История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Первому из них едва исполнился двадцать один год, и он подавал необыкновенные надежды. Обладая более горячим и резким нравом, чем прочие отрасли этой славной царственной династии, лорд Стюарт невзлюбил роскошную негу придворной жизни и посвятил себя воинскому ремеслу — еще не догадываясь, что ареной для упражнений в нем станет его собственное отечество. В тот день он выказал изумительное мужество и, останься он в живых, едва ли сумел бы когда-либо превзойти самого себя в доблести; а поскольку лорд Стюарт был предметом всеобщей любви, то и оплакали его все без исключения. Второй, сэр Джон Смит, с ранней юности постигал искусство войны на полях Фландрии. Потомок старинного католического рода, уже давно пользовавшийся репутацией одного из лучших кавалерийских офицеров, сэр Джон при первых же признаках смуты в Шотландии поступил на службу своему государю и с начала войны до собственной кончины совершил немало блестящих подвигов. Смерть этих двух превосходных командиров заслонила собою судьбу многих, погибших в тот же день, а потому их имена вспоминали реже.

Эта битва, состоявшаяся 29 марта и столь печальным образом открывшая новый 1644 год, совершенно расстроила приготовления короля, разрушив все его планы и замыслы. Ибо если прежде он рассчитывал рано начать кампанию и действовать наступательно, то теперь понял, что ему всюду придется держать оборону. Да и эта задача предвещала великие затруднения, ведь уже через несколько дней король обнаружил, что он не только лишился солдат, потерянных при Алсфорде, но и вынужден оставить всякую надежду пополнить свою армию войсками принца Руперта — который, как уповал король, должен был, после своего блестящего успеха под Ньюарком, вовремя вернуться в Оксфорд с сильным отрядом пехоты и кавалерии из Шропшира, Чешира и Северного Уэльса. Но вскоре все эти надежды рухнули, ибо не успел принц привести в порядок гарнизон Ньюарка и снабдить его всем необходимым для того, чтобы отразить новое нападение — ожидать коего, после ухода его высочества, там имели все основания (хотя в действительности позор поражения, а также гнев и досада, охватившие неприятельских солдат и офицеров, когда они ясно увидели, что на них нагнала страху и принудила к капитуляции жалкая горстка людей, уже через несколько дней привели в полное расстройство и совершенно рассеяли все их воинство) — как им была получена настоятельная просьба от графа Дерби поспешить ему на выручку в Ланкашир: графа в его собственной укрепленной усадьбе Латом осадил сильный отряд, отразить который он был не в состоянии. Чтобы побудить принца с большей готовностью выступить ему на помощь, граф дал весьма щедрые обещания, обязавшись уже через несколько дней после того, как враг будет отброшен и осада снята, набрать для его высочества две тысячи солдат и предоставить ему крупную сумму денег. Столь же отчаянную просьбу граф направил через своего курьера в Оксфорд, откуда Его Величество послал дозволение и полномочие на этот поход принцу (когда тот еще стоял в Ньюарке), по-прежнему рассчитывая, что его высочество быстро управится со своим делом в Ланкашире и, основательно пополнив там свою армию, успеет возвратиться в Оксфорд к тому времени, когда он, король, должен будет открыть кампанию. Но вскорости надежды короля пошли прахом, ибо еще до того, как принц завершил свой поход в Ланкашир (где, выказав замечательную доблесть и причинив неприятелю немалый урон, снял осаду Латома и вдобавок, после страшной резни — вражеские гарнизоны отчаянно защищались — захватил два или три укрепленных пункта), маркиз Ньюкасл принужден был со всей своей армией отступить под защиту стен города Йорка. Маркиз сумел бы выдержать натиск многочисленной шотландской армии и был бы только рад дать ей бой — оказалось, однако, что ему предстоит иметь дело с более грозным противником.

