История любовных побед от Античности до наших дней - Болонь Жан-Клод

Коль скоро искренность в выражении желания разрушает тайну обольщения, безопасный секс может породить в этой сфере более тонкие подходы. В том, чтобы объявить: «У меня они есть» (презервативы) или «Я сдавал кровь» (подразумевается: «Я регулярно прохожу тест»), преимущество двойное: это убеждает в отсутствии вируса, вместе с тем изящно намекая на определенного рода намерения.

Стало быть, не только появление новой болезни, передаваемой половым путем, отрезвило тех, кого еще недавно пьянил кадреж. Поскольку предрассудки живучи, кадреж остался мужской прерогативой, женщина в нем снова — объект. Феминизм почуял в этом угрозу. Кадрежник — «мародер, рыщущий в поисках сексуальной добычи», — стал для феминисток козлом отпущения и предметом насмешек, а смех может быть смертоносным для деятельности, пружина которой — тщеславие. Убийственна репутация «соблазнителя, который мелко плавает, поскольку прибегает к банальным трюкам», или «потаскушки мужского пола». Эмансипированная женщина в лучшем случае требует активного участия в том, что происходит между нею и партнером, она может первая повести атаку на мужчин, назначить им «свидание в эрогенной зоне». В худшем же случае она, зажав под мышкой «Второй пол» Симоны де Бовуар, развязывает войну полов. Между двумя этими заштампованными крайностями, к счастью, еще находится место для мирного союза между мужчиной и женщиной. Поколение 1980—1990-х держится в сторонке от эксцессов на этой почве. Оно совершило свою собственную «бархатную революцию», не презирая ни секса, ни любви, однако изменило место последней в сближении девушек и парней. Прежде о любви заговаривали затем, чтобы успешно завершить осаду. «В наши дни чувственность обгоняет чувство», — констатируют Дегрез и Амори. В любви объясняются не иначе как для того, чтобы «сохранить отношения», если все в них идет хорошо.

Таким образом, кадрежник становится фигурой до такой степени «отжившей», что даже реанимирует романтический миф о пруклятом герое — таком, как рисует его Ален Сораль. Согласно его трактовке кадрежник — не просто мужчина, имеющий успех, нет, погоня за женщинами — его основное занятие. Эта непрерывная деятельность рождена фрустрацией: «Через посредство женщин кадрежник подспудно ищет лишь одного — урвать частицу подлинного бытия, которой ему недостает, чтобы почувствовать себя причастным этому миру и наконец получить возможность существовать».

Философское измерение здесь сочетается с психоаналитическим, поскольку кадреж — свидетельство тоски по материнскому началу, наследие несчастливого детства. И наконец, наблюдается политическое измерение, ибо кадрежник чувствует себя обделенным, изгоем: традиционное соблазнение не для него, это «социальная привилегия», связанная с властью отца, с деньгами, шиком, достоинством… Облеченная магическим очарованием, пусть даже иллюзорным, как блеск маскарада. А что такое кадреж? «Трезвая, трудоемкая практика неудачника (неимущего или деклассированного), который тщится возвыситься через женщин и за их счет».

Проклятый кадреж — весьма оригинальная или уж в крайнем случае нетипичная метаморфоза межсексуального сближения, коль скоро здесь отвергаются все образцы. Дон Жуан, испанский гранд, уверенный в себе краснобай не годится, ведь кадрежник беден и неврастеничен, ему приходится симулировать естественную непринужденность отпрысков хороших семей, внушающих ему злобную зависть. Не годится и Казанова, влюбленный во всех женщин. Кадрежник, напротив, презирает этих «завлекательных шлюх, которых надо наказать за то, что они шлюхи». Никогда еще кадреж не выражал столь последовательного неприятия обольщения, он свелся к одному лишь бунтарскому акту в мире, где секс, однако, весьма опошлился: трахнуть незнакомку — все равно что поиметь среду, из которой она вышла, и так, «переходя от победы к победе, оттрахать целый свет». За сорок лет своего существования кадреж, противопоставляемый обольщению, поменял несколько весьма непохожих друг на друга лиц. Это было неизбежно, учитывая, что понятие ново, еще не получило вполне точного определения, а уже функционирует в быстро меняющемся мире.

