История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Лорд Гоптон стоял выше всех соблазнов и ненавидел легкомыслие и своевольство, испортившие, как он замечал, слишком многих. Он обладал основательным умом и безупречным мужеством, был неутомимо деятелен и беспредельно великодушен (добродетель, коей не имел ни один из других старших офицеров). Однако на военных советах он долго не мог прийти к определенному мнению, а однажды на что-то решившись, склонен был затем изменять свои планы с большей готовностью, чем это подобало человеку, поставленному во главе войска. По этой причине лорду Гоптону подошел бы скорее пост не командующего армией, но его заместителя.

Сэр Джейкоб Астли был человек храбрый, честный, прямодушный, всеми уважаемый и как никто другой во всем христианском мире достойный занимать должность генерал-майора пехоты; он мгновенно оценивал обстоятельства и отдавал нужные приказы, а в разгар любого сражения сохранял изумительную бодрость духа и ясность ума. На советах он говорил мало, но зато по делу, и терпеть не мог долгих речей, обыкновенно там произносимых, которые скорее сбивали его с толку, нежели помогали что-либо уяснить. Он больше старался уловить смысл и итог подобных прений и понять свою задачу, нежели затягивать дебаты пространными рассуждениями, хотя всегда готов был высказаться с полной откровенностью.

Два члена Тайного совета, хотя и совершенно несходные по характеру и складу ума, всегда имели единое мнение, а поскольку по своим способностям они превосходили всех прочих, то им обыкновенно удавалось убедить короля в своей правоте. Но один из них, пользовавшийся в подобных вопросах большим авторитетом, чем другой, имел слишком капризное воображение и нередко, вспомнив и заново обдумав основания в пользу уже принятых решений или же прислушавшись к суждениям других лиц, менял свое мнение и отдавал приказы, отличные от прежних, что порождало немало досадных затруднений.

Такое непостоянство в планах и нетвердость в осуществлении задуманного имели своим следствием то, что о прежнем решении касательно гарнизонов теперь как будто и не вспоминали. В Нью-бери и его окрестностях королевская армия простояла свыше трех недель, и за это время численность ее нисколько не выросла, оставшись такой же, что и в день общего смотра в Малборо, на котором присутствовал король. Когда же стало известно, что обе парламентские армии выступили из Лондона (Эссекс — к Виндзору, а Уоллер — в район между Хартфордбриджем и Безингом, вовсе не намереваясь идти дальше на запад), армия короля двинулась к Ридингу. За три дня, в присутствии Его Величества, войска разрушили и срыли все ридингские укрепления, а затем, пополнившись закаленными солдатами и опытными офицерами гарнизона (что увеличило армию на две с половиной тысячи человек), отошли на свои квартиры близ Оксфорда, в убеждении, что им вполне по силам сразиться с одной из неприятельских армий и с горячим желанием поскорее дать бой врагу.

Глава XIV

(1644)

Возвратившись в Оксфорд, король решил задержаться там до тех пор, пока не будут получены точные сведения о планах неприятеля, раздобыть которые, однако, было уже не так легко, как прежде. После включения шотландских комиссаров в состав руководившего военными действиями комитета лишь немногие вопросы открыто обсуждались в Палатах. Тайны теперь хранили лучше, ведь посвящали в них только тех, о ком заранее было известно, что они одобрят самые крайние меры. Сами же планы доводились до сведения графа Эссекса уже не постепенно, по частям, а в полном виде, и сообщали ему лишь то, что подлежало немедленному исполнению. Граф видел все эти перемены, но ничего не мог поделать. По замыслу врага, две его армии, выступившие из Лондона вместе, должны были впредь действовать самостоятельно, однако не отдаляться одна от другой, пока не выяснятся вполне намерения короля. Если он останется в Оксфорде, обеим армиям следовало обложить город: внешний обвод оксфордских укреплений был весьма протяженным, и во многих местах его пересекала река, так что армии могли бы вести осаду, не смешиваясь, под начальством собственных офицеров. Если же король выступит из города — а у противника имелись веские основания этого ожидать, — тогда Эссекс должен будет преследовать короля, куда бы тот ни пошел (неприятель ожидал от Его Величества похода на север), а Уоллер — двинуться в западные графства, чтобы привести их к покорности. Таким образом, надежно обеспечив себя на севере войсками шотландцев и графа Манчестера, имея армию графа Эссекса, намного превосходившую числом любое войско, которое мог собрать король, и наконец, располагая третьей армией под начальством Уоллера, готового к походу на запад, Парламент рассчитывал, и с полным основанием, завершить войну уже этим летом.

