Настоящий Дракула - Макнелли Рэймонд Т.

Между тем капризная фортуна императора Фридриха III сменила гнев на милость, и, вероятно, это отчасти побудило короля Матьяша смягчить отношение к своему политическому узнику, который внушал ужас, даже сидя в застенке. В декабре 1462 г. на выручку осажденному в собственном дворце императору Священной Римской империи пришел его союзник, король Богемии Йиржи из Подебрад, тесть короля Матьяша и предводитель чешских гуситов: он вторгся со своим войском в Австрию и жестоко подавил венский мятеж, чем вызволил Фридриха из крайне унизительного положения. К тому времени Матьяш отказался от своих претензий на принадлежавшие Фридриху наследственные владения Габсбургов, но тем сильнее укрепился в решимости заполучить наконец корону Иштвана I Святого [45] — еще раньше по соглашению в Граце император обещал отдать ее Матьяшу, однако исполнить обещание не торопился. И священная корона, единственное, что могло придать законность власти венгерского короля, по-прежнему хранилась в надежном тайнике императорского замка в Винер-Нойштадте — на случай, если Фридриху вдруг придет охота самому стать королем Венгрии. Но на сей раз, понукаемый из Рима папой и под влиянием соблазна получить 80 тысяч золотых крон, обещанных ему королем Матьяшем за корону, Фридрих, известный своей непредсказуемой натурой, согласился исполнить уговор. В июне 1463 г. он торжественно передал усыпанную драгоценными камнями корону Иштвана Святого представительной делегации из трех тысяч разодетых в пух и прах рыцарей из знатнейших венгерских родов. В следующем году король Матьяш был официально коронован в старинном соборе в Эстергоме со всеми положенными традицией церемониями и пышностью. Это была первая со времен Ладисласа V Постума официальная коронация, и, конечно, венгерская столица широко отмечала событие многонедельными торжествами и увеселениями. Наконец-то сын великого Яноша Хуньяди получил полное право называть себя законным государем своей страны. На торжествах присутствовал некто, чье присутствие не могло ускользнуть от любопытствующего внимания блестящей венгерской знати, — невысокий мужчина в шапке с высоким страусовым пером, с яркими миндалевидными глазами и застывшей на лице печатью суровости. Король Матьяш официально пригласил Дракулу на все торжественные церемонии по случаю своей коронации и даже выделил ему почетное место среди самой родовитой венгерской знати. Определенно, то были добрые предвестия для валашского воеводы.

Триумфальную коронацию Матьяша Корвина омрачила трагическая кончина папы Пия II в том же 1464 г., опечалившая Дракулу, как и всех, кто еще истинно верил в крестоносные идеалы. Понимая, что конец его близок, папа Пий позволил себе откровенно признаться в том, что глубоко разочарован политикой христианских государств. Наибольшее разочарование ему доставил король Матьяш, прикарманивший свыше 40 000 дукатов из средств, которые выделили на цели Крестового похода Папская курия и Венецианская республика, причем ходили слухи, что часть этих денег пошла в уплату за возвращение короны Иштвана Святого.

^{Соломонова башня, часть летнего дворцового комплекса в Вишеграде, где король Матьяш I Венгерский держал под строгой охраной особо важных узников. Вероятно, для Дракулы местом заточения был избран главный дворец летней королевской резиденции, ныне большей частью разрушенный. Фото соавторов}

Полный мрачной решимости, папа заявил коллегии кардиналов, что готов пожертвовать собой и лично возглавить новый Крестовый поход, провозглашенный им еще пять лет назад: «Нам ведомо, что это серьезное предприятие для человека наших лет и что неминуемая смерть так или иначе ожидает нас… В назначенный нам срок мы все равно должны будем умереть, и для нас не имеет значения, где это случится, при условии, что мы достойно встретим нашу кончину». Поистине, то были пророческие слова для человека, понимавшего, что дни его сочтены. Папа Пий все-таки собрал разношерстное крестовое воинство из двух тысяч плохо одетых, слабо вооруженных добровольцев, которых удалось наскрести по всем сусекам Европы (бледную тень приснопамятного фанатично христолюбивого войска, которое собрал Джованни да Капистрано и с которым в 1456 г. спас Белград). В августе 1463 г. войско крестоносцев во главе с папой, достигнув прибрежных топей Анконы, встало лагерем в ожидании транспортных галер, которые обещала прислать Венеция, чтобы перевезти войско через Адриатику. Утром 14 августа папа завидел у самого горизонта паруса, но, измученный болями и жестокой лихорадкой, подхваченной под злым августовским солнцем, скончался 15 августа, в день, когда в лагере его армии отмечали Успение и Вознесение Девы Марии. После смерти папы Пия II его крестоносное войско само собой рассеялось с той же стремительностью, с какой собралось.

