История любовных побед от Античности до наших дней - Болонь Жан-Клод

Термин постепенно теряет оскорбительный оттенок, к нему прибегают, давая добрый совет. «Поскольку на вас возлагается болезненная обязанность домогаться сближения, можно ради самосохранения принимать позу мачо». Решено и подписано: в ответе за все «малая группка», ДОЖ (Движение за освобождение женщин), вот кто потребовал «псевдоравенства», от которого пошли достойные сожаления заморочки и подмена чувств. «Теперь же им пришла пора платить за разбитые горшки, но они все еще цепляются за некоторые софизмы из своих прошлых деклараций». Да и сами авторы-женщины слегка сбавили гонор: «Что ж, увы! Признаем, что мужчины — охотники и не любят, когда им навязывают роль дичи. Главное — заставить их поверить, что это они нас выбрали, а не наоборот».

Обожатели американских «творцов кадрежа» на этот счет выражаются куда как определенно, не обременяя себя «политкорректностью». На их форумах не редки запальчивые заявления: «Это общество нуждается в настоящих мужчинах. Феминистки преуспели только в нападках на мужиков, в низведении их до скотины». «Социология кадрежника» Алена Сораля, которую «Википедия» аттестует как справочное пособие по стратегии «первого наскока» на французский манер, считает необходимым ради реабилитации кадрежа продемонстрировать глубочайшее презрение к соблазнению, к соблазнителю и к соблазненным им. «Писать книгу о кадреже значит отрицать разом магию соблазнения, всепроникающую любовь и превосходящую всякое разумение женщину». Презрение — поэту, что метафорически распространяется о бабах, вместо того чтобы их трахать, презрение — греческим философам (они там сплошь педики и модернисты), презрение — всем кюре и всем интеллектуалам, чиновникам мысли, затворившимся в университете, словно в монастыре, и не знающим о женщинах ничего, презрение — студентам, которым желание ведомо только как «практика усидчивой мастурбации». Так изъясняет свою позицию Сораль.

Что же дорого истинному знатоку? Для начала — всякого рода хамство: подмигиванье, гримасы, посвистыванье, призванные привлечь внимание женщины, а также ложь для запутывания следов, обещания, не рассчитанные на исполнение и оттого «подернутые неким поэтическим флером». Относительно грубых выходок важно добавить, что женщину надо брать без преамбул, «с места в карьер», поскольку ее наслаждение сродни боли; следует принудить ее к орогенитальному контакту и содомии, упиваться сексом, не обращая на нее внимания, поскольку ей будет сладко уже одно то, что вы свое получили. И чтобы достойно увенчать свое хамство, финальная нота — тотчас же покинуть ее.

Можно, конечно, искать спрятанную за подобной провокацией шутку (Найдешь ли? Это вопрос); или же восхититься новаторским подходом, смахивающим на возвращение к Платонову Аристиппу (тому самому, который дегустировал женщин, как рыбу). Однако не может не тревожить пагубное воздействие, какое окажут подобные декларации на подростков. Циничная вспышка новоявленного мачизма угрожает поставить под удар достижения «демократического кадрежа», основанного на взаимном уважении партнеров. Социологи уже привлекали внимание общества к кадрежной практике в молодежных бандах. В эпоху хип-хопа тревога за завтрашний день и сомнения в собственной идентичности привели к утверждению «маскулинизированного поведения, которое можно считать проявлением кризиса прежних моделей, порожденного рецессией, сокращением предложения на рынке неквалифицированного труда и возросшей требовательностью со стороны женщин», — пишет Юг Лагранж. В 1980-е годы мачизм как социальный феномен усилился до карикатурности; выйдя из негритянских окраин американских больших городов, он проник и в крупные города Франции. Он, по словам того же Лагранжа, «частично проистекает из невозможности для этих парней найти свое место в школе, что ранее служило основным вектором построения отношений между мальчиками и девочками». Эстетика рэпа и сексистская публицистика питали эту «ментальность победителей», сочетавшую жажду успеха, желание прожигать жизнь напропалую и агрессивную сексуальность. «Больше девиц, денег и власти! Завоевание красивых женщин здесь прямо ассоциируется с успешностью».

Опыт сексуальной дискриминации приобретается рано. Мальчики воспитываются на улице, девочки — дома. В семье последние учатся уважению к семейным ценностям и умению вести дом. Парни же пестуют вирильные мачистские доблести. При всем том давление группы сдерживает проявления сексуальности: гомосексуальность воспринимается как оскорбление мужских ценностей, донжуанизм выталкивает подростка из банды: любовь — это слабость, она вынуждена маскироваться под игру или мачистскую уловку.