Граф Эссекс и сэр Уильям Уоллер выступили со своими армиями из Лондона около 10 мая. Уже на другой день по оставлении королевскими войсками Ридинга граф Эссекс выслал из Виндзора отряд, чтобы его занять, а лондонскому Сити посоветовал дать людей и все припасы, необходимые для его удержания, — на что граждане легко согласились, памятуя о том, что пришлось им претерпеть за последние два, когда Ридинг находился в руках неприятеля. Тем самым граф получил возможность соединиться с Уоллером, как только найдет нужным, чего прежде они не могли бы сделать удобным и безопасным образом. Впрочем, их армии и впоследствии не соединялись, но продолжали держаться одна от другой на таком расстоянии, чтобы в случае необходимости успеть прийти на выручку друг другу.

Армия графа Эссекса состояла из всех тех частей, которые находились под его начальством в прошлой кампании и провели зиму на квартирах близ Сент-Олбанса и в Бедфордшире; усиленная четырьмя полками лондонской милиции, она насчитывала теперь не менее десяти тысяч человек пехоты и кавалерии. Уоллер, также получивший крупные пополнения из Лондона, Кента и Сассекса, немногим уступал Эссексу по численности войск, а своей репутацией даже превосходил графа. Когда королевская армия ушла из Ридинга, кавалерия расположилась близ Уонтеджа и Фаррингтона, а вся пехота заперлась в Абингдоне с намерением оборонять или оставить этот город в зависимости от того, откуда приблизится к нему неприятель — иначе говоря, если враг подступит с востока, где помимо укреплений (впрочем, довольно слабых) гарнизон мог воспользоваться рекой, войска короля будут обороняться и удерживать позиции; если же неприятель подойдет с запада, со стороны Уонтеджа и Фаррингтона, они выйдут из Абингдона и, если численное превосходство неприятеля окажется не слишком значительным, дадут ему бой, в противном же случае — отступят вместе со всей армией к Оксфорду.

Удовлетворившись этим решением, гарнизон преспокойно сидел в Абингдоне, даже не пытаясь как-либо потревожить неприятеля, например, внезапно атаковать его квартиры, что можно было легко сделать, или воспрепятствовать врагу совершать налеты, где и когда он хотел; все это объясняли дурным настроением и нерадивостью Уилмота. Граф Эссекс подступил со всей своей армией к Абингдону, притом с восточной стороны, то есть именно там, где гарнизон рассчитывал с успехом оборонять город. Но как только стало известно о приближении неприятеля, главнокомандующий на следующий же день рано утром вывел из Абингдона всю пехоту (кавалерия подоспела туда ночью, чтобы прикрыть отступление) — все это было сделано прежде, чем король мог узнать или догадаться о происходящем. Получив сообщение о случившемся от сэра Чарльза Бланта, начальника армейской сыскной службы, которого отправил к нему главнокомандующий с известием о своем решении, Его Величество тотчас отослал сэра Чарльза обратно, чтобы довести до сведения главнокомандующего свое крайнее недовольство его намерением покинуть город и передать ему приказ остановиться и не идти дальше до его, короля, прибытия; после чего со всевозможной поспешностью отправился к армии. Но прежде чем посыльный успел вернуться, армия показалась в виду Оксфорда; пехота вошла в город, а кавалерия встала на квартиры в соседних деревнях.