Шелковый Путь (ЛП) - Фалконер Колин

Хулагу наблюдал за ними, и Жоссерану показалось, что он видит на его лице неуверенность.

— Мой господин Хулагу желает знать, о каком общем деле ты говоришь, — спросил военачальник.

— Об уничтожении сарацин.

Военачальник снова рассмеялся.

— Вот так, что ли? — Он махнул рукой в сторону города. — Как видишь, мы уничтожили сарацин и без помощи твоего Великого магистра, как ты его называешь.

— Что он теперь говорит? — снова крикнул Уильям, почти дрожа от досады.

— Не думаю, что мы его сильно интересуем.

— Но он должен выслушать буллу от Святого Отца!

Хулагу что-то прошептал своему военачальнику.

— Что это за создание и что оно говорит? — спросил тот.

— Он один из наших святых людей, милорд.

— Он может показать нам какое-нибудь волшебство?

Жоссеран вздрогнул от этого вопроса.

— Волшебство? Боюсь, что нет.

Военачальник передал эту информацию Хулагу, который, казалось, был разочарован. Между двумя татарами последовал еще один долгий разговор.

— Великий хан желает знать, станет ли ваш господин его вассалом, как это сделал владыка Антиохии, и будет ли платить ему ежегодную дань.

Жоссеран скрыл свое удивление. Боэмунд описывал их отношения совсем не так.

— Мы ищем союза против сарацин. В обмен на нашу военную помощь мы хотели бы получить Иерусалим…

Хулагу не стал дослушивать. Он пробормотал несколько слов своему военачальнику и повернул коня.

— Великий хан говорит, что не может говорить с вами о союзе. Это может решить только Мункэ, Хан ханов. Вас проводят к нему. Можете взять своего святого человека с собой. Остальные останутся здесь в заложниках до вашего возвращения.

Военачальник быстро что-то сказал Джучи на татарском, а затем развернул коня и последовал за ханом обратно к стенам цитадели; их свита следовала за ними плотным строем. Аудиенция была до жестокости короткой и теперь, по-видимому, завершилась.

Их всех снова подняли на ноги.

— Что будет? — крикнул Уильям. — Что произошло?

— Он говорит, что не уполномочен нас слушать. Похоже, есть господин и повыше него. Нас отведут к нему.

— Где этот господин? Как далеко нам еще ехать?

— Я не знаю.

Он увидел, что Жерар и Юсуф смотрят на него широко раскрытыми глазами. В отличие от Уильяма, они поняли все, что было сказано.

— Что ж, — рассмеялся Джучи. — Значит, увидите Каракорум.

— Сколько дней пути до него?

— Дни? — переспросил татарин, повторил его слова остальным, и те разразились хохотом. Он снова повернулся к Жоссерану. — Если гнать во весь опор, может, за четыре луны и доберешься. На том слоне, что под тобой, за восемь доедешь — и то удача!

Жоссеран уставился на него. Четыре месяца? Столько времени могло понадобиться человеку на добром коне, чтобы проехать от Тулузы до Константинополя, через весь христианский мир. Но восемь месяцев, вдвое большее расстояние, на восток, через земли магометан и дальше, — это было просто немыслимо! Они свалятся с края света!

— А если мы не хотим туда ехать?

Татарин снова рассмеялся.

— То, чего желаете вы, не имеет значения. Важно лишь то, чего желает хан. А если он желает — значит, так тому и быть.

Уильям теребил его за рукав туники.

— Что они сказали? Не смей от меня ничего скрывать!

Восемь месяцев в обществе этого проклятого церковника! Если он вообще выживет.

— Просто садись на коня, — прорычал он. — Мы едем на восток. В какое-то место под названием Каракорум. Это все, что я знаю.

***

XVI

Ферганская долина

Небо было серое, как у мертвеца, горы скрывались за пеленой облаков, а по степи неслась снежная крупа. Деревянные колеса скрипели на промерзшей земле. Прибыли две повозки, груженные данью от казахов из Алмалыка: меха горностая и соболя, и две юные девушки для гарема.

