Подменная дочь (СИ) - Лей Лора

Глава 82

Я неслась в сторону дома матери Чен Юнь на крыльях…не любви, нет! Ярости!

«Если эта сука недотра…нная сейчас в постели — вытащу за волосы на х…! Королева, бл… в изгнании! Обиженка…ху…ва!»

Двери я просто выбила ногой, служанки поркснули в стороны…Ян Линь сидела на кровати, одетая и…грызла кончик носового платка! На меня уставилась как на демона присподней…

— Идем со мной, быстро! — схватила я ошеломленную госпожу Гу за руку и потащила за собой. Она попыталась вырваться, но куда там! Меня хрен остановишь!

— Ты что делаешь, Чень Ю? Отпусти меня сейчас же! — вдруг закричала Ян Линь. — Я никуда не пойду с тобой!

— Пойдешь, дорогая матушка, а не пойдешь — побежишь или я тебя пинками погоню!

— Ты, ты…Что ты себе позволяешь? — вытаращилась, дергается, злится. — Не смей! Ты не моя дочь, чтобы…

— Верно, я не твоя дочь! А вот твоя дочь стоит одной ногой в могиле, пока ты тут обиженку из себя строишь да сопли на кулак наматываешь! Ишь, гляньте на неё! Сбежавшая от проблем хорошая жена, бросившая дочь в беде эгоистичная мать, оставившая больную свекровь сноха — по всем статьям образец для подражания, светоч добродетели! Или тебя больше задело, что новая невестка любименького сыночка тебе не стала жопу лизать, а проводила со двора? Поэтому ты тут страдалицу корчишь и всем в душу плюёшь, да?

Ян Линь от услышанного офигела настолько, что и сказать ничего против не могла. В глазах её плескался ужас…Мелькнула мысль, что она догадалась, кто я… «Да плевать, все одно я тут долго не останусь! По любому…» — неожиданно подумала про себя.

— Идешь или я тебя потащу, госпожа Гу? Считаю до трех! Раз…

Глядя друг на друга в упор, заговорили одновременно:

— Что с…Чен Юнь? Что…с ней? — выдавила из себя госпожа Гу.

— Роды затянулись…Она впала в прострацию…Акушерка боится, что…она не сможет…справиться — пробормотала я, прислонившись к косяку и отпустив «маменьку». — Её надо…уговорить, заставить захотеть…жить. Иначе плохо все кончится…

То ли я даму так напугала, то ли она не совсем очерствела внутри, но Ян Линь вдруг вышла из покоев и решительно зашагала в сторону Бамбукового павильона, постепенно ускоряясь, пока не перешла на рысь…Я не отставала…

Мы просидели рядом с роженицей до утра, держа ее за руки и уговаривая, подбадривая, умоляя, подхваливая…Никогда раньше я так не переживала и не старалась!

И Чен Юнь услышала! Акупунктура и наши уговоры помогли: схватки пошли, усиливаясь и, наконец, комнату огласил слабый, но такой долгожданный детский плач!

— Девочка! У Вас, госпожа, девочка! — всхлипывая, произнесла измученная не меньше роженицы Дин Сяо. — Маленькая, но…Приложите к груди! Ей сейчас это…поможет…

— Но молока…нет еще! Зачем? — встряла Ян Линь. — Мне не давали…

— Чен Юнь, послушай Сяо! — перебила я мать Гу. — Поверь мне и сделай как она говорит!

Сестра, мокрая от пота, с затуманенным взором, моргнула согласно, и повитуха положила младенца ей на грудь. Я подтащила сестру повыше, и мы устроили ротик крохи у соска матери. Девочка вяло подвигала губками вокруг него, Дин подтолкнула легонечко грудь ей прямо в ротик и сказала просто так подержать, а я вспомнила про пользу молозива…

Дин Сяо и я, пошатываясь от усталости, приняли от слуг горячую воду и чистые пеленки (моя инициатива, тут просто протирают младенцев и матерей), посидели, пока девочка не начала чмокать (недолго, уснула в процессе), и только тогда занялись обмыванием, переодеванием сестры и новорожденной малышки и прочими хлопотами по наведению порядка в комнате.

За работой я не заметила, когда нас покинула Ян Линь, потому что Чен Юнь обращалась только ко мне: сестра то, сестра сё. Не до мамашки было. Зато, уложив заснувших девочек на чистое и оставив Дун Сяо рядом на кушетке отдохнуть, вышла и обнаружила сидящую прямо на ступеньках госпожу Гу, растерявшую аристократичность и спесь: просто усталая женщина в годах.