Преемник Пия II на папском престоле, венецианец Пьетро Бардо, взявший себе имя Павел II, уже в открытую обвинил венгерского короля в трате предназначавшихся для Крестового похода средств на собственные политические цели (а именно на выкуп венгерской короны). Матьяшу стало совсем неприлично и дальше уклоняться от борьбы с турками теперь, когда коронация сделала его законным продолжателем дела Иштвана Святого, первого католического короля Венгрии, получившего корону из рук папы.

Тем временем в Валахии и Молдавии разворачивались события, по воле которых у Матьяша появится железный предлог покончить с собственным бездействием. Он еще в ноябре 1462 г. признал Раду Красивого законным господарем Валахии и намеревался продолжать дружественные отношения с ним до тех пор, пока тот соблюдал тонкий баланс между своим союзничеством с султаном Мехмедом и вассальными обязательствами перед Венгрией. Как ни странно, первый удар по этому равновесию нанес не кто иной, как двоюродный брат Дракулы, господарь Молдавии Стефан Великий: в январе 1465 г. он отвоевал у Валахии крепость Килию на Дунае. Два года понадобилось Стефану, чтобы расквитаться за унижение, которое он потерпел в 1462 г.

Захват крепости Килии, которой Венгрия придавала особо важное значение как своему стратегическому форпосту, был косвенно повинен в ухудшении отношений между Стефаном и Матьяшем. Кончилось тем, что осенью 1467 г. Матьяш вторгся в Молдавское княжество, но в декабре его войско потерпело решительное поражение от Молдавии в битве при Бая-Маре, а сам король получил серьезное ранение. Раду Красивый, все еще формально состоявший в союзнических отношениях и с венграми, и с турками, не мог смириться с потерей такой важной крепости, не попытавшись отбить, и в 1470 г. развернул против своего двоюродного брата Стефана военную кампанию с намерением истощить его силы. А если иметь в виду возраставшую зависимость Раду от турок, то понятно, почему Стефан решил сбросить того с валашского престола и взамен посадить собственного протеже, более боевитого Басараба III Лайоту из клана Данешти. Всерьез Стефан развернул боевые действия против Раду осенью 1473 г. Решающее сражение войск валашского и молдавского господарей произошло в 30 милях (ок. 48 км) от Бухареста у речки Воднэу (Водна). Раду, никогда не отличавшийся отвагой, бросил свое войско и поспешил укрыться в Бухарестской крепости. Войско Стефана захватило Бухарест 24 ноября 1473 г., и он провозгласил господарем Валахии своего ставленника Басараба Лайоту. Стефан захватил богатую военную добычу, среди которой числились «все сокровища Раду, все его одеяния, его штандарты и знамена». Самым унизительным для Раду стало то, что Стефан увел в плен его супругу Марию Деспину и красавицу-дочь Марию Войкицу. Позже он женился на Марии третьим браком. Борьба за валашский престол свирепствовала на протяжении всего 1474 г. Перебравшийся в Джурджу Раду все еще пользовался поддержкой турецкого султана, но другой его формальный союзник, Венгрия, быстро терял интерес к его судьбе. Войска Раду снова потерпели поражение от войска Стефана, и Басараб Лайота, успевший заключить мир с турками, удержался на валашском троне. В январе 1475 г. Раду Красивый умер, сведенный в могилу терминальной стадией сифилиса. Его похоронили в монастыре Тынгану поблизости от Бухареста, а его жена и дочь так и оставались в руках у Стефана. Из бывших приближенных Раду один только боярин Винтилэ Флореску как мог поддерживал бодрость духа в жене и дочери покойного князя и заверял Марию Деспину, что о ее освобождении уже хлопочут.