Uncharted: Четвёртый лабиринт (ЛП) - Голден Кристофер

— Я так рада, что ты не умер! — пробормотала она в воротник его рубашки.

— Мы оба живы, дорогая, — ответил Салливан.

— Посмотрите сюда, — медленно произнёс Хенриксен.

Дрейк поднял голову и увидел, что тот светит фонарём в открытый боковой проход. Заглянув внутрь, Нейт увидел сплетение туннелей, а также проход, который, казалось, вёл в своего рода жилое помещение, украшенное грубыми настенными рисунками, словно сделанными кровью. Смрад грязи и смерти был сильным, и Дрейк понял, что это, должно быть, и есть логово Минотавра.

— Пошли, — сказал Салли. — Покончим с этим!

Через несколько мгновений они достигли конца коридора. Его длина была не более шестидесяти футов, он оказался настолько коротким, что лучи фонарей выживших наёмников всё ещё давали какое-то освещение там, позади, на лестнице. В конце коридора была тяжёлая деревянная дверь с железными полосами, скреплявшими толстые доски. Ничего подобного они в других лабиринтах не встречали, но Дрейк заметил возраст древесины и понял, что дверь была добавлена в течение последнего столетия или около того, словно лишь в этом единственном месте люди в капюшонах признали течение времени. Эта крошечная уступка цивилизации не вязалась с дикостью Минотавра.

И из-под двери пробивался свет.

— Какого чёрта… — начал было Дрейк.

Хенриксен передал Салли свой фонарь и проверил защёлку. Дверь открылась, качнувшись внутрь, и Хенриксен толкнул её пистолетом. С пустыми руками Дрейк чувствовал себя уязвимее, чем когда-либо, но когда дверь распахнулась настежь, он забыл о самозащите — забыл почти обо всём.

В соответствии с замыслом Дедала, вниз вели три ступени, но эта комната превосходила размерами любое из святилищ, которые они видели до этого. В жаровнях, расставленных с равным интервалами в глубине пещеры, горел огонь. С потолка на цепях свисала пара железных люстр с ярко горящими толстыми белыми свечами. Но даже весь этот свет мог осветить лишь часть затенённой пещеры, которая казалась каким-то причудливым сочетанием сокровищницы и усыпальницы.

Сокровища Дедала выстилали стены и заполняли тёмные ниши в задней части. Каменные кувшины и вазы были переполнены золотыми монетами, отчеканенными в Древней Греции и Египте, усыпанными драгоценными камнями головными уборами, золотыми ожерельями и сверкающими скипетрами. Трёхфутовый крокодил из чистого золота, должно быть, был принесён сюда из Храма Себека. А в самом центре всего этого, на пьедестале, стояла золотая статуя Минотавра, рогами которому служили массивные осколки рубина.

Одним взглядом Дрейк впитал в себя забытое величие этого места и всю грандиозность тайных истин, которые оно подтверждало. Но он позволил себе лишь одно мгновение, ибо угроза в этой пещере была куда сильнее, чем её обещания.

В центре пола стояли три каменные гробницы, массивные, как саркофаги, но с китайским влиянием в дизайне и гравюрах. За тремя гробницами их поджидала небольшая группа людей, глядя на незваных гостей глазами, полными страха и ненависти. Там было трое мужчин в капюшонах — возможно, по одному хранителю на каждую гробницу. Среди них стояла высокая женщина под вуалью; свет огня бросал тени на ту малую часть её лица, что была видна. Её глаза, казалось, мерцали жёлтым, как и у Минотавра. За ней находился алтарь, над которым на полках были расставлены вазы и чаши. На алтаре же лежали сохнущие белые цветы, осколки костей и разнообразные маленькие каменные сосуду. Из одной чаши на бледный камень рассыпался медный порошок.

Владычица Лабиринта. Это не мог быть никто другой.

Но взгляд Дрейка был направлен мимо неё, вправо от трёх гробниц, где на деревянном поддоне, укутанное в толстые шерстяные одеяла, лежало иссохшее, больное чудовище. Его глаза были молочно-белыми, слепыми и, казалось, чего-то ищущими, а его уродливая, морщинистая, деформированная голова была покрыта струпьями и старческими пятнами. Когда-то он был Минотавром, но теперь это был лишь жалкий, безмозглый старик на пороге смерти.

— Нам не следовало сюда приходить, — прошептала Джада.

