Джон покраснел и ничего не ответил.
Еще из Вены, осенью, герцог отослал письмо Мадлен. Жена вежливо ответила, что живет в Ренне, и собирается там остаться на неопределенное время. Детям, Веронике и Джону, — он ничего не стал говорить. Герцог только упомянул, что Джоанна вышла замуж за приемного сына дяди Теодора, а мать их пока решила остаться во Франции.
— Я ей напишу, папа, — тихо сказала Вероника. Джон посмотрел на бледное лицо дочери, и только кивнул: «Конечно, милая». Он сначала, хотел узнать у Изабеллы, — все ли в порядке, — но потом, за делами, забыл об этом.
Джон вдохнул влажный, вечерний воздух и нарочито небрежно сказал: «Мы сбросим эти заряды на ферму, подождем, пока газ рассеется, и все будет готово. Пошли, Жюль машет».
Федор увидел рыжую голову сына и рядом — Джона-младшего, в алом, кавалерийском мундире. «Только мальчика туда не вздумай брать, — велел он герцогу.
— Нет, конечно, — удивился тот. «Мы с Жюлем к утру вернемся. Знаешь, — Джон остановился, — здесь больше двухсот тысяч солдат и офицеров, с обеих сторон. Если можно хоть как-то предотвратить кровопролитие…, - Джон не закончил и посмотрел в небо.
Темная оболочка шара колыхалась на легком ветру. Джон засунул руки в карманы холщовой куртки, — они с Жюлем оба были в штатском: «Овца или кролики, Теодор, это все-таки не человек. Ничего не случится».
— Да, — только и ответил Федор. Проследив за тем, как они садятся в корзину, мужчина велел: «Рубите веревки!»
Джон-младший улыбнулся отцу. Юноша, зачем-то, положил руку на медвежий клык, что висел у него на одной цепочке с крестом. Этой весной он закончил, первый курс в Кембридже, но, как Джон-младший сказал Пете, что весь год слушал там лекции, вместе с ним Мартином Кроу: «Учеба подождет». Дядя Жюль взял его рядовым в свой кавалерийский полк. Джон-младший, проводил шар глазами: «Мне папа запретил с ним отправляться. А зря».
— Ничего, — будто услышав его, тихо сказал Петя. «За этими газами будущее, и ты еще сможешь…»
— Очень надеюсь, что нет, — угрюмо повернулся к ним отец. Петя прикусил язык, увидев яростные искры в его глазах. «Пошли, — подогнал он юношей, — вернемся к лошадям. Пора нам с тобой, Петр, по артиллерийским позициям полазить, проверить все напоследок. Юный граф Хантингтон пусть спит».
Петя шел через высокую, покрытую росой траву, и вспоминал тихую заводь на Темзе, ивы, что купали едва распустившиеся листья в реке, и ее нежный голос: «Когда мне будет семнадцать, мы с мамой поедем в Австрию и Германию. Я там буду выступать с концертами. Я бы очень хотела позаниматься с мистером Бетховеном, — Юджиния вздохнула. Она была в темно-синем, шелковом платье, рыжие волосы — завиты и уложены волнами. «Это если война закончится, — добавила девушка.
— Закончится, кузина Эжени, — уверенно сказал Петя. Были пасхальные каникулы. Петя, оглянувшись, увидел Мартина Кроу. Кузен устроился на бревне, внимательно рассматривая альбом, что показывала ему Сидония. «Проект эмпориума обсуждают, — хихикнула Юджиния.
Над ними простиралось нежное, лазоревое небо, пахло речной водой, свежей листвой, с острова доносилось пение кукушки. Юджиния, склонив голову, улыбнулась: «Коротко».
— Будет очень долго, кузина Эжени, — рассмеялся Петя, и погреб к берегу.
Они уже подошли к лошадям, когда Федор оглянулся: «Тучи рассеиваются. Еще заметят их, не дай Господь». Он отчего-то перекрестил шар: «Только бы живы все остались, прошу Тебя».
— Огонь, — распорядился Наполеон. Шар был уже совсем рядом. Император, подняв пистолет, прицелился. Тишину ночи разорвал треск выстрелов. Шар, опустившись ниже, зацепился за верхушки деревьев. Из качающейся корзины посыпались на траву какие-то стальные шары.
Они стали взрываться. Наполеон, устало, подумал: «Что они хотели? Гранатами меня забросать? Там всего двое, на что они рассчитывали? — император прищурился. Двое мужчин, — повыше и пониже, — выбрались из корзины.
— Взять, — коротко приказал Наполеон и понял: «Сеном-то как пахнет. Конечно, мы в деревне».
