История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Уоллер отлично понимал, как подействует на войско лорда Гоп-тона потеря этого превосходного полка, и что рассказы спасшихся от разгрома кавалеристов не прибавят храбрости их товарищам, так что скорое выступление неприятеля казалось ему маловероятным. А потому с необыкновенной быстротой (по-прежнему стояли сильные морозы) Уоллер двинулся во главе своей армии к Арунделл-каслу, где обнаружил, что его защитники подготовились к обороне так худо, как этого только мог желать он сам, ведь гарнизон не потрудился пополнить свои запасы провианта в окрестностях замка, зато успел израсходовать изрядную часть того, что заготовил лорд Гоптон. Комендант Арунделла был человек храбрый и честный, однако не слишком сведущий в военном деле, ибо весь его боевой опыт ограничивался тем, что усвоил он с начала смуты. Многие офицеры остались в Арунделле без вверенных им частей, и среди них полковник Бамфорд, ирландец, почему-то называвший себя Бамфилдом; человек, сообразительный и небесталанный, он всячески поощрял склоки и раздоры в среде своих товарищей (к которым они и сами были весьма склонны), в надежде самому стать комендантом.

В общем, Уоллер нашел неприятеля в большом смятении и, пользуясь услугами солдат-перебежчиков, отправленных обратно в Арунделл, сумел его увеличить. Он столь искусно разжигал раздоры и несогласия в среде защитников замка, что по прошествии трех-четырех дней (а все это время он лишал их сна и покоя беспрестанными тревогами), когда едва ли не половина гарнизона оказалась больной и неспособной к службе, осажденные, уже не доверяя друг другу, сдали крепость и сами сдались в плен на условии сохранения им жизни — хотя могли бы продержаться в Арунделле против всей неприятельской армии гораздо дольше.

Здесь попал в плен знаменитый ученый м-р Чиллингворт. Из уважения и искренней привязанности к лорду Гоптону он присоединился к нему в этом походе, а затем, когда лютые морозы совсем свалили его с ног, решил отдохнуть в Арунделле и дождаться хорошей погоды. Как только неприятели узнали, кто перед ними — а любому благородному противнику его личность внушила бы глубокое почтение — сопровождавшие парламентскую армию священники подвергли пленника самой бесчеловечной травле, и уже через несколько дней их варварское обращение свело Чиллингворта в могилу — к великому прискорбию всех, кто был с ним знаком, и множества тех, кто знал Чиллнгворта лишь по его книге и по репутации в ученом мире.

Потеря полка Боулза глубоко взволновала лорда Гоптона, став для него чем-то вроде кровоточащей внутри раны. Теперь он еще сильнее воспылал желанием дать бой Уоллеру, чтобы расквитаться с ним за все, и, едва узнав об этой неудаче, стал принимать самые спешные меры, чтобы исправить положение — в надежде, что выручить Арунделл он еще успеет, ведь ему и в голову не приходило, что замок может капитулировать так быстро и малодушно. Но эта надежда мгновенно исчезла после достоверного сообщения о сдаче крепости и известия о том, что Уоллер вернулся из Арунделла в твердой решимости осуществить свой план похода на запад. К этому, помимо ободряющего действия двух последних побед (коими он до крайности возгордился), Уоллера побуждали и иные обстоятельства: он опасался, что кавалерийские части, взятые из армии графа Эссекса, могут быть спешно отозваны обратно; вдобавок вскоре должен был окончиться срок, по истечении которого он обещал отпустить в Лондон вспомогательные полки милиции.

