Семейные ценности (СИ) - "Stephaniya"

— Я хочу, чтобы ты меня связал, — сообщил он совершенно будничным тоном, словно предлагал выпить чаю на террасе, — сегодня я буду твоим пленником.

Вспомнив связанного человека, который кричал сегодня в его руках, Вернон невольно поморщился. Вот уж о чем точно не стоило думать.

— Ты совсем ума лишился? — осведомился человек, и Иорвет, вышагивая плавно, крадучись, как опасный зверь, двинулся к нему.

— Ты ведь так и не смог по-настоящему поймать меня, — сообщил он ровным, и оттого еще более издевательским тоном, — столько лет потратил, чтобы догнать меня и пленить, и ни разу не смог даже приблизиться.

— Однажды я победил тебя, — напомнил Вернон, уперев руки в бока, — и отпустил.

— Потому что знал, что удержать меня все равно не сможешь, — подтвердил эльф. Уголки его рта дрогнули в полуулыбке — шрам на лице в неверном полусвете казался причудливым узором, который ремесленник хотел довести до совершенства, но бросил, поняв, что все испортил. Тяжелые темные ресницы эльфа были полуопущены, и во всех его движениях чувствовалась та самая опасная расслабленность, с которой он наносил последние, смертельные удары.

— Ну ладно, — про себя Роше подумал, что мог бы посопротивляться подольше, но тогда велик был риск, что эльф сам свяжет его из чистого упрямства.

Человек выхватил шнур из рук Иорвета — в последний миг пальцы эльфа даже сжались крепче, словно, осознав опасность, он передумал. Но, конечно, было уже поздно. Связывать Роше умел ничуть не хуже, чем пытать, и этот навык за последние годы, тоже никуда не делся.

Он повалил эльфа лицом на кровать и, преодолевая вполне натуральное сопротивление, быстро обвил шнуром его запястья за спиной, потом, прикинув, что длины пут для этого вполне хватает, связал Иорвета вокруг коленей и зафиксировал узел у щиколоток, оставив эльфа в неестественной выгнутой позе — открытой и приглашающей, лицом вниз. И за то время, что понадобилось человеку, чтобы завершить свой шедевр, эльф не издал ни звука, лишь тяжело возбужденно дышал, время от времени еще делая попытки вырваться — без этого игра перестала бы быть такой интересной.

— Ну что, проклятый человек, — заговорил Иорвет, силясь отдышаться и повернуть голову так, чтобы видел Вернона — но тот стоял у него за спиной, специально не попадая в поле зрение единственного глаза, — теперь будешь пытать меня? Ты ничего не добьешься, эльфы Народа Гор не боятся боли.

— А кто говорил о боли? — осведомился Вернон с усмешкой, — ты удивишься моей изобретательности, выродок. И учти — я не отпущу тебя, пока ты очень хорошо меня не попросишь.

Роше видел, как вверх и вниз дернулся острый кадык Иорвета — эльф трудно сглотнул, может быть, наконец поняв, что человек вовсе не шутит. Не удержавшись, Вернон уперся коленом в постель, протянул руку и огладил бедро Иорвета, провел ладонью по нему вверх, остановился на упругой ягодице. Эльф рывком выдохнул — после первой разрядки его тело всегда становилось таким чувствительным, словно с него снимали кожу, обнажая все нервы — Роше изучил все эти секреты, как самые важные, самые тайные заклинания, и теперь видел, как от одного-единственного простого прикосновения его эльф снова наполняется возбуждением.

— Слишком просто, — сообщил он эльфу, скользнув пальцами к его паху, сжав и проведя по стволу несколько раз медленно и тягуче, — учти, если не сможешь сдержаться, я сразу развяжу тебя, и на этом все кончится.

Эльф, сжав зубы, на резком выдохе послал его куда подальше, и Роше, рассмеявшись, разжал пальцы. Теперь его подгоняло возмутительное, но оттого такое волнительное торжество — Иорвет, разложенный перед ним, как карта поля решающей битвы, неспособный сопротивляться, был так прекрасен в своей беспомощности, что на миг Роше испугался, что не сможет вести эту партию долго, сам не выдержит и отступит. Но теперь это было делом чести.