НОВЫЕ ЖЕНЩИНЫ

«Практически все мужчины обожают, чтобы женщина делала им открыто, искренне и недвусмысленно дружеские авансы: сама подошла бы на улице, дала свой номер телефона, попросила о свидании, звонила, когда почувствует себя одинокой, сбрасывала с себя одежду и раздевала партнера, оставшись с ним наедине». Если Альберт Эллис в 1963 году может утверждать это так безапелляционно, то лишь потому, что подобное поведение было редкостью. Встретить женщину, которая так дарит себя, — это было для мужчины чем-то из области фантазмов. Лорен Бэколл в фильме «Иметь и не иметь» (1944) весь мир шокировала тем, что, не опуская глаз, обратилась к группе мужчин и попросила огонька. Реплика «У кого-нибудь найдется спичка?» стала знаменитой.

Словоупотребление само по себе красноречиво: как бы женщина ни была дерзка, она не кадрит, а заигрывает, пристает. Отличный тому пример — переводы Эллиса на французский. Выражение «to pick up» передается как «заигрывать», «приставать» к мужчине, «подцеплять на крючок», но нигде, ни разу не употреблен глагол «кадрить», пестрящий в аналогичном контексте в подобных изданиях, адресованных мужскому полу. Также примечателен сам факт, что женская версия во Франции прождала перевода лишних пять лет. Даже в 1968-м общество все еще неблагосклонно к женщине, которая кадрит. Тем не менее во второй половине столетия дамам дали возможность переломить ситуацию. В метрополиях активный кадреж становится для них необходимостью. Так, Николь Ариана жила весьма интенсивной жизнью чувств, пока не прехала в Нью-Йорк, где внезапно заметила, что парни вроде бы и не интересуются ею. Стало быть, она решила сама пойти им навстречу. «Подобно многим женщинам, я считала, что кадрят мужчин проститутки». Ее приемы все еще оставались завуалированными: требовалось действовать скромно, чтобы парень пребывал в убеждении, будто первый шаг сделал сам. Слово, улыбка, взгляд — классическое оружие женщины. С другой стороны, для нее решительно пойти на сближение, может быть, и проще, чем для мужчины, чья репутация кадрежника вынуждает воспринимать его дерзость настороженно. Николь Ариана советует не носить лифчика и в лифте как бы невзначай прислоняться к мужчине, хотя со стороны противоположного пола такого рода действия отдавали бы хамством. Тем не менее ее рекомендации вполне приемлемы, и более внятная инициатива в этом случае все же предоставляется мужчине.

Таким образом, учебники сохраняют сдержанность, которая не может шокировать читателя. Зато воспоминания сорокалетних, собранные посредством анкетирования и опубликованные в 2002-м, свидетельствуют о крайней дерзости девчонок в 1970-1980-е годы. Пьер, которому в 1980-м было лет семь-восемь, вспоминает одну соседку, которая все трогала его и наконец подбила заняться сексом. А вот что говорит Марсель, в 1976-м десятилетний: одна девочка на каникулах просила, чтобы он ее подрочил. Ромен, которому тогда же было двенадцать, рассказал, как сестры в присутствии гостей теребили его член. Если же верить свидетельствам людей постарше, к 1940-м годам возникло и новое явление — инициация словом со стороны мужчины, зрелой женщины, подруги матери, проститутки. Анна Вяземски в «Девушке» (2007) вспоминает киносъемку в 1965-м, во время которой она вынудила к половому акту парня, в то время как он готов был ограничиться скромным флиртом. Тогда ее внезапная дерзость ошеломила молодого человека. Эпизод отчасти объясняется специфической беззаботностью каникулярной поры и воздействием среды киношников, в которую погрузилась эта девушка из хорошей семьи.

По-видимому, переломным моментом в этом отношении надлежит считать 1970-е годы — эпоху наступления феминизма, провозгласившего равенство полов в сфере кадрежа. Мужчины и сами вынуждены были признать его, даже если претендовали на то, чтобы сохранить инициативу за собой. «Сейчас 1981 год, — пишет Фабрис д’Арк. — Порядок вещей изменился. Женщины поняли, что имеют право на такую же сексуальную свободу, как мужчины. Они желают ее не меньше, чем мы, и в наши дни берут на себя ответственность за это желание. Но правила игры остаются прежними. Первый шаг за вами».