Город пробужденный (ЛП) - Суйковский Богуслав

Лаодика говорила холодным, сдержанным голосом, не поднимая глаз:

— Надсмотрщик Меша хорошо владеет кнутом. Любит слышать крик. Приказывает избиваемой выкручивать руки назад. Значит, ему выкрутить руки назад, связать и забить до смерти. Он услышит крик, долгий и умоляющий, как он любит. Свой собственный крик!

— Хе-хе, по твоему телу я вижу, что тебе есть за что мстить! Хорошо! Пусть будет так! А другие?

— Ох, им я дарую жизнь! Пусть идут на весла! До самой смерти!

Тридон медленно кивнул:

— Кто знает, не обрекаешь ли ты этих на более тяжкую участь, чем тех двоих! Но я тебя понимаю! Хорошо! Я утверждаю твои приговоры. Но ты еще не сказала, что делать с твоими подругами и друзьями?

Лаодика подняла веки и твердо, не моргнув, взглянула в глаза пирату. Ответила она лишь через мгновение:

— Делай с ними, что хочешь. Они не заслуживают никакого снисхождения. Они бежали из осажденного города, дали себя обмануть, а в неволе лишь скулили и пресмыкались!

— Но ведь ты бежала вместе с ними? — удивился Тридон.

— Теперь я поняла, что мы совершили! И притом из моих уст никто не услышал жалобы. Впрочем, ты прав! Я заслужила ту же участь, что и они. Делай с нами, что хочешь!

Тридон дернул себя за бороду, но не гневным, а скорее задумчивым жестом. Он медленно покачал головой.

— Нет. Как тебя зовут? Лаодика? Хорошо. Нет, Лаодика, я решил иначе. Ты останешься со мной! В моей каюте. Что будет с тобой дальше, зависит только от тебя! А этих девок я отдам своим людям. Они уже очень изголодались. Когда они ими насытятся, я продам их в первом попавшемся порту. Мужчины останутся на веслах. Я видел там пару старых и толстых. Тех — за борт! Ну, что? Ни о ком не будешь просить?

— Нет, вождь! — Лаодика не опускала глаз. — Ни о ком из них, ни о себе самой!

— Хе-хе, хорошо сказано! Если ты еще и окажешься любовницей по моему вкусу, то, сдается мне, из тебя выйдет настоящий пират!

Бомилькар, о котором, казалось, забыли, начал обретать надежду. Он робко вставил:

— Вождь, владыка морей! Я понимаю… хлопоты, расходы… Могу ли я рассчитывать, что ты отпустишь меня — получив достойный выкуп? У меня есть склады и дома в Египте, на Делосе, на Крите…

— Эта гиена еще жива? — Тридон притворился удивленным. — Эй, Сифакс, топи золото! О, не жалей, так, таланта три-четыре! Ты, девушка, хочешь сама влить ему в глотку этот новейший отвар из саселы, или мне поручить это кому-нибудь из моих людей?

— О, я сама, сама! Сама напою этого пса!

— Ты обижаешь псов, называя его псом! — пробормотал Тридон и повернулся к Керизе.

— А ты, жена моего друга! Может, и у тебя есть какие-нибудь желания!

— Есть, — тихо, глядя почти с жалостью на трясущегося в смертном ужасе Бомилькара, ответила женщина. — Чтобы ты отослал меня в Карфаген!

— В Карфаген? В город, который гибнет? Но это же безумие! Я дам тебе золота, ты сможешь жить безбедно, где пожелаешь! Твой Кадмос не взял свою долю добычи!

— Нет, вождь! Я хочу быть рядом с ним и сражаться, пока защищается Карфаген. Ты ошибаешься, говоря, что он должен пасть! Римляне тоже ослаблены и еле держатся! Мы можем либо их пересидеть, либо попытаться еще раз вступить в бой. Если Гасдрубал не отступит, как в прошлый раз, мы победим!

— Я слышал, что жена Гасдрубала, Элиссар, — львица, — пробормотал Тридон. — А теперь вижу, что таких, как она, больше! Ха, может, и победите! Значит, хочешь вернуться… Но как это сделать? Ваш порт закрыт…

— Отвези меня в ту же расселину, откуда мы выплыли.

— Найдешь?

— Нет… Я знаю лишь, что это где-то близко к кладбищам на Камарте.

— Этого мало. Ты сама говорила, что оно скрыто…

— Я проведу! — с блеском надежды в голосе вставил Бомилькар. — Даруй мне жизнь, и я проведу!

— Молчи! Нас проведет твой вольноотпущенник. Либо добровольно, либо под кнутом, мне все равно! Но, Кериза, помни: я тебя предупреждаю! Лучше выбери себе какую-нибудь страну, куда я тебя отвезу, и будешь жить спокойно.

