История любовных побед от Античности до наших дней - Болонь Жан-Клод

Клемане и Мари были выброшены из жизни, став жертвами своей репутации и системы воспитания. Лишенные советов и руководства близких, они оказались беззащитны, как домашние птицы, на которых открыли настоящую охоту. Ведь насчитывалось множество признаков, по которым узнавали доступную женщину, способную стерпеть, если к ней подкатятся запросто, и отдаться, не тратя времени на галантные преамбулы. Чтобы прослыть таковой, достаточно было закурить на людях, выйти на улицу без шляпки, зайти одной в кафе, позволять себе сальные шутки, смеяться вместе с молодыми людьми, а то и просто подняться по приставной лестнице, ведь при этом можно увидеть ее бедра! Репутации Полины де Брольи, представительницы весьма уважаемого семейства, повредило даже то, что она знала о легкомысленном поведении сестер Наполеона и позволила окружающим догадаться, что не сохраняет на сей счет девственного неведения.

Одного неосторожного шага было довольно, чтобы загубить все шансы женщины на добропорядочную жизнь, притом даже в простонародной среде, где для того, чтобы восполнить ущерб, нанесенный чести, требовалось немалое приданое. Простое непонимание современных реалий могло толкнуть девушку на путь легкомысленных похождений, а там и преступления, как случилось с некоей Луизой Шардон. В 1894 году, будучи ученицей торговки текстилем, она поддалась уговорам и согласилась съездить из Сент-Этьенна в Лион вместе с приятелем своего брата. Они узнали, что там только что убили президента Карно, и им вздумалось «посмотреть на события». Луиза была уверена, что вернется не позже одиннадцати вечера, и никто ее не разубедил. Продолжительность пути изумила девушку: одиннадцать пробило, только когда они подъехали к Лиону! О том, чтобы вернуться в тот же день, уже не могло быть речи, и они сняли комнату в гостинице. А на следующий день, поскольку в Сент-Этьенне ее объявили в розыск, она была арестована и брошена в тюрьму как бродяжка. Это стало началом череды прискорбных перипетий, выбраться из их лабиринта ей так и не удалось: переходя от одного любовника к другому, она связалась с проходимцем, который с целью ограбления убил ее дядю, и ее сообщничество в этом злодеянии несомненно.

Во второй половине столетия в моду вошел флирт, это давало женщине несколько больше свободы, но в глазах тех, кто придерживался воззрений, принятых старшим поколением французов, ее репутация при этом все же страдала. Так угодила в ловушку, по сути, невинного, но дурно понятого французским сердцеедом флирта Мария Башкирцева, художница-украинка, разъезжавшая со своей матушкой по всем модным уголкам Европы. Это случилось в 1877 году в Неаполе. Александр де Лардерель, предприимчивый дамский угодник, по-своему истолковал авансы молоденькой иностранки: решил, что имеет дело с разбитной особой. После вечера, на котором было немало выпито, он стал ухлестывать за ней во французской манере — предложил ей руку для прогулки, нашептывал нежные речи, целовал ручку, уселся у ее ног, склонив голову к ней на колени. Приметив, что ей это нравится, он возомнил сверх меры и отпустил несколько рискованных намеков, затем, коль скоро девушка молчала, перешел к предложениям, которые она сочла за благо недослышать. «А хотите, — сказал он, как записывает художница в дневнике, — мы с вами полюбим друг друга? (Следующие несколько слов я, к сожалению, не разобрала, но смысл был ясен и так.) Полюбим часа два, а потом вместе покончим с собой?»

Разочарованный ее отказом, виконт пожаловался своему приятелю. А между тем это она теперь его преследует, подначивая взглядами, улыбками, двусмысленными замечаниями. А во время карнавала притворяется, будто ошиблась дверью. «Никуда не денешься: это я его домогаюсь», — констатирует она. И чувствует себя униженной: «Быть вынужденной докучать мужчинам! Мир поистине докатился до крайнего убожества — и тот, что уже знаком, и тот, что мне предстоит открывать».