Кайду наблюдал за их прибытием, сидя верхом на своем любимом коне; черные полосы на задних ногах выдавали в нем кобылу, лишь недавно укрощенную из диких табунов, что все еще вольно бродили по северной степи. Голову его венчала меховая шапка, а в бороде застыли льдинки. Он смотрел на сложенные меха и на двух девушек, дрожащих на телеге, и взгляд его был не столько жадным, сколько жестким — он оценивал их стоимость как дани с наметанным глазом завоевателя.

— От них не пахнет? — спросил он Хутулун, переведя взгляд на женщин.

— Пахнет сладко, — ответила она. — Но хоть они и самые красивые из своих женщин, они лишь немногим миловиднее яков, которых пасли. Казахи — некрасивый народ.

Кайду кивнул, но она видела, что мысли его были не о женщинах, а о политике.

— Хубилай, внук Чингисхана, остается в Катае, воюет с сунцами, — сказал он, прочтя вопрос в ее глазах. — Ариг-Буга снова созывает курултай в Каракоруме.

— Ты поедешь?

Он покачал головой. Его взгляд был устремлен в серый горизонт, он размышлял о туманном будущем без их Хана ханов.

— Думаю, лучше мне остаться здесь.

Она знала, о чем он думает: если прольется кровь, лучше остаться здесь и защищать свой удел.

— Утром прибыл гонец из Бухары с вестями, — сказал Кайду. — Здесь проезжают послы на пути в Каракорум. Нас просят сопроводить их до Бешбалыка. Я хочу, чтобы ты возглавила этот отряд.

Хутулун почувствовала прилив гордости от того, что для этого задания выбрали ее, а не кого-то из братьев.

— Сначала приведешь их сюда, пока погода не улучшится. Но в Бешбалык ты их не поведешь. Я хочу, чтобы ты отвела их до самого Каракорума.

— Зачем?

— Чтобы ты могла передать Ариг-Буге мою поддержку на курултае. Я не могу оставаться глухим и слепым ко всему, что происходит.

— Для меня честь, что ты доверяешь мне это дело, отец.

— Я всегда доверял тебе, дочь. Ты самая способная из всех моих детей.

Это был величайший комплимент, который он ей когда-либо делал. «Если бы я только родилась сыном, — подумала она, — я могла бы стать ханом».

— Эти послы, — спросила она. — Откуда они?

— Они из земель далеко на западе. Варвары. Похоже, они хотят пасть ниц к стопам нашего Хана ханов.

— Но у нас нет Хана ханов. — Процесс курултая, она знала, мог занять два, а то и три года.

Кайду пожал плечами.

— Если у нас нет Хана ханов, — ответил он, — значит, им придется ждать в Каракоруме, пока он не появится.

***

Часть 2

Крыша Мира

Алеппо — Кашгар

северная весна,

в лето Господне 1260

***

XVII

Сколько они уже в пути? Он сбился со счета недель. Или это уже были месяцы?

Они ехали по великому пустынному тракту из Алеппо, миля за милей по твердому гравию, по безлюдным владениям коз и пастухов-бедуинов. Татары настояли, чтобы они оставили свои повозки с тяжелыми железными сундуками с припасами и кольчугой, которую Жоссеран вез в дар татарскому хану. Остальные дары Жоссеран уложил в непромокаемую кожаную сумку и вез на своей лошади. Сам он был опоясан дамасским мечом.

Уильям по-прежнему прижимал к себе кожаную суму, которую привез из Акры. Жоссеран гадал, какие сокровища тот счел незаменимыми для своей миссии. Наверное, тиски для пальцев и власяницу.

Хоть еще и была зима, дни стояли теплые, и Уильям, непривычный к жаре и измученный тяготами пути, качался из стороны в сторону в седле. «Он и восьми дней не протянет, не то что восьми месяцев», — подумал Жоссеран. Их всех терзали мухи, которые облепляли уголки глаз и рта, стоило им остановиться на отдых. Восемь месяцев! Невозможно. Джучи, должно быть, просто хотел их помучить.

— Я хочу, чтобы ты научил меня говорить по-татарски, — сказал Жоссеран.

— Для тебя это будет слишком трудно, — ответил Джучи на арабском.

— Он очень похож на тюркский, а я уже достаточно хорошо на нем говорю. Думаю, ты увидишь, что у меня есть способности. Да и делать нам больше нечего в этом бесконечном пути.