Сущее бедствие - Паленова Елена

– Да какая ты мне конкурентка? ― усмехнулась она и начала выкладывать на топчан содержимое своих карманов. ― Я предупредила, а дальше сама решай. На уговоры времени нет, я тайком сюда пришла. Здесь амулет, который поможет все мороки миновать, фонарик и пищалка, чтоб дикого зверя отпугнуть, если на дорогу выйдет. Через калитку не иди, этот путь тебя точно к смерти приведёт. За домом есть два куста смородины. Пройдёшь между ними и попадёшь на тропу, которой тебя сюда привели. Иди, не сворачивая, по ней до моста и через реку, а за мостом сразу вправо уходи и вдоль реки топай. Тропы там нет, но и звери редко ходят. Грунтовку заросшую просто перейди, не ходи по ней. Чуть дальше увидишь косу песчаную. Там в реке воды по колено, не утонешь. Ступай по воде вдоль берега до большого белого камня. За ним пастбища старые начинаются, а оттуда хорошая дорога до Поповки. Если поторопишься и не будешь на чужую милость уповать, успеешь к первому служебному автобусу, который рабочих на фабрику в город возит. Водителя зовут Виталий. Он картавит сильно, не ошибёшься. Скажешь ему, что от меня, иначе в автобус не пустит. Большего я для тебя сделать не могу. И так ответ держать перед общиной придётся за то, что вмешалась. И фонарик без нужды не включай. Всё. Удачи!

Завершив это наставление, специалистка по зельям и ядам спешно покинула моё временное обиталище.

Нормальный расклад получается, да? Если дождусь рассвета, меня медведями затравят. Если послушаюсь Филомену и сбегу, неизвестно, пустят ли за мной погоню. «И так смерть получается, и эдак погибель…» ― вот уж спасибо бабуле за это пророчество. Всю жизнь она меня наяву смертью пугает, а теперь и до снов добралась.

Внутренний голос подсказывал, что Филомене верить нельзя. С чего она вдруг такой добренькой стала? Вечером таращилась на меня с ненавистью, а теперь спасти решила? С другой стороны, кому здесь вообще можно верить? Уголёк подневольный, он любому приказу хозяйки подчинится. Скажут не мешать медведям ― молча отойдёт в сторонку, когда косолапые по мою душу придут. Ему веры нет. А старая ведьма себе на уме. Если она не постеснялась даже участкового диким зверем затравить, то обо мне и печалиться не станет. И если хорошенько подумать, то прикончить одну «бесполезную» одарённую проще, чем вносить её имя в какой-то реестр и отслеживать потомков. Если есть доступ к информации о семье, весь род искоренить можно. До конца ли был со мной откровенен Уголёк? Живы ли до сих пор все те люди, на которых есть родословная? Он сказал: «Один случай за два века», а куда остальные подевались? Филомена до сих пор только смотрела на меня неприязненно и гадости говорила, но навредить не пыталась, хотя понимала, что меня к ней в ученицы определят. А Жалейка? Клятву дай, документ подпиши… И всё с хитростью, нахрапом.

– Ладно, попробуем в этот раз поплыть против течения, ― решила я.

Вытряхнула на топчан всё содержимое рюкзака, чтобы проверить, не подсунули ли мне туда что-нибудь подозрительное. Заодно убедилась, что ничего не спёрли. Одежда, телефон, паспорт, студенческий билет, ключи от дома, кошелёк ― всё на месте. Сложила свой нехитрый скарб обратно и потянулась за плащом, но брать его не решилась. Зато взяла всё, что оставила для меня Филомена.

– Чао, мурлыка! ― шепнула на прощание дрыхнущему коту и тихонько выскользнула за дверь.

Спасибо Филомене за амулет от мороков. Когда прямо у меня перед носом в мгновение ока выросла зловещая тень, я выронила эту сплетённую из сухих трав штуковину и чуть было не заорала с перепугу, но морок развеялся сразу же, как только в него угодила дарованная мне защита. Не обманула травница. Доверия к ней не прибавилось, но вещь она мне всё-таки дала полезную.

