Крысолюд 4 (СИ) - "Ludvig Normaien"

Глава 20

Я спал.

И этот сон был тяжёлым, как камень, придавивший грудь.

Во сне вокруг царила тьма, густая и безмолвная, но постепенно она начала рассеиваться, словно дым от костра. Я оказался в огромном зале, стены которого были покрыты резными символами, состоящими из переплетающихся крысиных хвостов, острых когтей и глаз, которые следили за мной из теней.

Пол под босыми ногами был холодным и скользким, состоящим из слоя испражнений, мусора, обгрызанных костей и гнили.

В центре зала, на троне из костей и ржавого металла, сидела Она.

Великая Рогатая Крыса. Осквернительница. Бог или демон.

Её фигура была огромной, монументальной, но при этом казалась одновременно и реальной, и иллюзорной, как будто соткана из дыма и теней. Её глаза, горящие, как раскалённые угли, смотрели прямо на меня, проникая в самую глубь души. Рога, изогнутые и острые, словно необычные сабли, украшали её голову.

Всюду сновали тысячи и тысячи крыс, блестя во тьме злобными глазками, и в ушах стоял шум от шороха их лапок.

Я хотел двинуться, но тело не слушалось. Я стоял, как вкопанный, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. Страха не было. Нет, он не мог позволить себе бояться. Но что-то внутри сжималось, как будто старая рана, о которой он давно забыл.

— Ты отвергаешь меня… — раздался голос. Он был тихим, но таким мощным, что казалось, будто он исходит из самого воздуха, из стен, из земли под ногами. — Ты ведёшь своё племя по пути, который приведёт их к гибели.

Я попытался ответить, но слова застряли в горле. И еще чувствовал, как горло сжимается, как будто невидимая рука сдавливает его.

— Ты думаешь, что сила — это власть… — продолжала Рогатая Крыса. Её голос был спокойным, но в нём чувствовалась угроза, как тихий гул ветра перед грядущей бурей. — Но сила без веры — это лишь пустой звук. Ты строишь своё племя на страхе, но страх — ненадёжный фундамент. Он рассыпается, как песок.

Тени вокруг неё начали двигаться, сгущаясь, принимая формы — лица его подданных, их глаза, полные страха и сомнений. Он видел их, видел, как они шепчутся, как их вера в него начинает трещать по швам.

— Ты не сможешь удержать их… — шептала Рогатая Крыса. — Они отвернутся от тебя… И когда это произойдёт, ты останешься один. Один перед лицом тьмы. И тогда война, что ты объявляешь мне — будет самой худшей твоей ошибкой…

Я попытался крикнуть, сказать, что мне всё равно, что не нуждаюсь в её предостережениях, но голос всё не слушался. Тьма вокруг сгущалась, затягивая, как болото. Я чувствовал, как дыхание становится тяжелее, а сердце бьётся всё быстрее.

И тогда, когда сердце стучало ударами молота нескольких молотобойцев, проснулся.

Я сидел на своей лежанке. Тело покрылось холодным потом, руки дрожали. Вокруг была тишина, нарушаемая лишь звуками перешептывающейся охраны. А в ушах всё ещё звучал голос Рогатой Крысы, тихий и леденящий.

Медленно поднялся, его глаза блестели в темноте. Сон был лишь сном. Но я знал, что тень Рогатой Крысы, даже отвергнутой, всё ещё витала вокруг. И она не отпустит его так просто.

Я вылил кувшин себе на голову, но это не избавило меня от звучащего как тысячи шуршащих лапок в голове шёпота:

— «У тебя ничего не получится… Ничего не получится…»

С утра вновь занялся делами. Новые встречи с Мартином Тассе по поводу новых возникших вопросов насчет элексира, встреча тет-а-тет с Шлицем по поводу политики, с Куртом Огстером по поводу артиллерии, встреча со Струхом Шипом (скверно выглядит — черные спекшиеся лапы почти до локтей, безумный взгляд), тайная встреча с Хруком Ищущим — заместителем Шипа, с Вискруном Хриплым по поводу хозяйственных дел.

Рррраз! И день прошел!

— Мне нужно с тобой поговорить о твоём обещании! — еще попытался «словить» меня Дед, но я только отмахнулся.

