Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли

Юджиния зарделась и вспомнила, что говорила ей мать: «Не надо бояться. Мы с Петей любим, друг друга, больше жизни, все у нас получится».

Свекровь стояла в гостиной, держа в руках маленькую икону Богоматери. Юджиния уже видела ее — глаза у женщины были зеленые, твердые. «Совсем, как у тебя, мама, — улыбнулась она тогда. «И как у миссис де ла Марк, в Лондоне, на портрете».

— Это она и есть, — вздохнула Марта, рассматривая икону. «Дядя Джованни, как увидел ее, вспомнил, кто он такой. Отца твоего она спасла, когда он на дуэли дрался, с Робеспьером. Чудотворная, как у вас говорят. Береги ее, она твоим детям отойдет».

Тео была в гранатовом, шелковом платье, и такой же шляпе. Марта, подошла к ней, и, взяв до сих пор красивую, смуглую руку, пожала длинные пальцы: «Помнишь, мы с тобой, под Бостоном, на фортепьяно играли? Господи, никого в живых не осталось, кроме нас, милая. Не плачь, не надо, сейчас одного внука увидишь, а от этих, — она кивнула в сторону Юджинии, — тоже, поверь мне, недолго ждать придется».

Тео вытерла черные, большие глаза: «Ты мне всегда была, как сестра, Марта. Господи, я ведь и не думала…»

— Никто не думал, — Марта все держала ее за руку. «А видишь, как получилось. Они счастливы будут, милая».

Тео вздохнула, — глубоко, прерывисто. Глядя в зеленые глаза Богородицы, женщина попросила: «Убереги их, заступница. От всякой беды, всякого несчастья убереги».

Юджиния опустилась на колени, и Марта, наклонившись, поцеловала дочь в теплый, нежный лоб: «Я люблю тебя, доченька».

Она стояла рядом с Петей, слыша его взволнованное дыхание. Шаферы, — Пушкин и Никита Муравьев держали над их головами венцы. Юджиния вспомнила веселый голос Пушкина: «Вы, Евгения Петровна, с Петром Федоровичем, как из сказки волшебной. Я о вас поэму напишу, обязательно — о богатыре и царевне».

— Какая же я царевна, месье Пушкин, — покраснела Юджиния.

— Царевна-царевна, — серьезно сказал ей юноша. «Петр Федорович с государем императором в родстве. Его предок, тот, что при первом Романове, Михаиле, Посольский Приказ возглавлял, был женат на родственнице царя, сестре его двоюродной, Марье Ивановне. Вы не думайте, — Пушкин улыбнулся, — я когда-нибудь буду обо всем этом писать — и о Годунове Борисе, и о Смутном времени. А Вельяминовы от варягов свой род ведут, со времен князя Ярослава Мудрого. Саблю родовую вы сами видели, там варяжскими рунами и написано. Так что царевна, — он склонился над ее рукой, и, вдохнул запах жасмина: «N.N. Так я ее потом и назову. Пусть будут счастливы, с Петрушей».

Они одновременно ступили на расстеленный перед алтарем персидский ковер. Питер, незаметно улыбнувшись, тихо сказал жене: «Ничего. Они следующим летом к нам приедут, соскучиться не успеем. Красивая традиция, только я думал, что Юджиния своего не упустит, первой встанет».

— Она, как я, — одними губами ответила Марта. «Не надо быть первой, надо быть рядом, милый».

— До ста лет, — смешливо напомнил ей Питер, и жена кивнула: «Обязательно».

Она слушала пение хора и думала о том, что надо поговорить с Элизой, в Париже, осенью. «Все равно, — тихонько вздохнула Марта, — сказано: «Нехорошо человеку жить одному». Она вдова, он вдовец, ей к сорока, ему за сорок…, Пусть у них дом опять появится. Майкл долго один живет, да и дети у них выросли уже. Все теплее будет».

Марта чуть дернула уголком рта: «Еще неизвестно, согласятся ли они. Посмотрим. Не надо всем об этом знать. Мирьям семья, она никому не скажет. Франческо с Вероникой, Изабелла, Мадлен, и я. И все, а остальные пусть думают, что это Вероники дитя. Это если все пойдет, как надо. Но предложить стоит, а там, как выйдет, так и выйдет».

Дочь протянула Пете нежную, маленькую, скрытую кружевами руку.

— Венчается раб божий Петр рабе божьей Евгении, — услышала Марта. Приняв от мужа шелковый платок, она всхлипнула.

— Все будет хорошо, наш зять еще до генерала дослужится, — уверенно сказал ей Питер, и поднял голову: «Да, Теодор?»

