История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Когда все эти приказания были исполнены, в понедельник Ъ июня около девяти часов вечера король, под охраной отряда гвардии, вместе с принцем Уэльским и теми лордами и иными лицами, коим велено было его сопровождать, а также многими другими знатными особами, которые не получили такого приказа, но сочли для себя более безопасным покинуть город, выехал из северных ворот Оксфорда к ожидавшим его пехоте и кавалерии. Соединившись с ними и не делая в пути остановок, он прошел между двумя вражескими армиями и к рассвету был в Ханборо, в нескольких милях от ближайших неприятельских квартир. Король, однако, не успокоился, пока во второй половине дня не прибыл в Берфорд. Там он заключил, что ему уже не грозит опасность быть настигнутым армией, обремененной обозом и артиллерией, так что позволил солдатам немного передохнуть, а сам поужинал. Впрочем, король по-прежнему опасался, как бы в погоню за ним не пустилась неприятельская кавалерия, а потому, выступив из Берфорда, продолжил марш через Котсуолдс. В полночь он достиг Бертона, где дал себе и своим измотанным войскам больше времени на отдых и восстановление сил.

На следующее утро после ухода короля из Оксфорда пехота, как будто намереваясь идти на Абингдон, снова прошла через город — чтобы поддержать в стане неприятеля замешательство, которое за день до того заставило сбитого с толку Уоллера отложить наступление и отправить назад многие части. Граф же Эссекс в то утро выслал из Блетчингтона кавалерийские разъезды с приказом приблизиться к Оксфорду и разведать, что там делается. Кавалеристы разглядели на стенах знамена, которые они видели двумя днями раньше, а потому Эссекс заключил, что король по-прежнему в городе, а значит, в полной его власти. Уоллер, первым получивший известие о движении войск Его Величества, отправил за ним в погоню сильный отряд конницы, чтобы тревожить их на марше, пока не подоспеет он сам; его кавалеристы так спешили, что настигли в Берфорде отставших неприятельских солдат, которые из-за крайней усталости или по чрезмерной любви к крепким напиткам не смогли уйти оттуда со своими товарищами. Граф Эссекс также двинулся вперед со своей армией и стал лагерем в Чиппинг-Нортоне, а кавалерия Уоллера дошла до Бродуэя, когда король достиг Ившема. Поначалу король предполагал там остановиться как в безопасном месте — хотя прошлой ночью его гарнизон в Тьюксбери был внезапно атакован сильным отрядом из Глостера, причем старшие офицеры погибли, прочие оказались в плену, а большая часть солдат сумела уйти и пробиться к Ившему. Однако, узнав о том, что обе неприятельские армии стремительно его преследуют и что, перейдя Эйвон у Стратфорда или в каком-то другом месте, они могут отрезать его от Вустера, король отказался от прежнего своего плана сделать привал в Ившеме и немедленно двинулся к Вустеру, приказав разрушить мост в Першоре. По неосторожности это было сделано еще до того, как все войска успели перейти на другой берег, и когда одна из арок внезапно рухнула, майор Бриджес из полка принца, командир весьма храбрый и толковый, а с ним еще несколько кавалерийских офицеров и два десятка солдат упали в Эйвон и, к несчастью, утонули.

Когда граф Эссекс убедился, что король опережает его на целых два перехода и что догнать его и принудить к бою они с Уоллером уже не смогут, он решил отказаться от дальнейшего преследования и избрать иной образ действий. С этой целью он созвал всех старших офицеров обеих армий на совет в Берфорде, где было решено, что Уоллер, у которого было меньше пушек и повозок, должен, усилившись подкреплениями, которые сможет ему выделить комендант Глостера Масси, идти в погоню за королем и преследовать его всюду, куда бы тот ни направился. Графу же Эссексу, более обремененному артиллерией и обозом, надлежало выполнить другую задачу — освободить от осады Лайм и привести к покорности Парламенту западные графства.