Глава 9

О том, как добиралась до города, даже вспоминать не хочется. По бездорожью до песчаной косы? Раз плюнуть! Погода по степени паршивости, правда, перешагнула отметку «испортилась окончательно». Температура воздуха упала если не до нуля, то около того. Июнь, ёлки-палки! Мои джинсы при ходьбе разве что хрустеть не начали, а предстояло ещё и в реку лезть. Ну это тоже не проблема. Целеустремлённого журналиста холодом не проймёшь. По пути выломала в прибрежных кустах ветку подлиннее и потолще, чтобы глубину погружения понимать. Добравшись до косы, сняла насквозь мокрые кроссовки и попыталась закатать штанины, но быстро бросила эту затею ― всё равно с них вода уже почти течёт, а у меня в рюкзаке спортивный костюм лежит про запас. Переоденусь где-нибудь у Поповки. Потыкала веткой в песчаное дно, оценила результат ― и правда мелко. А спуск неудобный, грохнуться можно. Тоже невелика беда. Жизнь заставит ― ещё не так раскорячишься. Водичка даже теплее, тем вся остальная окружающая среда, хотя пальцы на ногах подогнулись от холода моментально.

Я думала, что прогулка по воде нужна для того, чтобы сбить со следа зверя, которого ведьмы за мной вдогонку отправят, но отказалась от этой мысли ещё до того, как начала водные процедуры. Есть ведь Глашка пернатая, а Малинка птицей командовать тоже умеет ― если выследить захотят, это лучше всего делать с высоты птичьего полёта. План побега дурацкий донельзя, но я уже половину пути прошла, так что жаловаться глупо. На самом деле необходимость идти по песчаному дну реки была продиктована наличием в этой части берега нескольких глубоких оврагов, заросших густой растительностью ― опасненько в темноте-то по таким местам лазать. Да и упомянутый Филоменой большой белый камень был виден издалека ― навскидку метров пятьсот до него.

Всё замечательно, конечно, но наставница забыла объяснить, в каком направлении двигаться дальше. Луга некошеные вдоль берега тянутся, а дорога к Поповке где? К лесу идти нужно или вдоль реки до конца этой «травы по пояс»? Я к тому времени уже так громко зубами клацала от холода, что этим звуком обнаруживала своё присутствие лучше, чем сетом фонарика. Фонариком я, кстати, на свой страх и риск не воспользовалась ни разу.

Поднялась вдоль крайнего оврага к лесу и пошла по подлеску параллельно реке ― так выше шанс дорогу не пропустить. Почти час топала и чуть не заплакала от радости, когда увидела серенькие поперечные жерди ограждения. А там и дорога нашлась. Хорошая такая дорога ― широкая, без единой травинки и с минами коровьего навоза на всей протяжённости. И не длинная ― около километра всего. Вышла я по ней к ферме, где на борьбу с нарушителем охраняемых границ сразу же примчались четыре здоровенные собаки. Пригодилась пищалка Филомены, но громкий лай охранников разбудил местного сторожа, который живо заинтересовался причиной моего появления в чужих владениях.

– Мне в Поп-п-повку над-д-до, ― объяснила я, стуча зубами и соврала: ― Я т-т-туристка, от группы отб-б-билась.

Заспанный и явно нетрезвый мужичок объяснил, что нужно идти дальше по дороге ещё пару километров и спросил:

– Слышь, туристка, ты по берегу шла?

– Аг-г-га.

– Через пастбища?

– Аг-г-га.

– И как тебя Буян пропустил?

Я уставилась на него непонимающе, но выяснилось, что Буян ― это бык-производитель. Злющий. Стадо на летнем выпасе, поэтому через пастбища ходить сейчас опасно. Мне крупно повезло на Буяшу не нарваться. А когда я сообщила, что вообще ни одной коровы не видела, волосы на голове моего собеседника поднялись дыбом и посыпался отборный мат в адрес какого-то Генки, который алкаш безответственный. Насколько я поняла из длинной и впечатляющей речи сторожа, коровы куда-то свалили. В лес, судя по всему, а там болото гиблое. Но мне–то какое до этого дело? Попрощалась вежливо и дальше себе пошла.

Когда на горизонте замаячил просвет с горящим где-то вдалеке единственным фонарём, я свернула с дороги в кусты и переоделась. Судя по тому, что пасмурное небо заметно посветлело, было что-то около трёх или четырёх часов ночи. Точное время отправления служебного фабричного автобуса мне никто не сказал, поэтому пришлось уповать на всемогущий «авось». А Поповка-то не маленькая. И в это время суток совершенно безлюдная. Я дотопала до ближайшего магазина, но признаков остановки там не обнаружила. Пошла дальше. Нашла вроде бы что-то отдалённо напоминающее площадь с фонарным столбом в центре. И вокруг этого столба вроде как автобус вполне себе может развернуться. А присесть негде. Мои бедные натруженные и замёрзшие ножки уже гудеть начали.