Поскольку обычно девочки гуляют подвое, возможности кадрежа ограниченны. Тем больше он льстит самолюбию, если окажется успешным. «Завязать отношения, похожие на флирт, для лицеиста — средство проявить свою социальную значимость. В случае, когда устанавливаются любовные отношения, проявляются и реорганизуются все лицейские социальные связи», — свидетельствует Филипп Жюэм. А значит, сексуальная жизнь в этом слое подвержена ограничениям, тем более что девочки, как правило, не склонны жертвовать репутацией, уступая ласкам и поцелуям под нагло-глумливыми взглядами группы. К девочкам можно приставать на улице или в сквере, а еще лучше — затеять «сверхбум» или вылазку в кино. Женщина постарше, если уж свяжется с ними, приобщает их к сексу одного за другим, причем более или менее вынужденно: «…то, что позволено одному, почти тотчас становится известно всем, и тут в отношении других уже не может быть отказа — дело не обойдется без драм и насилия», — констатирует Юбер Лафон.

Девочки подразделяются на две категории зачастую в зависимости от места проживания: знакомые (преимущественно из соседних домов) и незнакомые. Во дворе или в лицее к ним относятся с уважением (и здесь действителен запрет покушения на невинность), не то в забегаловке или на улице, а уж в подвалах, куда их завлекают, и подавно можно «утратить всякое почтение», вплоть до игры «в ключик и замочек». С девочками «завязывают знакомство», им назначают свидания, показывают, что без ума от них, добиваются своего, а затем «в одну минуту бросают».

При таком стиле мужского поведения победой хвастают, но в собственных чувствах не признаются: здесь группа всегда выше рангом, чем пара, и презирает (вплоть до коллективного изнасилования) всякую девочку, не соответствующую коллективным критериям, в чем-то выходящую за грань представлений уличной банды. В 1999 году Паскаль Дюре провел анкетирование школьников и студентов. Показывая им фотографии молодых людей, исследователь спрашивал, каковы их критерии красоты и мужественности. Девочки и девушки их четко разграничивали. Признавались, что ради кратковременного увлечения выбирают красивых («Этот хорош, чтобы выходить с ним куда-нибудь на каникулах: милашка и улыбка красивая»), да и к мужественной внешности неравнодушны («Один разок можно, чтобы посмотреть, как это бывает в стиле Кинг-Конга»). Но если сила внушает уверенность, преувеличенная вирильность пугает («А тот, номер 10, от него жуть берет»). В общем, из-за красоты юная особа может дать слабину, но чтобы зацепить надолго, этого мало. Что до хрупкости, так трогавшей предшествующее поколение, сейчас она воспринимается саркастически («А вот этот, если упадет, разлетится на кусочки»). Парни, напротив, все еще усматривают здесь уловку соблазнителя: «Он готов вас разжалобить, сыграть несчастненького, есть же такие размазни, на которых это действует: им все время надо кого-то утешать, изображать добрую мамочку». Но такую тактику никто не признает своей: дескать, «он — пускай, а я — нет, мне-то уже не время грудку сосать, вырос!».

На заре XXI века среди молодежи бытует представление, что мужчина должен добиться статута самца, доминирующего в стае. Кадреж со стороны женщины уже не котируется. Существует еще, правда, мнение, что девчонке можно пускаться на «уловки», чтобы «подловить парня», разыгрывать своего рода «сценарии влюбления». Но в числе советов, как себя вести, конкретные приемы такой тактики теперь перечисляются крайне редко, все ограничивается пожеланием девушке «действовать скрытно». В крайнем случае можно завязать разговор. Подбираясь к теме прикосновений, советчики обычно широковещательно предупреждают: «Сейчас речь пойдет без обиняков» или неловко шутят: «Прикоснуться к парню все равно что пошевелить его хвостик». И это при том, что дерзость выходки мыслится в пределах минимума: «Постарайтесь задеть кончики его пальцев или с отсутствующим видом положите ладонь на его колено». А за самым рискованным советом обычно следует предписание немедленно скрыться из глаз. Например: если мимо вас проезжает на машине парень в вашем вкусе, можно подбросить свой мобильник ему на сиденье и чуть погодя позвонить. Но это при условии, что окно автомобиля открыто, а мобильник уже включен!