Он увидел, как его офицеры бегут к корзине, повисшей на ветке, мужчина пониже упал от удара пистолетом в висок, тот, что повыше — отстреливался. Наполеон услышал сзади властный голос: «Всем немедленно назад! Зайти в дом, закрыть ставни и двери!»
Генерал Кардозо бесцеремонно подтолкнул его к входу. Наполеон, сварливо спросил: «Да что с тобой, Жозеф?»
— Мишель, — не отвечая, велел Иосиф, — позаботься о его величестве.
Мужчина пониже, пошатываясь, поднялся. Наполеон крикнул: «Забрать у них оружие!», и повторил: «Что случилось, Жозеф?». Мишель завел его внутрь. Дверь открылась, они увидели двоих мужчин в холщовых куртках, со связанными за спиной руками. Тот, что пониже, поднял голову. Наполеон подумал: «Глаза у него, какие. Словно лед. У той, мадам Марты — такие же были».
— В подвал, — приказал император, — на рассвете расстрелять перед строем.
Их увели. Генерал Кардозо, прислонившись к двери, устало сказал: «Простите, ваше величество. Вы почувствовали запах?»
— Сеном пахло, — недоуменно ответил Наполеон. «Вокруг поля, Жозеф, понятно, что…»
— Пусть накрепко захлопнут все ставни, — Иосиф помолчал, — и пусть еще час никто не выходит во двор. Еще хорошо, что вы далеко были, а вот те, кто оказался рядом с корзиной…
— Да что это? — требовательно спросил император.
— Смерть, ваше величество, — просто ответил генерал Кардозо.
В подвале было тихо. Жюль, пошевелив связанными руками, невесело усмехнулся: «Ты, Джон, говорил, что этот газ мгновенно убивает, если концентрация большая. Мы и не почувствовали ничего».
— На человеке его никогда не испытывали, — герцог вдохнул запах сырости, плесени, старой древесины: «Ничего страшного. Земля влажная, их кавалерийская атака захлебнется. И артиллерии тяжело будет. Блюхер со своими войсками уже на подходе. Жалко только, что с Мадлен я уже не помирюсь. И что я такой дурак был, кричал на нее…, И детей не увижу».
Зять, будто услышав его, горько сказал: «Бедная Элиза, бедный Жан…, Мы думали, Джон, наконец-то, заживем спокойно. Знаешь, — Жюль помолчал, — я, когда мальчику Ренн показывал, чуть не расплакался, столько лет я дома не был. Да какая разница, — полковник сдавленно выругался, — пусть бы этот…, на троне сидел. В конце концов, он Франции и хорошие вещи принес».
Джон, было, хотел что-то ответить. Дверь заскрипела, они увидели отсвет огня. Джон поднял голову — на него смотрели упрямые, темные глаза Иосифа. Генерал Кардозо был в простом сюртуке.
Иосиф пристроил оловянный подсвечник на пол. Сев на ящик, он помолчал. Наконец, Иосиф повернулся к Джону: «Я ему сказал, что мне надо вас осмотреть. Как вы себя чувствуете?»
— Неплохо, — Джон попытался улыбнуться. «Это полковник де Монтреваль, муж Элизы».
— Рад встрече, — Иосиф все смотрел в светло-голубые глаза зятя. «Джо в безопасности, в Амстердаме. Твоя дочь, Джон, тоже там. У тебя как раз внук сейчас должен родиться. Или внучка, — генерал Кардозо коротко улыбнулся. «И зять твой с нами, — Иосиф махнул рукой наверх. «Но, как ты сам понимаешь, если я еще объясню, зачем я сюда приходил, то ему здесь делать нечего».
Они послушали, как шумит за окнами ветер. Иосиф вздохнул: «Опять дождь пошел. Я читал статью мистера Дэви об этом газе. Я все-таки интересуюсь наукой. Наши…, - он прервался, — наши офицеры вдохнули его, но совсем немного. Судя по всему, для людей он безвреден».
— Почему так? — вдруг спросил Жюль. «Животные ведь умирали…»
Иосиф поднялся и взял подсвечник: «Все же есть разница между животным и человеком. Теодор здесь? — поинтересовался он у зятя.
— Да, — признал тот. «И сын его в армии нашей, они укреплениями занимаются. И мой сын тоже».
— Я так и думал, — Иосиф поморщился — горячий воск капал ему на пальцы. «Я не смогу вас спасти, — сказал он, уже у двери. «Я бы хотел, Джон, но я не смогу. Вас расстреляют, утром, а потом он начнет сражение».
