Houseki no kuni: Философский камень в стране самоцветов (СИ) - Петров Виталий Владимирович "Эльхар"

— Эй! Ребис! Не смей отлынивать от работы, раз уж мне не дал! Я тут гнию в этой сырой дыре, а ты стоишь и пялишься в небо, как Фос! Давай, шевелись, или я сама тебя тут зарою!

Она фыркнула, бросив мне этот вызов, и нырнула обратно в темноту, словно обиженный зверёк, оставив за собой только шорох земли и слабый блеск её кристаллов. Я невольно улыбнулся этой забавной сценке – даже в такой мрачной борьбе она оставалась собой, упрямой и несгибаемой, как её твёрдость.

Глава 28. Мыс Начала и Конца

***

Время – удивительная и неуловимая субстанция, словно текучий кристалл, что переливается в солнечных лучах, ускользая из рук. Ещё более удивительно – восприятие времени, его способность растягиваться и сжиматься в памяти, превращая годы в мгновения или, наоборот, растягивая секунды в вечность. Кажется, будто только вчера я впервые ступил на берег этого острова, окружённого солёными волнами и ветрами, где стояло лишь одно здание и несколько десятков кристальных дев. Тогда планы, что зарождались в моём разуме, казались неподъёмными, колоссальными, почти фантастическими, словно попытка выточить из обсидиана звезду. Но время, бессмертие и непреклонное желание способны творить чудеса, превосходящие любую магию, о которой могли мечтать древние люди.

За неполные четыре десятилетия наш остров преобразился до неузнаваемости. Внешне это проявилось в буйной, почти дикой растительности, что захватила некогда пустынные просторы. Там, где раньше простирались лишь зелёные поля, изредка прерываемые топкими болотцами с кустарниками, теперь возвышались настоящие леса – живые, шумящие кронами, усыпанные шорохом листвы. Деревья, от тонких берёз с серебристой корой до могучих дубов, чьи корни вгрызались в каменистую почву, соседствовали с густыми зарослями кустарников, увешанных ягодами, чей терпкий аромат смешивался с солёным дыханием моря. Этот зелёный покров, словно изумрудная мантия, укрыл остров, и всё это стало возможным благодаря эффекту философского камня, глубоким познаниям Конго и неутомимому рвению некоторых самоцветов, для которых забота о растениях стала почти священным ритуалом.

Ботаника, пусть и в примитивной форме, расцвела на острове, как редкий цветок в пустыне. Мы научились искусно выращивать растения, создав первые теплицы – хрупкие конструкции из прозрачного кварца и обсидиановых рам, где солнечный свет преломлялся, создавая радужные узоры на листьях. Самоцветы не нуждаются в пище, питаясь лишь энергией солнца, что струится через их кристаллические тела, но дары земли нашли своё применение в наших начинаниях. Из растений мы добывали соки и волокна, создавая основы для зачатков химической и текстильной промышленности. Новая одежда не только украшала кристальных дев, но и защищала их хрупкие тела от случайных трещин. Составы, придающие кристаллам некоторую эластичность и устойчивость к ударам, стали настоящим прорывом, позволяя нам работать дольше и эффективнее. Эти достижения, пусть и скромные, были первыми шагами к самодостаточности, к миру, где самоцветы могли не только выживать и обороняться, но и процветать.

Но, конечно, ключевую роль в развитии острова сыграла торговля с морским народом – адмирабилис. Если сорок лет назад их было лишь двое – Вентрикосус и Акулеатус, то теперь их популяция насчитывала сотни представителей. Они расселились вокруг острова и далеко за его пределами, основав подводные поселения, чьи купола из кораллов и перламутра сияли в глубинах, словно подводные звёзды. Акулеатус и Вентрикосус, наделённые бессмертием благодаря философскому камню, «трудились» неустанно, восстанавливая свой вид.

Их потомки – очаровательные создания с человеческими чертами, но с раковинами, щупальцами и сияющей кожей – уже начали создавать новое поколение, каждое из которых унаследовало уникальные черты, но сохранило ту же искру разума, что горела в глазах их прародителей. Эти детишки, с их любопытными взглядами и звонкими голосами, что эхом разносились под водой, были живым доказательством того, что человечество, даже на закате своей эры, оставило после себя нечто прекрасное. Адмирабилис были не просто милыми – их грация, их мягкое сияние под водой завораживали, заставляя забыть о том, что они, по сути, были наследниками человеческой алхимии, своеобразным «фурри», созданным в лабораториях ушедшей цивилизации.