Уоллер противился этому решению, как только мог, и, ссылаясь на указания и распоряжения Комитета обоих королевств, утверждал, что именно его, а не Эссекса, назначили действовать на западе, если их армии найдут нужным отделиться друг от друга. Но Эссекс, как главнокомандующий, отдал ему прямой приказ выступить в поход туда, куда велит военный совет. Ослушаться Уоллер не посмел, однако послал Парламенту горькие жалобы на дурное обращение, которое пришлось ему претерпеть. В Вестминстере разгневались на Эссекса и отправили ему весьма грозное и сердитое письмо, в котором графа упрекали в неподчинении инструкциям Палат и категорически требовали, чтобы он исполнил их прежние распоряжения и позволил Уоллеру идти на запад. Письмо это доставили Эссексу уже на второй день западного похода. Граф, однако, решил ответить Палатам, но не подчиняться их приказу, и написал, что их инструкции противны здравому смыслу и военной дисциплине и что если он теперь повернет назад, то это всюду послужит великим ободрением для неприятеля. Подписался он так: Невинный, хотя и заподозренный слуга ваш, Эссекс. После чего, осуществляя прежний свой план, граф продолжил марш на запад.

Убедившись, что ничего другого ему не остается, Уоллер начал с большим усердием и энергией исполнять приказания Эссекса и пошел к Вустеру, где стоял тогда король, а по пути скорее уговорил, нежели принудил силой гарнизон Садли-касла, укрепленной усадьбы лорда Чандоса, сдать ему крепость. < Владелец замка, храбрый и решительный молодой человеку продолжение двух лет доблестно служил королю во главе набранного им на собственные средства кавалерийского полка, но незадолго до описываемых здесь событий, утомленный войной и сильно поиздержавшийся, оставил армию под предлогом путешествия на континент, однако задержался в Лондоне, где забыл о войне и предался удовольствиям большого города. В замке же его начальствовал теперь сэр Уильям Мортон, который в начале войны снял мантию судьи и стал подполковником в полку лорда Чандоса. Сэр Уильям выказал блестящую храбрость во многих боях, получил не одно ранение, так что в его верности королю невозможно было усомниться. К несчастью, один из его офицеров пробрался из Садли-касла к Уоллеру, рассказал о бедственном положении гарнизона, а затем склонил солдат к мятежу, что и явилось главной причиной сдачи замка. Плененный комендант был отправлен в Тауэр, где провел в заточении много лет. Мужество и стойкость Мортона обрели заслуженную награду уже после реставрации, когда он был назначен судьей Королевской скамьи и превратился в грозу разбойников с большой дороги. > Оттуда Уоллер стремительно двинулся к Ившему, где его с радостью встретили зловредные обыватели. Едва король оставил их город, они починили мост через Эйвон, дабы Уоллеру легче было вступить в Ившем — чего в противном случае он не сумел бы сделать так скоро.

Король задержался в Вустере на несколько дней, и его войска, избавленные там от необходимости нести боевую службу, смогли как следует отдохнуть; сверх того, благодаря преданности этого славного города и искреннему расположению джентльменов графства, искавших в Вустере безопасного убежища, он раздобыл обувь, чулки и деньги для своих солдат. Когда же пришло достоверное известие о том, что Уоллер со своей армией выступил из Ившема к Вустеру и, по-видимому, намеревается его осадить, король решил встретить врага в другом месте. А потому, оставив этот город (хорошо снабженный припасами и бодрый духом), Его Величество отвел свою маленькую армию к Бьюдли, с тем чтобы его и неприятеля разделяла река Северн; вся пехота стала на постой в самом Бьюдли, а кавалерия — вдоль реки, со стороны Бриджнорта. Позиция войск короля навела Уоллера на мысль, что Его Величество хочет идти в Шрузбери, а затем еще дальше на север. Подобного решения король не принимал, хотя гарнизонам Шрузбери, Бриджнорта, Ладлоу и других городов действительно послали приказ получше запастись хлебом и иной провизией, свозя их в возможно большем количестве из округи. Это утвердило Уоллера в его первоначальном предположении и заставило двинуть вперед свою армию с тем, чтобы она оказалась ближе к Шрузбери, чем войска короля. Однако, Бог мне свидетель, король помышлял тогда единственно лишь о том, как избегнуть встречи с неприятелем, вступать в бой с которым, располагая жалкой горсткой пехоты без пушек, было бы явным безрассудством; вдобавок слишком многие основательные причины удерживали короля от похода к тем городам и в те края, куда, как воображал Уоллер, он склонен был направиться. Его Величеству впору было повторять жалобные слова царя Давида и сравнивать себя с куропаткой, ловимой в горах охотниками и не знающей, где искать покоя и спасения. [I Sam. xxvi. 20.]