Дрейк понял её. Эта сцена так сильно терзала ему сердце, что на мгновение он позволил себе забыть о более чем двух тысячах лет рабства, пыток и убийств. А затем Владычица Четвёртого и последнего лабиринта указала на них дрожащим пальцем и с её уст сорвался приказ с такой жестокой и презрительной усмешкой, что он почувствовал в ней яд.

Люди в капюшонах немедленно атаковали, вскочив на три гробницы и бросившись вперёд, словно летя по воздуху. Хенриксен выстрелил, но защитник в чёрном был слишком быстр, он извернулся и сделал выпад. Они оба покатились на землю и, сойдясь в жестокой схватке, упали на пол. Пистолет Хенриксена отлетел в сторону и прогрохотал по камню.

Джада выстрелила в того, что был к ней ближе. Пуля попала убийце в плечо и развернула его, но Дрейк не увидел, что произошло дальше. Третий ассасин бросился на него, двигаясь рывками и извиваясь, как змея; в его руке сверкал изогнутый клинок. Дрейк дождался его атаки, а затем ударил фонарём Хенриксена, раздробив запястье человека в капюшоне. Кинжал со звоном упал на пол, но убийца продолжил наступление, ударив Дрейка в горло здоровой рукой. Нейт развернулся, пытаясь уйти от удара, и человек в капюшоне на несколько дюймов промахнулся мимо его гортани, ударив вместо этого в шею сбоку.

Салли сбил убийцу с ног, оторвав его от земли и швырнув на одну из гробниц с такой силой, что тот вскрикнул от боли и упал на землю, хрипя и хватаясь за поясницу и бесполезно волоча за собой ноги.

Автоматная очередь прошила освещённый огнями зал; пули звенели о золото и разносили вдребезги вазы.

Все замерли, кроме Хенриксена, который тем временем нанёс последний удар, вырубив своего противника. Человек в капюшоне застонал, едва держась в сознании, и Хенриксен, сжимая в руке клинок врага, поднял голову.

Дрейк и Салли держались вместе. Джада застыла у трупа человека в капюшоне, в которого она, очевидно, выстрелила во второй раз. Но все они уставились на вход в зал, откуда, спустившись по последней ступени, появились Суарес и Оливия; наёмник обнимал её. Его левый бок был пропитан кровью, а лицо исказила сильная боль, но хватка на пистолете была достаточно крепкой, а взгляд казался ясным.

Оливия смотрела на золото с откровенной жадностью, её ухмылка была полна ликования. Минотавр расцарапал ей правую часть лица, прорезав глубокие борозды на щеке, но она, казалось, этого даже не заметила. В левой руке она всё ещё сжимала пистолет.

Женщина попыталась что-то сказать, но не могла вымолвить и слова, не разразившись приступом смеха. Кровь стекала по её подбородку и шее, пачкая рубашку и куртку.

— Посмотрите на это! — захохотала Оливия. — Чёрт возьми, Тир, посмотри на всё это!

— Я смотрю, — настороженно ответил Хенриксен.

— Мы оба были правы! — воскликнула Оливия, высвобождаясь из объятий Суареса, которому удалось устоять на ногах. — Давай, солдат! Кончай их! Всех!

Ствол пистолета Суареса даже не дрогнул.

— Не думаю, что это хорошая идея. Я ни за что не выберусь из этой ямы без помощи, а вы меня точно не понесёте.

Оливия повернулась лишь для того, чтобы презрительно усмехнуться ему в ответ.

В этот миг позади Дрейка раздался пронзительный крик, и он обернулся, готовый к бою. «Владычица», — подумал он. Она и её умирающий подопечный казались беспомощными, и на мгновение они о них позабыли. И в тот самый миг, когда он повернулся, он увидел, как высокая женщина под вуалью схватила Хенриксена сзади, зажав ему одной рукой лицо, и провела по его горлу зловеще изогнутым клинком. Находясь на пороге смерти, норвежец сорвал с неё вуаль, открыв гротескное лицо — без звериных черт Минотавра, но искажённое пожизненным медленным отравлением белой чемерицей.

Суарес тут же открыл огонь, отбросив её к гробницам; женщина рухнула грудой спутанных конечностей в расплывающейся луже крови. Последний человек в капюшоне начал нетвёрдо подниматься на ноги после недавнего избиения, устроенного Хенриксеном, и Оливия прицелилась, желая прикончить его, но у неё закончились патроны. Короткой очередью из своего оружия Суарес закончил дело.