Почему этот роман оказался так испорчен? Потому что для француза, мыслящего по старинке, женщины делились на две категории — порядочных мужних жен и любовниц. Коль скоро поведение Марии убедило его в ее доступности, он не стал с нею церемониться. А натолкнувшись на отпор, он тотчас перевел ее в другой разряд и принес извинения: «В этом мире одно из двух, то есть я хочу сказать, что второго и быть не может: когда ухаживаешь за благородной девицей, это значит, что мечтаешь сделать ее своей супругой». Но Мария принадлежит уже к следующему поколению, к молодежи, освоившей флирт. Она не ищет ни брака, ни похождений, но ценит момент чувственного удовольствия в общении с приятным собеседником. Слишком раскованная для своего времени, она снова и снова переживает оскорбительные недоразумения: там, где ей видится не более чем флирт, мужчины все норовят превратить ее либо в свою любовницу, либо в жену. Единственным прибежищем в разочарованиях служит для нее живопись, и в возрасте 26 лет она умирает от туберкулеза.

ОТ УХАЖЕРСТВА НА ФРАНЦУЗСКИЙ МАНЕР К УЛИЧНЫМ ПРИСТАВАНИЯМ

Однако не все женщины годятся на роль жертв. Иная дичь и сама натренирована получше, и умеет охранять свои угодья от охотников. Опытная женщина не поддастся уловкам вроде обмороков и притворных слез. В высшем свете ухаживания все еще допустимы лишь после обручения и притом не допускают никакой фамильярности: садиться рядом на одно сиденье запрещено, обращения «мсье» и «мадемуазель» обязательны. А за пределами этого официального ухаживания надлежит опасаться господ со слишком безукоризненными манерами: изысканная учтивость этакого покорного слуги, с которой поклонник подступает к женщине, — не более чем средство затащить ее в постель. Такое «ухажерство на французский манер» — своего рода противоположность английскому флирту, допускающему больше смелости в обхождении, но в конечном счете более уважительному по отношению к женской чести.

Чтобы пустить в ход искусство безукоризненной галантности, надобен пропуск: к женщине не подступишься, пока ты ей не представлен. Но когда этот этап пройден, любые дерзости можно оправдать учтивостью и услужливостью. Статус поклонника предполагает неустанную ежесекундную внимательность. Любую ситуацию можно использовать как повод для куртуазного жеста. Во время прогулки даме сердца предлагают перенести ее на руках через ручеек, поднимают ее оброненную перчатку или платочек. Если собирается дождь, предлагают укрыться «в этом райском уголочке», как поется у Брассенса. «Она не сможет спрятаться под ваш зонтик, не опершись на вашу руку, а тут и нежные пожатия, и прочие любезности пойдут своим чередом, так что по большей части дело на том не кончится».

Если за девушками присматривают в оба, к матерям подступиться легче. Для молодых провинциалов, не обремененных щепетильностью, обольщение — волшебная отмычка, открывающая путь в высшее общество. Бальзаковский герой не в пример герою Стендаля, соблазнявшему неопытных женщин, тем не менее разделяет со своим предшественником преимущества пользования «трамплином-канапе». Так Люсьен де Рюбампре, Валентен, Растиньяк, де Марсе с женской помощью одолевают ступени лестницы, ведущей к вершинам мужской власти. Их жертвы, зачастую ничего не имея против, вводят их в салоны, где они могут в полной мере продемонстрировать свои таланты. Метод молодого честолюбца, желающего заложить основы своего успеха, состоит в том, чтобы соблазнить богатую наследницу или, обольстив важную даму, жениться на ее дочери. Те, кому, как Валентену или Рюбампре, это не удается, обречены на поражение и смерть.

Речь здесь идет не только о романных персонажах. Скажем, Фредерик де Карей в своих мемуарах вспоминает, как в 1837 году познакомился с неким Сен-Жоржем, который, «держась за юбку», получил место консула в Рио-де-Жанейро. Он такого рода карьеризма не одобрял, однако на свой манер и сам пустил в ход те же средства. Блестящий танцор, превосходный партнер в котильоне, он бдительно следил за тем, чтобы приглашать только самых элегантных дам, настоящих «львиц», ибо считал, что это «в случае успеха — единственный способ легко обеспечить себе место в парижском высшем свете». Он признавал только тех женщин, которые сами на виду и могут «вводить в салоны тех, кому оказывают предпочтение, создавая тем самым очаровательное окружение для избранных обоего пола, которые туда вхожи». Следовательно, он гнался за благородной добычей, однако цель этой погони скрыть не мог. Верно и то, что парижский свет не давал неимущему молодому человеку иных возможностей раскрыться. Золотое правило: никогда не строить куры девушке с завидным приданым. Это навлекло бы на него нежелательное внимание ее семьи, которая, наведя справки, выяснила бы, каково истинное положение бойкого честолюбца.