Я повернулся и взглянул на Алека, поймав его пронизывающий взгляд, который он не сводил с меня. У меня было ощущение, что он не собирается отводить от меня взгляд, он должен быть абсолютно уверен, что я не сделаю чего-нибудь еще такого же хренового.
Я провел рукой по волосам, вздрогнув от боли, пронизавшей тело, и направился к дому. Место, где лежал Джейкоб, когда мы сбегали, выглядело абсолютно нормальным, на гравии не было ни пятнышка крови. У меня кружилась голова, я пошатывался, зрение было затуманено. Меня переполняли страдание и неопределенность. Глубоко внутри я знал, что у него не было возможности выжить, и я знал, что мой отец был профессионалом в уничтожении свидетельств преступления, но маленькая часть внутри меня отчаянно верила, что это означало, что он как-то мог выжить. Я не мог, кроме всего прочего, стать еще и причиной смерти Джейкоба.
Я зашел внутрь и притормозил в фойе, когда отец вышел из комнаты под лестницей, застыв и пристально уставившись на меня. Его глаза быстро просканировали меня, потом сфокусировались на Алеке, который зашел за мной и закрыл дверь.
– Что он сказал? – хладнокровно спросил Алек, и звук его голоса прямо за мной послал дрожь по спине.
Я напрягся, но мой отец покачал головой.
– Ничего, – просто сказал он.
Алек прошел мимо меня и направился в комнату, своеобразно взглянув на моего отца, прежде чем раствориться внутри. Отец со злостью посмотрел на меня и тряхнул головой, что-то пробормотав себе под нос, после чего ушел, хлопнув дверью на втором этаже несколькими секундами позже.
Я немного постоял, не уверенный, что мне, б…ь, делать, и пошел наверх. Я услышал повышенный голос отца, дойдя до второго этажа, он на кого-то орал с потрясающей злостью. Я направился было на третий этаж, но внезапно застыл, услышав имя Эмметта. Меня затопили вина и стыд, когда я осознал, что он ругает моего брата за то, что было моей гребаной ошибкой. У меня подкосились ноги, и я сел на ступеньки, опустив голову, и вцепился в волосы, пытаясь собраться. Я слышал, как отец орет на него из-за долбаного чипа, требуя придумать, как исправить все это, пока мы не потеряли Изабеллу совсем. Его слова обожгли меня, и у меня перехватило дыхание при одном упоминании, что мы можем никогда не найти ее, я не мог принять это.
Мы найдем ее, и я не прекращу поиски, пока мы это не сделаем.
Через секунду дверь офиса открылась, и я обернулся. Вышел отец, засовывая телефон в карман. Он со злостью посмотрел на меня, начиная подниматься на третий этаж, проходя мимо меня. Через минуту он вернулся, остановившись около меня.
– Удивительно, как что-то такое маленькое может быть таким важным, правда? – небрежно сказал он, держа в руках маленький микрочип, который мы спрятали в библиотеке. – Я все знал, Эдвард. Я знал о том сигнальном устройстве, которое ты купил, но пропустил это, потому что хотел доверять вам. Я хотел верить, что ты не будешь таким идиотом, что действительно применишь это, поставив ее под угрозу. Я никогда не думал, что это вступит в игру, потому что никогда не думал, что ты сможешь сбежать. Но даже в самых диких мыслях я не мог представить, что ты проявишь такую ловкость. Я считал, что знаю тебя, Эдвард, но, как оказалось, ошибался. И Эмметт… клянусь, я думал, что он будет умнее. Почему даже он оказался таким идиотом, что влез в одну из ваших схем, я никогда не пойму.
– Не вини в этом Эмметта, – сказал я, разочарование в его голосе причиняло боль.
Все, что он сделал, наконец, б…ь, обрело для меня смысл, и я осознал, что действовал против него все это гребаное время. Каждый шаг, который он делал для ее безопасности, я, б…ь, разрушал. Каким же чертовым придурком я был? Насколько, б…ь, эгоистичным и самонадеянным?
– Это все моя ошибка. Он просто пытался нам помочь. Он просто хотел, чтобы мы были счастливы.
Он горько рассмеялся, тряхнув головой.
– И как? – спросил он, с любопытством поднимая бровь. – Ты теперь счастлив? Надеюсь, что так, сын.
Я покачал головой. Его насмешливый тон разозлил меня. Он мог злиться и разочаровываться, если хотел, но его насмешки – это было уже слишком.
