Однако эта сладкая речь хитрого зеленоватого камушка нисколько не проняла Рутил.
— Фиг тебе, — был её ответ. — Я инициатор этой идеи и её мастер. Свою рабочую руку никому не отдам. Жди, пока я закончу с обработкой новой руки. Сейчас Обсидиан только готовит новую партию инструментов для тонкой работы, которые у меня закончились, поэтому у меня появилось время на небольшую передышку. Я не отдыхаю, а набираюсь сил, что очень важно в моём деле.
— Вовсе необязательно слово «халтура» оборачивать так витиевато… — пробурчала Фос, вставая на ноги.
Рутил медленно выглянула из-за плеча и, приподняв бровь, посмотрела на моего оруженосца с претензией во взгляде.
— Пойдешь сегодня с нами на Мыс Начал, — холодно заявила она, наконец приподнимаясь с выступа и принимая сидячее положение. — Нам как раз лишняя рука не помешает.
— Но… — Фос хотела возразить, но, видимо, передумала. — Ладно, так уж быть, госпожа великий медик. Только почини мою руку, а то ведь небезопасно покидать территорию Школы в таком виде. Верно говорю, Ребис? — самоцвет посмотрела на меня, хитро подмигнув. — К тому же, будучи оруженосцем, я не могу выпускать меч своего рыцаря из руки, и эксплуатировать меня в таком случае не получится в полной мере. Ты ведь не хочешь, чтобы я стояла рядом без дела и к тому же ёрничала?
— Пф, ладно, — тихо ухмыльнулась Рутил, покидая нагретое местечко и отправляясь к шкафам медпункта. — Несите сюда все осколки. Сейчас соберём твою руку…
***
На сегодняшний день остров лишился своей зелёной маскировки, словно природа, обнажившись, решила показать своё истинное лицо. Опавшие листья, унесённые порывами холодного ветра, унесли с собой и наше чувство безопасности, оставив лишь голую, уязвимую землю. Пейзажи теперь дышали мрачной тоской, но в этой суровой картине таилось особое очарование, присущее только поздней осени. Голые ветви деревьев и кустарников, словно костлявые пальцы, колыхались в такт резкому ветру, будто исполняя зловещий танец под мелодию, что нашептывало море. Пожухлая трава, местами покрытая тонким инеем и хрустящими замерзшими лужами, простиралась под ногами, как усталое море, застывшее в своём движении. Небо над головой, серое и тяжёлое, казалось отражением чьего-то скорбного взгляда, а море, темнее обычного, словно надело траурный плащ, отражало ту же угрюмую палитру, что и облака.
В этой картине запустения и меланхолии школа, вырезанная из серого окаменевшего коралла и мрамора, казалась частью пейзажа – пустой и заброшенной, её стены, покрытые пятнами соли и лишайника, сливались с окружающим миром. Но было одно исключение, что нарушало эту мрачную гармонию, – пять небольших каменных мельниц, окруживших здание, словно стражи. Их лопасти, выточенные из обсидиана и полированного кварца, лениво вращались под напором холодного ветра, издавая низкий, ритмичный скрип, который вплетался в шорох волн и завывание ветра.
Каждая мельница была уникальной, как отражение души её создателя: одна – с изящными, почти кружевными лопастями, другая – массивная, с грубыми гранями, третья – украшенная мозаикой из осколков морских раковин. Они стояли хаотично, без строгого порядка, но в этом беспорядке был свой шарм, как в разбросанных драгоценностях. Эти мельницы стали нашим маленьким баловством, экспериментом, рождённым из избытка ресурсов и желания создать нечто новое, чего остров ещё не видел. Никто из нас, даже Конго с его бездонными знаниями, прежде не строил ничего подобного, но мы решились попробовать.
И теперь, наблюдая, как самоцветы порой замирают, заворожённо глядя на крутящиеся лопасти, их глаза – сияющие, как полированные камни, – наполняются детским восторгом, я понимал, что мы сделали верный выбор. Эти простенькие мельницы, скрипящие и покачивающиеся под ветром, создавали особую атмосферу, наполняя остров движением и звуком, что будили в нас искры вдохновения. Их тени, скользящие по земле, словно рисовали узоры надежды, напоминая, что даже в самые тёмные времена можно создать что-то живое, способное противостоять мраку.