По долгу службы Роше действительно изучил особенности человеческих тел — знал, куда нажать, чтобы причинить боль, и в самом деле мог убить одним точным ударом в шею, но так, как он применял свои навыки сейчас, прежде ему делать не приходилось. И он не был уверен, что приемы сработают, ровно до того момента, пока не нажал двумя пальцами туда, где начинался эльфский крестец, и не повернул ими в разные стороны. Иорвет вскрикнул, пытаясь выгнуться, развести бедра шире, не отстраниться, а напротив — подвернуться под умелые пальцы побольше, заставить человека повторить этот нехитрый фокус. И Вернон с радостью повторил — наблюдать, как гордый эльф Народа Гор Иорвет от его манипуляций начинает скулить и извиваться, заставляя веревку сильнее впиваться в запястья, было лучшей наградой.

Вернон продвигался по спине эльфа вверх, мешая точные сильные прикосновения к особым точкам, жаркие влажные поцелуи, граничащие с укусами, пока не добрался до шеи, теперь прижимая Иорвета к постели всем своим телом — и эльф был уже на грани исступления, когда человек добрался наконец до зоны, на которой не нужно было даже применять какие-то особые приемы — об особой чувствительности эльфских ушей Вернон узнал в первый раз, когда они были близки, и с тех пор бессовестно пользовался этим знанием.

Иорвет, тоже догадавшийся, куда все это катится, задергался, всхлипывая на каждом вдохе.

— Нет, нет, нет, я больше не могу, — выстонал он, — Вернон, не надо, нет.

— Как быстро ты сдался, — Роше обвел точеную мочку языком, слегка прикусил, чтобы тут же зализать место укуса, — попроси как следует, и я тебя отпущу.

— Да пошел ты, — Вернон видел, как Иорвет зажмурился, видимо, призывая на помощь всю свою выдержку. Роше и сам подобрался к той опасной черте, за которой ему останется только довести начатое до конца, но он дал себе слово — не сдаваться, не приняв капитуляцию от Иорвета.

И Иорвет выдержал несколько долгих секунд ласк, пока Вернон не решил сделать их более настойчивыми. Когда он в очередной раз ухватил губами алеющую мочку, эльф сперва застонал, а потом взмолился, едва поспевая за собственным дыханием:

— Прошу, возьми меня. Сейчас. Пожалуйста, Вернон…

И этого было достаточно. Роше отстранился, дернул умело затянутый узел — и тот почти сразу развалился, освобождая эльфа. Тот уже едва мог шевелиться, и Вернон сам перевенул его на спину, подхватил под бедра, давая обнять себя ими за талию, и на мгновение замер, наслаждаясь видами. Волосы Иорвета разметались по светлому покрывалу. Взгляд единственного глаза блуждал, губы, искусанные и покрасневшие, были приоткрыты, выпуская шумное скачущее дыхание. От нахлынувшей совершенно неуместной нежности у Вернона захолонило сердце, и потому овладевал этим телом на этот раз он неторопливо, плавно, не давая эльфу дернуться, отстраниться или насадиться слишком резко. И на этот раз это была больше не гонка за удовольствием, не битва не на жизнь, а на смерть, а неспешное, размеренное восхождение к вершине, рука об руку, плечом к плечу, шаг за шагом, чтобы сорваться с обрыва, прильнув друг к другу, не размыкая объятий.

Вернон целовал багряные следы на тонких запястьях эльфа, а Иорвет лежал, расслабленный, с победной улыбкой на губах, и Роше слышал, как выравнивается его дыхание, как тише начинает биться сердце — хотя, возможно, это было его собственное сердцебиение. Иногда он приходил к нелепой, почти сказочной мысли, что сердце у них было одно на двоих — и в такие минуты, как эта, когда эльф, расслабленный, мягкий, как свежая весенняя трава, лежал рядом с ним — эта глупая идея казалась почти реальной.

— Я бы на твоем месте не стал расслабляться, — произнес Иорвет, освобождая свою руку и проводя ею по колючей от щетины щеке Роше, — я обещал тебе задержаться у каждой стены, если ты помнишь.

— Думаешь, я достаточно юн, чтобы пойти на третий круг, но недостаточно, чтобы запомнить то, что ты мне говоришь? — осведомился Роше, улыбаясь. С удивлением он обнаружил, что тело его действительно совершенно не против замахнуться на эту вершину.

— Думаю, мы это проверим, — Иорвет хищно облизнулся.