– Ты же не такой гребаный придурок, – выплюнул я. – Очень похоже, что я счастлив? Я люблю ее! Она пропала! Она пропала, б…ь!
Он некоторое время пристально смотрел на меня и кивнул.
– Да, – просто сказал он, уходя в свой офис и захлопывая за собой дверь.
Я сидел там. Мой мозг пытался рассортировать все, что случилось, но не имело значения, насколько сильно я старался, я не мог найти легкого решения. Должен быть, должен быть какой-то способ исправить все случившееся, какой-то способ повернуть назад время и стереть мои ошибки. Все было в хаосе, мы были в опасности, и я не сделал ничего, кроме как ухудшил все своей самонадеянностью.
– Б…ь, – выплюнул я, еще сильнее вцепляясь в свои волосы.
Было больно, но это не шло ни в какое сравнение с другой моей болью. Сидеть и ничего не делать – убивало меня, каждая прошедшая секунда поедала меня живьем, но я не винил в этом никого, кроме себя.
Если бы только я, б…ь, тогда послушал…
Не знаю, сколько я там еще сидел, раскачиваясь вперед и назад, со все возрастающими злостью и нетерпением, но потом встал и принялся ходить по коридору. Вместо того, чтобы держать себя в руках, я начал еще больше сходить с ума. В конце концов, я услышал шаги по лестнице, когда Алек начал подниматься на второй этаж, и одновременно мой отец вышел из своего кабинета. Оба мужчины остановились на полдороге, заметив меня. Я переводил взгляд с одного на другого, и, пока они молча глядели на меня, улетучились и последние крохи моего самообладания.
– Что, б…ь, происходит с вами? Почему вы просто, б…ь, здесь стоите? – заорал я. – Вы не можете хоть что-нибудь сделать? Все, что угодно? О Боже!
Как только с моих губ слетело последнее слово, меня резко дернули за воротник, и моя спина влетела в стену. У меня перехватило дыхание, в теле рикошетом отозвалась боль. Я глотнул воздух, когда Алек жестко приставил что-то к моему боку, осознав через секунду, что это было его гребаное оружие.
– Ты так и не выучил урок? – резко спросил он. – Что должно произойти, чтобы ты понял, Эдвард? Должен умереть один из нас, прежде чем ты поймешь, что это не игра? Ты испортил жизнь нам всем, и я не собираюсь ждать, что ты поставишь меня под угрозу большую, чем ты это уже сделал. Меня не волнует, чей ты ребенок.
Мое сердце усиленно забилось, колени ослабели, пока он прижимал меня к стене. В этот момент из него истекала злость, направленная прямо на меня. Он, б…ь, был уверен в каждом слове, которое сказал, и я знал, что он, не колеблясь, нажмет на курок, если почувствует, что это необходимо.
– Алек, – твердо сказал мой отец. – Отпусти его.
Алек немедленно отпустил меня, и я вздрогнул, когда он убрал пистолет от меня и развернулся, приставляя его прямо к голове моего отца. Я резко выдохнул, боль от сломанных ребер прошила тело, и отец застыл. Он стоял как статуя, даже не моргая, б…ь, и Алек пристально смотрел на него. Я испугался до смерти, не понимая, что, черт возьми, происходит, но в глазах отца не было ни тени ужаса. Он просто стоял, терпеливо ожидая, пока Алек хоть что-нибудь сделает.
– Ты все глубже и глубже втягиваешь меня, Карлайл, – сказал он после минуты напряженной тишины, убирая оружие и засовывая его за ремень, тряхнув головой.
– Я знаю, – тихо ответил мой отец.
Алек со злостью повернулся ко мне.
– Если хочешь выжить, держи рот закрытым, – сказал он. – Меня не волнует, что происходит, или что послужило этому причиной, Эдвард. Твой рот убьет каждого из нас, если ты не прекратишь болтать, и, если ты не сможешь закрыть его сам, я закрою его за тебя. Я отказываюсь оставлять Эсме вдовой только потому, что ты не знаешь, как хранить секреты. Так что я говорю тебе прямо сейчас: если ты продолжишь высказывать то, что ты думаешь, считая, что это как-то продвинет все, я клянусь, что убью тебя прежде, чем они убьют тебя. Может, тебе и не нравятся наши методы, но тебе необходимо признать факт, что любой из нас понимает лучше, чем ты.