— Мое место в городе, рядом с Кадмосом!

— Понимаю! — после короткого молчания пробормотал Тридон. — Я отошлю тебя на этой захваченной галере, потому что у меня самого есть другие дела. Хе-хе, это даже будет справедливо, чтобы тебя отвезли те же, кто и похитил! А теперь, Лаодика, займись этим вот, подыхающим от страха Бомилькаром, потом тем надсмотрщиком, и возвращаемся на нашу галеру. Сифакс, ты останешься здесь с несколькими нашими людьми и отвезешь Керизу в Карфаген. Потом отыщешь меня в нашем обычном укрытии на Эгатах. Эй, Оманос, вся ли добыча перенесена на наше корыто? Не забудь про вино! И девок, что покрасивее и менее избиты, расковать и забрать! Здесь останутся только мужчины и эти три, совсем уже ни на что не годные! Сифакс, распределишь их поровну по обоим бортам галеры. Поплывешь медленно, но я знаю, что ты справишься! Ну, золото уже расплавлено? Лаодика, за работу! Ха-ха-ха! Боров падает в обморок от страха! Тьфу!

52

Они подплыли к берегу полуострова, на котором был расположен Карфаген, в ночь звездную, тихую и ясную. Луна уже скрылась на западе, и темнота была густой, близкой и грозной, а волна — маслянистой, медлительной, нехотя, липко, беззвучно расступавшейся под напором носа корабля.

Сифакс ругался, велел замедлить ход, хотя и так они плыли медленно, работая лишь несколькими веслами. Он сам стоял на носу, прислушиваясь и вглядываясь. И говорил стоявшей рядом Керизе:

— Мелькарт, такой мудрый бог, а неверно понял наши мольбы о счастливом пути! Правда, ни бури, ни встречных ветров не было, но ведь и такая тишина нам не по душе. Понимаешь, когда есть волна, она бьется о берег или хотя бы о какую-нибудь скалу, а их тут полно, под самой поверхностью, и тогда хороший моряк сразу поймет, что к чему, избежит столкновения! А сегодня что? Весла больше шума делают! Врежешься носом и сам не будешь знать, обо что!

Через мгновение он пробормотал, уже скорее себе под нос:

— На Камарте огни уже не горят! Ну, конечно, в Карфагене есть дела поважнее! Но как теперь узнать, где этот мыс, где берег? Все черное, как задница негра в темную ночь! И найди тут какую-то расселину! Тьфу! Тьфу! Пусть Зебуб поглотит такую ночь, такую тишину, такое море и все остальное! А это что? Эй, ведь какой-то из богов был милостив!

Единая чернота перед ними внезапно раскололась горизонтальной, изорванной линией. Ниже была тьма, грозная, тяжелая, но различимая как скалистая стена близкого берега, а выше гасли звезды, одолеваемые золотистым, красноватым, мерцающим заревом. Оно ширилось быстро, зловещее, торжествующее, страшное.

— Пожар! — понизив голос, пробормотал Сифакс. — Карфаген горит!

— Так точно, господин! — Арифрон, подобострастно державшийся сзади, решил, что может вмешаться. — В той стороне как раз и есть Карфаген!

— Это и я знаю! А ты должен лишь указать мне вход в эту вашу расселину. Теперь это будет уже нетрудно!

— Так точно, господин! Нужно лишь плыть на юг, а по очертаниям края берега я легко узнаю! И впрямь, какой-то из богов милостив к нам, что так осветил небо!

— Но к Карт Хадашту немилостив! — с тревогой и болью произнесла Кериза, не сводя глаз с зарева. Оно ширилось, приобретало все более красный оттенок, выглядело ужасающе. — Что там происходит?

— Наверное, римляне штурмуют! Или уже ворвались! Говорю тебе в последний раз: не лезь туда, где смерть! Поезжай с нами!

— Нет, Сифакс! — тихо, но спокойно ответила Кериза.

— Как хочешь! Что там, Арифрон?

— Расселина, господин! О, видно! Теперь к берегу, медленно. Как только войдем по инерции, надо сложить весла, а то в расселине сломаются. Можно только отталкиваться от стен!

Отблеск далеких пожаров достигал самой глубины расселины и позволял легко маневрировать. Через короткое время Арифрон скомандовал:

— К левой стене! Стоп! Мы на месте, господин. Отсюда выход на равнину!

Кериза посмотрела вверх. В дрожащих, неверных отблесках зарева ступени были различимы. Внезапно, поддавшись какому-то порыву, она повернулась к Сифаксу.