— Спасибо, Чень Ю… — медленно повернувшись ко мне, промолвила она. — И прости… за всё! Я…действительно…плохая мать…вам обеим…Ты права, во всем права…Я сбежала, я всех бросила…потому что жалела себя… И обижалась…на всех. Мне казалось, что я достойна большего…Это началось давно, еще до…отъезда…Я просто…играла свою роль, а в душе…Я устала ото всех и ото всего…Я…Мне хотелось…

— Не надо…матушка…Я понимаю, даже если Вы не поверите… — я не желала выслушивать ее исповедь. Не место и не время, да и вообще…Я смертельно устала…Упасть бы где и вырубиться, сил нет…

Я и упала, и проспала до вечера: не слышала ни разговоров служанок о последних событиях в городе и семье, ни суеты вокруг сестры — лекарь Сюн привел на смену Дин Сяо еще одну свою помощницу, ни того, как и меня Шеньки переодели…

Проснувшись, заглянула первым делом к Чен Юнь — та спала, на груди у неё снова лежала крошка, обе выглядели…нормально, на мой взгляд. Дин Сяо, улыбаясь, сказала, что девочка начала слабо, но сосать, ей по капле влили и разбавленное козье молоко (нашли ведь!), молодую мать тоже напоили чем-то нужным.

— Все хорошо, вторая барышня Гу, теперь справимся! Может, медленнее, но Сюн-шифу не видит особых проблем у обеих, да и я…уверена! Спасибо, что поддержали меня — поклонилась мне акушерка. — Вы первая из знати, кто не засомневался в моих…действиях. Спасибо!

— Тебе спасибо, Сяо-цзе…Если бы не ты… — ответила я и сделала знак Мяо наградить девушку дополнительно. Заслужила она.

Хотела пойти к бабушке, но Шеньки усадили за стол, и пока я ела (нет, жрала, как не в себя!), перебивая друг друга, рассказали, что госпожа Гу прямо отсюда пошла к бабушке, долго плакала у неё в комнате, момо Го даже заваривала успокоительный отвар, потом обе госпожи отправились в родовой зал и до сих пор там.

— Первый молодой господин уехал за женой, испугавшись, что ей в деревне рожать придется.

— Да пора бы, действительно, Айгуль уже вернуться… — заметила я. — А что отец?

— Ой, барышня! Его слуги говорят, сильно мужчины-то перепугались! Утром обрадовались, что все обошлось-то, Вас поминали добрым словом, потом разошлись, кто куда, но на ужин ждут в главном доме… — выпалила Сяо. — Теперь и о свадьбе…

Брякнула и затихла…Ага, благоприятная дата — послезавтра…Время есть, угу…А настроения — нет…

Несмотря на отдых, на семейное собрание я шла без энтузиазма и каких-либо мыслей — эдаким овощем или солдатом стройбата: сказали копать — копаю, сказали не копать — сижу, курю бамбук.

Поэтому выступление госпожи Гу меня не слишком тронуло, больше поразило: сразу по окончании трапезы она встала из-за стола и опустилась на колени перед отцом и давай каяться…Нет, артистизма «Нинки» у матушки Гу не было: она не заламывала руки, не заботилась о ракурсе, не старалась плакать красиво — просто тусклым голосом перечисляла причины своего поведения, свои проступки, рассказывала о жизни в провинции. Бабушка не остановила ее монолог и не дала это сделать отцу, хотя тот и порывался.

Я слушала, смотрела и в какой-то момент осознала, что, в общем и целом, могу эту тетку, ровесницу свою, понять и…простить: выдали замуж рано, не спрашивая, моталась по гарнизонам, рожала детей и принимала происходящее как должное. А лет в сорок, когда дети выросли, вдруг почувствовала, что жизнь прошла мимо, рутина достала, еще и муж прямо под носом изменяет с ближайшей подругой, а выбора-то нет — глотай. Это, конечно, грубые мазки, но картина её бытия ими рисовалась… Подмена дочерей и волнение за младшего, на которого муж сильно давил, расшатали ее мирок окончательно, и ссылка оказалась возможностью сменить обстановку.

— Я ни о ком тогда не думала, хотела лишь убежать далеко-далеко и стать свободной…Дышать полной грудью, рисовать, путешествовать, никому не прислуживать, ни за что не отвечать, не видеть надоевшие лица… Простите меня за всё, сейчас мне и больно, и стыдно за себя и перед вами всеми…Но не уверена, что сказала бы подобное тогда…или вообще когда-нибудь, не случись то, что случилось… — говорила матушка Гу тихо, но твердо, и ей…верилось.