Он стоял — высокий, мощный, с едва заметной сединой, и неотрывно глядел на сына. «Господи, — подумал Федор, — да разве я знал, что доживу до такого? Что любовь свою встречу тогда, когда уже и не чаял, что придет она? Что сыновья у меня будут, двое, и внук родится? Истинно, теперь бы от Петьки детей увидеть, и нечего мне больше желать».

— Петька-то? — усмехнулся он. «Конечно, не след ему от старшего брата отставать. Мишель уже генерал, может, еще и в президенты какие-нибудь выйдет. У них там, в Южной Америке, стран теперь много новых появится, поверьте моему слову. Будет ваша дочка генеральшей, как моя, — он незаметно пожал руку Тео, — Федосья Давыдовна».

— Посему оставит, человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей, и будет два в плоть одну, — Петя стоял, склонив рыжую голову, чувствуя рядом ее тепло, ее запах — сладкий, кружащий голову аромат жасмина. Из-под ее венца — лазоревого шелка, украшенного сапфирами, из-под фаты были видны мягкие, цвета осенней листвы волосы.

— Всегда будем вместе, — счастливо, освобождено подумал Петя, и легко коснулся ее руки. «Все просто, — сказал себе он, — да и папа мне рассказал, — он едва заметно улыбнулся, вспомнив веселый голос отца — они сидели в гостиной номера Кроу.

— Ты, Петька, — отец затянулся сигарой, — ты вот что помни. Там, — он кивнул в сторону двери, что вела в спальню, — там не ты главный, а жена твоя. Если ты только о себе думаешь, не след тебе жениться. Не дорос, значит, еще. А если жена счастлива будет, так поверь мне, — отец сладко потянулся, — тебя она своими милостями не оставит. Я так всю жизнь делал, — голубые глаза заблестели смехом, — и ни разу, ни одной жалобы не слышал, понятно?

— Женечка, — ласково подумал он сейчас. «Моя жена, часть меня. Господи, да как я жил все это время, без нее».

На пороге церкви их осыпали рисом, и Юджиния развела руками: «Батюшка поворчал, но согласился, милый. Пойдем, пойдем, — шепнула она, — наконец-то мы вместе».

— Надо ей сказать, — решил Петя, уже усаживаясь, рядом с женой, во главе стола. «Нельзя такое скрывать, недостойно это. Она поймет, обязательно. Вот в Павловске и скажу».

Священник благословил трапезу, начали открывать шампанское, и отец, подняв хрустальный бокал, первым крикнул: «Горько!»

Окна спальни выходили в сад, над Павловском светился, играл летний, поздний закат. Петя все никак не мог понять — то ли это она пахла жасмином, то ли просто все вокруг было сладким, нежным, будто он трогал губами лепестки цветка. Она лежала рыжей головой на его плече, часто, прерывисто дыша, и, наконец, успокоившись, прильнула к нему: «Как хорошо, как хорошо, милый…, Мама мне говорила, но я не думала, что так…»

— Я тоже, — Петя все никак не мог выпустить ее из своих объятий, — не думал, Женечка.

— Женечка, — со своим смешным, милым акцентом повторила Юджиния. «Как, — она чуть приподнялась, — ты ведь…»

— Я ждал, — просто ответил Петя, укладывая ее обратно, удерживая в своих руках. «Ждал тебя, любовь моя. Я хотел полюбить, и вот…, - он провел губами по все еще разгоряченным щекам, и шепнул: «Еще, пожалуйста, пожалуйста…»

— Конечно, — ее губы были совсем рядом с его ухом. «Родители к нам только через неделю приедут, — Юджиния хихикнула, — можно с постели вообще не вставать».

— Я и не собираюсь, — уверил ее муж и замер: «Надо. Надо сказать. Нельзя, у папы и мамы никогда, никаких тайн друг от друга не было. Так же и у нас».

— Что случилось, милый? — в неверном свете белой ночи ее лицо было взволнованным, ласковым. Петя, поцеловав лазоревые глаза, попросил: «Ты послушай меня, любовь моя».

Она тихо слушала, лежа головой на его плече, держа его за руку. Присев, встряхнув растрепанной головой, жена приложила маленькую ладонь к своей белой, как жемчуг, груди.

— Здесь, — серьезно заметила Юджиния, — все и останется, Петя. Во мне. И, если тебе…, вам нужна будет моя помощь…, - она не закончила. Петя, прижав ее к себе, улыбнулся: «Все будет хорошо, Женечка. Его величество согласится на наши просьбы. Он разумный человек, ты сама его видела. Он освободит крестьян, даст России конституцию…, Я против вооруженного восстания, хоть Мишель бы, наверное, со мной не согласился, — он уложил ее удобнее. Юджиния, обняв его, ласково сказала: «Я уверена, все так и будет. Наши дети, Петя, они вырастут в другой стране, обязательно. В свободной стране».