Когда заправлявшая в Парламенте партия ясно поняла, что главнокомандующий граф Эссекс никогда не станет верным ее слугой, готовым безропотно подчиняться любым ее желаниям, она решила завести еще одну, независимую от графа и более преданную ей армию, при формировании коей можно было бы беспрепятственно подобрать таких офицеров, которые бы не только исполняли приказы Парламента, но и всецело разделяли его замыслы и стремления. Сделано это было под тем предлогом, что среди знати и высшего джентри графств Норфолк и Саффолк есть слишком много неблагонадежных особ, и если не принять серьезных упреждающих мер, там могут составиться отряды сторонников короля, которые, пользуясь успехами маркиза Ньюкасла — чьи войска проникли тогда в Линкольншир — способны со временем вырасти в весьма грозную силу. Чтобы такого не допустить, Парламент объединил в ассоциацию Эссекс (на который всего более полагался, рассчитывая на могущество графа Уорвика и влияние зависевшего от него духовенства), Кембриджшир, Саффолк, Норфолк, Бедфордшир и Гентингдоншир; в каждом из этих графств имелось множество лиц, в полной преданности коих Парламент не сомневался, зато противников Парламента среди видных особ в большинстве из них было совсем немного. Командующим силами этой ассоциации назначили графа Манчестера; он должен был действовать независимо от графа Эссекса, подчиняясь единственно лишь приказам самого Парламента. Его помощником и начальником кавалерии сделали Оливера Кромвеля; в кавалерийские части ассоциации было направлено также много других офицеров, твердо решивших никогда более не покоряться королю и открыто исповедовавших касательно религии и свободы совести принципы, весьма несходные с теми, которые Парламент публично провозглашал прежде.

Графу Манчестеру Парламент приказал находиться в пределах вверенной ему Ассоциации и набирать там солдат с тем, чтобы можно было удержать в повиновении входившие в нее графства — о чем-то большем Палаты поначалу как будто и не помышляли. Однако в тайном договоре, заключенном сэром Генри Веном с шотландцами, Палаты дали обязательство, что как только последние вступят со своей армией в Йоркшир, корпус английской пехоты, кавалерии и артиллерии, под командованием английских же офицеров, будет готов двинуться им на помощь: свои собственные весьма многочисленные силы шотландцы считали тогда недостаточными, чтобы сражаться с англичанами. С того времени Парламент гораздо усерднее пекся о пополнении людьми и снабжении всякими припасами войск графа Манчестера, нежели армии графа Эссекса. И вот теперь, когда шотландцы вошли в Йоркшир, Парламент, исполняя заключенное с ними соглашение, приказал графу Манчестеру двинуться туда с всеми своими силами. При нем почти неотлучно находился особый парламентский комитет, одним из членов коего был сэр Генри Вен; при шотландской армии состоял комитет шотландского Парламента; в Лондоне же заседал теперь Комитет обоих королевств, ведавший всеми военными делами.

Маркиз Ньюкасл, теснимый таким образом с двух сторон, вынужден был отвести в Йорк всю свою пехоту и артиллерию, а также несколько кавалерийских эскадронов. Генералу Горингу с частью своей кавалерии он велел оставаться там, где последний найдет целесообразным и откуда можно будет с наибольшим успехом тревожить неприятеля. Затем маркиз отправил гонца к королю, чтобы сообщить о нынешнем своем положении, и заверил, что он, несомненно, сумеет продержаться в укрепленном городе от шести недель до двух месяцев — в надежде, что за это время Его Величество найдет способ ему помочь. Получив это письмо, король послал Руперту приказ, из коего следовало, что по оказании помощи лорду Дерби принц должен со всей поспешностью идти на выручку Йорку. В Оксфорде рассчитывали, что соединенные войска принца Руперта и маркиза Ньюкасла окажутся способны дать бой неприятелю, а Его Величество подготовится, насколько возможно, к тому, чтобы начать со своей армией кампанию, не дожидаясь возвращения принца.

Из-за этих неудач, следовавших одна за другой в течение зимы, положение короля казалось плачевным. Все это производило тягостное впечатление на королеву, ожидавшую тогда ребенка, внушало ей страх за собственную безопасность и совершенно лишало ее покоя. Каждый день она слышала, что Парламент набрал и уже привел в готовность огромное войско, намного превосходящее числом все его прежние армии (и это соответствовало действительности), и что, как только позволит погода, он непременно двинет все свои силы на Оксфорд. Сама мысль о том, что она может оказаться в осажденном городе, была ей невыносима; в конце концов, королева решилась покинуть Оксфорд и направиться в западные графства, откуда, в случае новой беды, она могла бы отплыть во Францию.