убегали от них к янычарам, но янычары их от себя отгоняли, убивали, чтобы не быть перебитыми ими…» Если верить этим свидетельствам, турки действительно понесли тяжелые потери. Согласно сведениям Доменико Бальби, Дракула потерял 5000 солдат, а султан Мехмед — все 15 000, хотя эти потери выглядят слишком высокими, даже если включают жертв мелких арьергардных стычек во время преследования Дракулы. В любом случае ночная атака явила собой образец невиданно безрассудной храбрости, и по наши дни почитаемый в румынской литературе и народных преданиях. Ночная атака стала последней попыткой Дракулы спасти свою столицу.

Спустя несколько дней султан изготовился атаковать Тырговиште, поскольку столица Дракулы и была его главной целью в этом походе. В ожидании неминуемого удара защитники столицы заперли городские ворота и заняли боевые позиции на крепостных стенах и башнях, незадолго до того укрепленных Дракулой как раз на случай вражеского нападения. Ощетинившийся пушками город приготовился к длительной осаде. По свидетельству Халкокондила, когда передовым отрядам турецкой армии оставалось пройти 27 лиг (ок. 60 миль) на север до Тырговиште, они донесли султану, что узрели, наверное, самую жуткую картину из всех печально известных «театров ужаса», на которые был так горазд Дракула, — целый «лес посаженных на колья». Протянувшийся больше чем на милю, изогнутый гигантским полукругом частокол состоял из разной высоты кольев с насаженными на них останками приблизительно 20 тысяч турецких пленных; от трупов почти ничего не осталось — летний зной, жадные пиршества воронов и прочих пернатых падальщиков сделали свое дело; внутри черепов и в скелетных останках даже виднелись свитые птицами гнезда. Над страшным «лесом» возвышались два особенно высоких кола с полностью разложившимися останками, в которых лишь слабо угадывались грек Катаволинос и Хамза-паша, — много месяцев назад верный своему черному юмору Дракула в признание их высокого положения не пожалел для них самых высоких кольев. Жалкие лохмотья их когда-то роскошных одеяний лениво полоскались на фоне сгущавшейся синевы вечернего неба. Вся окрестность была пропитана тяжелым духом смерти — смрадом разлагавшейся плоти.