Получив известие о том, что Парламент столь неожиданно выслал Уоллеру сильные подкрепления из армии графа Эссекса и из Сити, король почел за нужное усилить лорда Гоптона теми частями, какие окажется возможным взять из Оксфорда и соседних гарнизонов. Когда же сам главнокомандующий граф Брентфорд, верный друг лорда Гоптона, изъявил готовность отправиться к нему, вместо того, чтобы оставаться в бездействии на зимних квартирах, Его Величество, чрезвычайно обрадовавшись, постарался укрепить графа в этом намерении, ибо очень желал, чтобы столь искусный военачальник присоединился к армии, на которую он, король, возлагал огромные надежды, и в которой было не так уж много опытных офицеров. А потому главнокомандующий с теми добровольцами, которые вызвались его сопровождать, отбыл в Винчестер. Там он нашел лорда Гоптона — до крайности удрученного потерей пехотного полка в Алтоне и совершенно сконфуженного нежданным, но достоверным известием о капитуляции Арунделл-касла. Присутствие главнокомандующего весьма ободрило лорда Гоптона; он выказал желание получать от графа приказы и предложил ему принять на себя единоличное начальство над войсками. Сделать это главнокомандующий столь же недвусмысленным образом отказался и лишь пообещал сопровождать Гоптона во всех походах, оказывая ему всяческую помощь. Лорду Гоптону пришлось этим удовольствоваться; впрочем, большего согласия и единомыслия между друзьями нельзя было вообразить: главнокомандующий был всегда готов дать совет, а Гоптон ничего не предпринимал, не сообщив прежде о своих планах графу, и затем отдавал распоряжения, сообразуясь с его мнением.

Узнав о том, что Уоллер стянул к Фарнему все свое войско, лорд Гоптон и граф Брентфорд лишь обрадовались возможности сразиться с неприятелем и бодро двинулись ему навстречу. У Алсфорда, где-то на полпути между Винчестером и Фарнемом, им стало известно, что Уоллер совсем рядом. Находясь в виду противника, они стали выбирать позицию для предстоящего боя, чем и воспользовался Уоллер (первым подошедший к Алсфорду) для того, чтобы построить свою конницу. Королевская армия состояла примерно из пяти тысячи человек пехоты и трех тысяч кавалерии. Уоллер превосходил ее в кавалерии, а в пехоте силы были равны — с тем лишь преимуществом на стороне Парламента, что и кавалеристы, и пехотинцы его были (как всегда) гораздо лучше снаряжены, ибо каждый боец имел полагавшееся ему наступательное и оборонительное вооружение. А кирасиры сэра Артура Гезлрига, или, как их еще называли, омары, представляли собой столь грозную силу, что кавалеристы короля, вовсе не имевшие доспехов и в большинстве своем вооруженные одними лишь палашами, едва ли могли устоять перед их натиском.

Никогда королевская конница не вела себя в бою так скверно, как в тот день. Большая ее часть, подвергшись яростной атаке врага, повернула назад и ускакала слишком далеко, бросив на произвол судьбы своих старших офицеров. Пехота же короля держалась доблестно и не только взяла верх над неприятельской пехотой, но и сумела с изумительной стойкостью отразить несколько кавалерийских атак, сохранив при этом строй — тогда как те эскадроны, которые еще оставались на поле боя и обязаны были ей помочь, едва удалось удержать от бегства. Когда приблизился вечер — а наступление темноты не опечалило ни одну из сторон — лорд Гоптон счел нужным покинуть поле битвы; не оставив врагу боевых припасов и ни единой пушки и даже забрав с собой многих раненых, он отступил со своей армией в Ридинг. Неприятель же сам находился в столь великом расстройстве, что ни о каком преследовании и не помышлял; правда, Уоллер поспешил в Винчестер, надеясь, что после этого успеха тамошний замок быстро откроет ему ворота.

Но гарнизон замка упорно защищался, и Уоллер повернул назад — выместив прежде свою досаду на беззащитном городе, который с невообразимой жестокостью отдан был на поток и разграбление солдатам.

О собственных потерях Уоллера можно было тогда судить лишь по тому обстоятельству, что он не воспользовался своими очевидными преимуществами, а вспомогательные полки из Лондона и Кента решительно отказались продолжать поход. Три или четыре дня спустя они покинули Уоллера и возвратились домой, горько оплакивая павших товарищей. Со стороны короля, помимо рядовых солдат и многих отличных офицеров, пали в тот день лорд Джон Стюарт, брат герцога Ричмонда и командующий кавалерией в армии Гоптона, а также сэр Джон Смит, брат лорда Каррингтона и помощник командующего конницей. Те немногие из кавалеристов, кто остался с ними и исполнил свой долг, вынесли их с поля боя, перевезли в Ридинг, а на следующий день — в Абингдон, где врачи и хирурги могли наилучшим образом о них позаботиться. Но оба они получили слишком много ранений и скончались уже после второй перевязки.