— Будь добр, давай в следующий раз? Я знаю о чем ты хочешь поговорить. Все ищут это Дерево Бород…

— Ты не понимаешь, это важно…!

— Ты что, хочешь чтобы мы только и делали, что искали место обиды твоих прежних хозяев?

— Они не прежние и не хозяева, тупой ты…

— Помолчи, старый хрыч! Я уже сказал — ищем! Я обещал найти это Дерево — и мы его найдем!

Дух Горы обиженно замолчал.

Следовало отдохнуть… И как раз был один хороший способ отвлечься.

Я сидел на массивном возвышении, устроившись на массивном кресле, уже давным-давно ставшим моим излюбленным местом наблюдения за играми. Вокруг и внизу, на трибунах на поле, толпа рычала, визжала и скандировала — сейчас начнётся матч. Вокруг меня сидели воспитанники и некоторые их товарищи/друзья, (молодняк, которых они протащили через охрану с моего разрешения), и таращились на матч с горящими глазами.

Мне нравились такие зрелища — они помогали понять, кто на что способен. Кто бьёт первым, а кто прячется за спинами. Кто держит удар, а кто валится на землю, корчась от боли, едва потеряв зуб. Кто способен командовать, кто готов на решительный поступок — всё здесь становилось ясно. К тому же — хорошая традиция и воспоминания о прошлом.

Сквигобол — занятие для тех, кто не боится сломанных рёбер, выбитых зубов и кровавых следов на земле.

Две команды, «Голодные рты» и «Кусаки» замерли в напряжённом ожидании. Разные, но такие похожие: кто-то был в нормальных доспехах, кто-то в ржавых, кто-то обтянул тело шкурами, кто-то был вообще практически без одежды. Оружие было запрещено, но вместо него многие постарались обтянуть лапы толстыми перчатками/варежками, усиливая их пластинами металла.

В центре поля, в железной клетке, прыгал и визжал мохнатый, зубастый красный сквиг.

— Открываю ставку! — взвизгнул с краю поля сухопарый крысолюд, одетый в богатый жакет, не скрывающий темный мех. — Двадцать на «Кусак»! Четыре к одному!

— Двадцать? Четырнадцать на «Голодных ртов»!!! — проревел ему в ответ огромный человек.

Рядом затряс мешочком с монетами сарвуух, чья морда вся была располосована старыми шрамами, что-то воя.

Я склонил голову, наблюдая, как команды были готовы рвануться в бой.

Толпа орала. Кто-то уже поспорил не только деньгами, оружием, амулетами, рабами (к концу игры многие закладывали и части тел — например уши) — в этом месте любили ставки.

По знаку «Князя» Гартакса, дверца железной клетки рухнулась, и сквиг вылетел наружу, хаотично подпрыгивая и щёлкая несколькими рядами весьма белых и очень острых зубов. В ту же секунду обе команды бросились вперёд, топча землю, столкнувшись в погоне за зверьком, ломая в столкновении друг другу кости и рёбра.

Внизу, на поле разворачивалась бойня.

Красный сквиг пищал и дёргался, пытался укусить ближайшего кланкрыса, но его схватил один из «Кусак» — высокий и крепкий черный боец в кожаной броне. Рванул вперёд, двое «Голодных» бросились под лапы, но он, рыча и кусаясь, вырвался, оттолкнул их, пробежал дальше.

Толпа взревела.

— Бейте его! — визжали в рядах.

И били.

Черному в морды прилетел удар коленом под нижнюю челюсть, и сквиг выскользнул из его лап, но тут же был подхвачен другим «кусакой». Бежит! Ещё два шага, бросок — но из ниоткуда вылетает «голодный» и с отчаянным визгом врезается в него.

Оба валятся в грязь, сквиг отскакивает в сторону, успевая зубами цапнуть обоих.

Крысы визжат, рвутся к мячу. Один из них хватает сквига, но тот хватает его в ответ — за нос.

Фонтаном льется кровь.

«Голодный» орёт, но не сдаётся, несётся вперёд, размахивая кусающимся зверьком, пока в его голову не бросили массивный железный шлем, отчего он упал без сознания.

Толпа ревёт. Принимают ставки, деньги и вещи переходят из рук в руки.

Постепенно «Кусаки» вырвали победу, несколько раз дотащив уже еле живого (но даже на грани издыхания всё еще готового цапнуть) сквига до зоны противника.