Мы двигались к Мысу Начал, пробираясь напрямик через выцветшие поля и редкие рощи, чьи пожелтевшие листья всё ещё цеплялись за ветви, дрожа под порывами ветра, как последние воспоминания о лете. Мыс был для нас сокровищницей – надёжным источником редких минералов и металлов, спрятанных в его скалах и в песке. Обычно мы добирались туда по тоннелям, скользя в обсидиановых вагонетках, но в такую погоду – под плотным покровом туч, что укрывали нас от глаз селенитов, – можно было позволить себе прогулку по поверхности. Холодный воздух кусал кристаллические тела, но для нас, самоцветов, это было лишь лёгким неудобством, а не угрозой.
Зима была близко, её дыхание ощущалось в каждом порыве ветра, в каждом хрустящем шаге по замёрзшей траве. Мы должны были подготовиться, заготовив достаточно ресурсов, чтобы я мог продолжать свои эксперименты в лаборатории, пока остальные самоцветы погрузятся в зимнюю дрёму.
Фос шагала впереди, её движения были полны гордости и лёгкой бравады. В её руках, сияющих мягким зеленоватым светом, покоился мой новый меч, выкованный целиком из магистерия – материала, что казался живым, пульсируя теплом и силой. За её спиной болталась небольшая сумка, набитая металлическими снарядами и тяжёлой битой, чья рукоять была обмотана кожей морских существ, подаренной адмирабилис.
Её собственный меч, чуть менее изящный, но не менее грозный, качался на кожаных лямках в такт её шагам, издавая тихий звон, словно предупреждение для любого, кто осмелится встать на нашем пути. После нашего недавнего тренировочного поединка Фос была в приподнятом настроении, её глаза искрились, как морская пена под солнцем. Она бережно прижимала мой меч к груди, изучая пальцами его зазубренную кромку, где магистерий переливался, как жидкий огонь.
Этот меч был не просто оружием – он стал почти продолжением моего тела, словно выточен из моей собственной сущности. Его клинок мог нагреваться, как мои ладони, когда я направлял в них энергию, превращаясь в нечто, напоминающее световой меч джедаев из старых человеческих историй. В бою с селенитами его ещё не довелось испытать, но в поединке с Борт, он показал себя достойно. За пределы школы я теперь не выходил без этого меча, чувствуя его тепло даже сквозь холод осеннего ветра.
Рядом со мной шагала Рутил, слегка сонная, её золотистые глаза были полуприкрыты, а движения – ленивые, но точные, как у мастера, знающего своё дело. Её волосы, цвета расплавленного янтаря, слегка колыхались, цепляясь за ворот её плаща. Мы оба несли пустые мешки для сбора минералов, их грубая ткань шуршала в руках, а за спинами у нас болтались такие же сумки, как у Фос, набитые инструментами и запасами на случай непредвиденной встречи. Несмотря на плотные тучи, что висели над нами, словно свинцовая завеса, я не допускал поблажек в вопросах безопасности. Селениты могли появиться в любой момент, их стрелы, сияющие, как осколки звёзд, пробивали даже самые густые облака. Доверять погоде было бы глупо, и мы всегда были готовы к бою, наши кристаллические тела напряжены, а взгляды – прикованы к небу.
После примерно получаса пешей прогулки, оживлённой редкими разговорами о мелочах – о новых узорах на мельницах, о том, как Фос чуть не сломала свой меч, зацепившись за корень, о слухах про адмирабилис, – мы добрались до пещеры Киновари. Самой кристальной девы здесь не было. Но проход к тоннелю, ведущему к Мысу Начал, был открыт, и его тёмный зев манил, как обещание приключений. Самоцветы просто обожали кататься на наших примитивных вагонетках – для них это до сих пор было сродни аттракциону, несмотря на годы использования. Их звонкий смех эхом разносился по тоннелям, когда они скользили по обсидиановым рельсам, цепляясь за края вагонеток. И, словно поддавшись этому настроению, мы решили преодолеть остаток пути сидя, позволяя себе минутку радости в этом суровом мире.
— Ю-ху! — звонко выкрикнула Фос, её лицо, освещённое мягким синеватым сиянием светильников из морских минералов, встроенных в стены тоннеля, расплылось в широкой, почти детской улыбке.
