Из этой истории не совсем ясно, почему Минервина и Кругликова сразу отказались от работы у Сталина. Возможно, они боялись дополнительной проверки, которая наверняка была бы проведена. Минервина уж точно не хотела, чтобы ее “непролетарское” происхождение снова стало предметом всеобщего обсуждения. У Кругликовой могли быть свои резоны. В своих воспоминаниях Ирина Гогуа утверждает, что и ее хотели привлечь к работе в библиотеке Сталина, – видно, Енукидзе просто решил направить туда давно и хорошо знакомых ему женщин. У Ирины Гогуа с родителями тоже было далеко не все гладко (оба – бывшие меньшевики, отец арестовывался, до 1932 года находился в ссылке), но Сталин лично знал всю их семью; тем не менее и она отказалась (в воспоминаниях мотивировала она свой отказ тем, что у нее к тому времени был маленький ребенок, но в библиотеку Молотова работать пошла – не ее вина, что она там не задержалась). А вот у Нины Розенфельд в тот короткий период между восстановлением Каменева в партии (середина декабря 1933‐го) и убийством Кирова (1 декабря 1934‐го) с родственниками все было в порядке. Так что она рассчитывала попытать счастья, надеясь, что работа у Сталина лишь укрепит ее положение.
Так или иначе, вся эта история с библиотекой Сталина до конца не ясна. Например, сам А. С. Енукидзе в письме Ежову от 29 мая 1935 года не отрицал, что пытался направить какую‐то библиотекаршу к Сталину в библиотеку – но отнюдь не своего секретаря Минервину:
Что касается библиотеки т. Сталина, то т. Сталин действительно отказался от услуг библиотекарш, но там речь шла о другой библиотекарше [641].
Позже, выступая на июньском пленуме 1935 года, он подтвердил, что Минервину к Сталину не посылал, но о “другой библиотекарше” уже не сказал ни слова:
Что касается библиотеки товарища Сталина, то совершенно верно, он в беседе со мною отказался от услуг библиотекарей, но речи о посылке к нему Минервиной и других не было. Я никогда не посылал ее к товарищу Сталину и товарищу Сталину этого не предлагал [642].
Возможно, Енукидзе по собственной инициативе просто поинтересовался у Сталина, не нужна ли тому помощь с разборкой личной библиотеки. Ожидая ответа вождя, Авель Сафронович переговорил с несколькими сотрудницами, которых давно знал и которым доверял. Но Сталин в итоге отказался, и вопрос был закрыт.
После выяснения этого вопроса следователь Славатинский отвлекся на какую‐то “подозрительную” портниху, посещавшую, по словам Минервиной, квартиру Молотова и допускавшую даже там легкую критику советских порядков. Затем перешли к инциденту, произошедшему в декабре 1934 года:
Незадолго до открытия 7‐го съезда Советов, т. е. в декабре 1934 года, Енукидзе в помещении Секретариата Президиума ЦИКа сказал мне в присутствии Ивановой и Сванидзе следующее. До него дошли слухи о том, что сын Н. А. Розенфельд – Борис Розенфельд – распространяет какие‐то клеветнические слухи о членах Правительства. Хорошо помню, что Енукидзе в связи с этим назвал Бориса Розенфельда “сволочью” и “трепачом” и заметил, что в отношении Н. А. Розенфельд у него нет сомнений, поскольку она, по его мнению, является советским человеком [643].
Но этот инцидент ничего не добавил к тому компромату, который у следствия уже имелся на Бориса. На том допросы Минервиной и закончились.
81
Через несколько дней после первого допроса Минервиной, 25 марта 1935 года, чекисты вызвали в качестве свидетеля заведующую кремлевской Правительственной библиотекой Елену Соколову. На Лубянке ее ждали Люшков и Каган. Неизвестно, какие чувства испытала Елена Демьяновна на входе в чекистскую обитель, но все‐таки в 1935 году она могла надеяться на благоприятный исход визита. Сама Елена Демьяновна состояла в партии большевиков с 1903‐го, а ее муж, Василий Николаевич Соколов, – аж с 1898 года; оба они являлись членами обществ политкаторжан и старых большевиков. В начале допроса Соколова подробно обозначила источники получения Правительственной библиотекой иностранной литературы для спецхрана: книги из ВВО “Международная книга” (определяемые в спецхран по рекомендациям Главлита) и периодика, получаемая в порядке обмена с другими государствами, в которые СССР поставлял свои официальные издания. Описала Соколова и порядок выдачи материалов из спецхрана:
Выдача книг из отдела специального хранения проводится по требованиям руководителей партии и членов правительства по особому списку или по просьбе их секретарей от их имени. Выдача этих книг производится мною, Ивановой Евдокией Дмитриевной и Эмсин Эльзой Яновной. Выдаваемые книги подлежат специальной регистрации с отметкой о возвращении абонентами. В отделе специального хранения книги находятся в отдельном ярусе и в отдельном специально приспособленном шкафу. Ключи от шкафа находятся всегда у меня. Допуск к шкафу имеет еще библиотекарь [Е. Д.] Иванова [муж которой работал в то время секретарем председателя СНК РСФСР Д. Е. Сулимова. – В. К.] [644].
Следователи стали допытываться у Соколовой, не брали ли сотрудники (например, Н. А. Розенфельд) литературу специального хранения домой. При ответе Соколовой на этот вопрос сразу вскрылись недостатки в библиотечном хозяйстве:
Отдел специального хранения в нашей библиотеке очень маленький. Туда, повторяю, относится только то, что указано Главлитом. В числе получаемой нами другой иностранной литературы (книг и газет) может быть литература контрреволюционного содержания. Мы ее специально не разбираем, и она хранится в общем порядке, и такая литература при желании может быть самовольно взята. Та литература, которая проходит по специальному хранению, может быть самовольно взята только через Егорову и Розенфельд, которые регистрировали и каталогизировали эти книги [645].
Но еще большее разгильдяйство вскрылось в вопросе назначения сотрудников для работы в частные библиотеки вождей. Соколова сначала показала, что направляла на такие задания исключительно комсомольцев. Однако следователи хорошо подготовились:
ВОПРОС: А вот Петрову вы направили к тов. Чубарю. Разве она комсомолка?
ОТВЕТ: Нет, Петрова не комсомолка.
ВОПРОС: А Синелобова, которую вы направили к тов. Куйбышеву, разве она комсомолка?
ОТВЕТ: Не комсомолка, но я и ее, и Петрову считала проверенными людьми.
ВОПРОС: А на основании чего вы делали выводы, что они проверенные люди?
ОТВЕТ: На основании их длительной работы в Правительственной библиотеке и личного о них впечатления [646].
Ах, какой неприятный разговор… Скорее бы закончилось это мучение. Но следователи не отставали:
ВОПРОС: Нам известно, что в библиотеке Председателя СНК тов. Молотова работали сотрудницы библиотеки Розенфельд и Бураго. Вы их посылали?
ОТВЕТ: Нет. Их для работы в библиотеке тов. Молотова пригласила Минервина, секретарь тов. Енукидзе, помимо меня, на основе частной договоренности.
ВОПРОС: Нам также известно, что в библиотеке председателя ЦИК СССР М. И. Калинина работала сотрудница библиотеки Давыдова. Вы ее посылали?
ОТВЕТ: Давыдова работала там до моего прихода в библиотеку, продолжала работать и при мне, но я к этому отношения не имела. Кто ее рекомендовал М. И. Калинину, я не знаю.
ВОПРОС: Как же это сотрудники подведомственного вам аппарата помимо вас направляются на другую работу? Ведь вы ими руководите, а не Минервина? [647]