Я искренне верил, что именно адмирабилис сыграют ключевую роль в борьбе с селенитами – врагом, чья тень нависала над нами, как тучи перед бурей. Самоцветов слишком мало, и мы уже потеряли многих из своих сестёр, чьи кристаллы рассыпались под стрелами лунного народа. В отличие от адмирабилис, мы не могли размножаться, и каждая утрата была невосполнимой.

Я не скрывал своих намерений от Вентрикосус и Акулеатуса, открыто обсуждая с ними перспективы их вида как основной силы в грядущей войне. Они не возражали, но их глаза – глубокие, как морские впадины, – выдавали понимание того, сколько времени и усилий потребуется для этого. Чтобы адмирабилис стали достаточно сильными, нужны были не только численность, но и ресурсы, культура, технологии – всё то, что позволяло бы им не только выжить, но и бросить вызов селенитам на их собственной территории, на Луне.

И я был готов помочь им в этом.

Философский камень даровал нам время и бессмертие – неисчерпаемый ресурс, что тек, как подземная река, питая наши амбиции. Ресурсы, ненужные самоцветам, – минералы, растения, редкие металлы, добытые из недр острова, – мы передавали в море, обменивая их на дары океана: перламутр, морские кристаллы, прочные раковины, что использовались для создания инструментов и материалов. Конго, чьи знания были подобны древнему свитку, исписанному тайными письменами, стал для адмирабилис не просто «учителем», а настоящим профессором. В отведённые дни он спускался к морю, где окружённый любопытными адмирабилис, делился своими познаниями о мире, алхимии и технологиях, что могли бы помочь им в будущем. Его голос, спокойный и глубокий, звучал как прибой, убаюкивая даже самых непоседливых слушателей.

Конго поддерживал идею о том, что проблему селенитов должна решить другая ветвь наследников человечества. Он видел в адмирабилис потенциал, который мы, самоцветы, могли лишь поддерживать, но не воплотить сами. Да, сейчас их было всего несколько сотен, и они во многом зависели от силы магистерия и даров суши, что мы выращивали для них, ведь море, опустошённое катаклизмами прошлого, не изобиловало пищей. Но это было лишь началом. Человечество, на заре своего существования, тоже было слабым, едва отличимым от диких зверей, но спустя тысячелетия создало чудеса – искусственные интеллекты, космические корабли, новые виды разумных существ. У адмирабилис, способных жить в воде, на суше и даже на Луне, где их порабощённые собратья потеряли разум, были все шансы повторить этот путь, а может, и превзойти его.

Но это не означало, что самоцветы могли сложить руки и ждать, пока морской народ сделает всё за нас. Я слишком много читал книг и смотрел фильмов в архивах Александрии, чтобы наивно верить в идеальный союз двух разумных видов. История человечества была полна конфликтов, предательств и борьбы за ресурсы, и я не мог полностью исключить, что нечто подобное ждёт нас с адмирабилис, даже после победы над селенитами.

Я хотел верить, как верили самоцветы, что мы будем жить в мире, вместе восстанавливая планету, исследуя её глубины и просторы, делясь своими уникальными способностями. Мечтал о том, как мы отправимся к звёздам, покоряя новые миры. Но осторожность, словно холодный ветер, напоминала мне о необходимости быть готовыми ко всему. Поэтому мы не только укрепляли нашу оборону, но и работали над увеличением численности нашего вида, пусть даже это было почти невыполнимой задачей.

Основа нашей обороны заключалась в том самом проекте превращении школы в неприступную крепость и создании разветвлённой системы подземных тоннелей, которая за сорок лет была почти завершена. Теперь под островом простиралось настоящее подземное «метро» – сеть проходов, укреплённых обсидиановыми и железными плитами, по которым скользили вагонетки, выточенные из того же чёрного камня. Тонкие рельсы, отполированные до зеркального блеска, позволяли за считанные минуты доставить самоцветов из школы в любой уголок острова. Тоннели были оснащены укрепленными входами – мини-бункерами, вырезанными в скалах, с узкими бойницами для разведки. Эти убежища, замаскированные мхом и обломками кораллов, позволяли безопасно наблюдать за поверхностью, а система оповещения – натянутые тросы с колокольчиками, спрятанные в стенах, – обеспечивала мгновенную связь. Если селениты появлялись, дежурный самоцвет мог подать сигнал прямо на месте, не рискуя вступать в бой или бежать через весь остров, будучи у противника как на ладони. В школе сигнал принимали, и отряд тут же отправлялся в нужный сектор, либо готовились к обороне.