Ангел с черным крылом - Скенандор Аманда

– Я всегда завидовала тебе, ты же знаешь… Твоим таким красивым волосам… Тому, что ты жила в большом доме. И с мамой, которая очень любила тебя и постоянно заботилась о тебе. А уж после того пожара я…

Уна всхлипнула и отвела глаза, надеясь, что смогла разжалобить Клэр.

– Ну, ладно, ладно… – оттаяла Клэр, наконец, вырвав свои ладони из ладоней Уны и тяжело вздохнув. – Можешь остаться на пару дней. Но не больше! И спать тебе придется в подвале. Рэндольф ни за что не должен знать, что ты у нас!

Глава 12

Уна чувствовала себя крысой, поселившейся в подвале Клэр среди мешков с картошкой и сеток с луком. Наверх она поднималась только тогда, когда Рэндольфа не было дома. И все же это гораздо лучше, чем тюрьма.

Клэр смотрела на Уну с нескрываемой досадой. Как только Уна поднималась наверх, Клэр сразу начинала ходить за ней хвостом, как надоедливый продавец в дорогом магазине. Только Клэр проявляла при этом не назойливую заботливость, а крайнюю подозрительность. Она подавала тарелку с холодными объедками с таким благочестивым отвращением на лице, с которым Уна в последний раз сталкивалась еще совсем девочкой в благотворительной Миссии у Пяти Углов. Никакой суп не стоил того, чтобы терпеть такое отношение, и Уна сбежала оттуда на следующий же день. Она сбежит и отсюда, как только придумает куда.

Через три дня после своего прихода Уна лежала на стопке старых тряпок и мешков, служивших ей постелью, и никак не могла уснуть. Наверху все было тихо. Значит, еще не начало светать. Обычно она просыпалась от гулких шагов Рэндольфа, одевающегося на работу. Но сейчас ее разбудил громкий шум, с которым по желобу в подвал ссыпался уголь. Угольная пыль заполнила весь подвал. Уна не видела ее, но ощущала запах и чувствовала, как она оседает на кожу. Поняв, что заснуть уже не удастся, она зажгла свечу и поплотнее укуталась в пальто, укрываясь от сырости и пыли. Уна вертелась с боку на бок, пытаясь устроиться покомфортнее, и содержимое карманов то и дело впивалось ей в бедра. Она вытащила все из карманов и разложила на полу перед собой. Булавка Барни сильно погнулась и исцарапалась в ходе борьбы с замком наручников. Даже если бы Уна отважилась отнести ее скупщику краденого – хоть это и исключено, – то не выручила бы теперь за нее больше доллара.

Ей нужно много больше, чтобы сбежать из Нью-Йорка. Не меньше десятки на билет на поезд и прочие дорожные расходы. И даже этого не хватит, чтобы копы никогда больше не достали ее. У нее свело все внутри, когда она только подумала о том, что уедет из города. Грязные, переполненные людьми улицы. Душная жара летом, пронизывающий холод и сырость зимой. Прохожие скорее наступят на упавшего, чем помогут подняться. А уж от запаха улицы не тошнит только того, кто бродяжничает уже не один год… И все же Уна любила этот город. Каждый темный и грязный задний двор, каждый обветшалый дом в трущобных районах. Она родилась здесь, в Нью-Йорке. Выросла здесь. И всегда считала, что здесь, в Нью-Йорке, и умрет. Но если она не уедет отсюда в ближайшее время, то по ней плачет только один-единственный район Нью-Йорка: остров Блэквелла.

Она развернула газету. На первой странице буквы уже стерлись, но те страницы, что внутри, были еще вполне сохранны. Ее глаз остановился на пару секунд на заголовке «Новая профессия для женщин». Уна хмыкнула и подумала о тех женщинах, которые, словно рабыни, трудятся не покладая рук на швейных и ткацких фабриках. И о тех, кто обметывает кружевом рубашечки на дому при свече, получая за это пару жалких монет. О горничных и прочей прислуге, которая день и ночь обеспечивает беззаботный быт хозяев домов на Улице Миллионеров. Если это называется теперь новой профессией для женщины… Нет уж, лучше продолжать воровать.

И все же любопытство взяло верх, и Уна продолжила читать.

Медицинские сестры? Уне эти женщины представлялись довольно бездушными, ведь они кричат на пациентов, обижают их и крадут изготовленные на спирту лекарства, чтобы затем напиться ими и впасть в забытье. В детстве Уна частенько видала таких сестер, когда приходила в больницу навещать отца, попадавшего туда либо в состоянии жуткого запоя, либо по причине того, что снова болели его раны, полученные в войну. Но в этой статье медицинских сестер описывали совсем по-другому. Уна заинтересовалась еще больше и дочитала до конца.

Видимо, группа состоятельных дам решила пожертвовать на реформирование больниц. И самым правильным было, конечно, начать с обучения медицинских сестер, прививания им сострадания и внимательности к пациентам. Они решили, что необходимо открыть школу сестер, и обратились к одной очень известной английской сестре милосердия за советом, как именно это организовать. Под ее руководством и на средства жены одного железнодорожного магната и была открыта Школа медицинских сестер Бельвью. Обучение в этой школе длилось два года, в течение которых учащимся обеспечивались бесплатное жилье и питание, а также выплачивалась довольно приличная стипендия. Окончив школу, девушки отправлялись сразу на работу в больницы и частные дома по всей стране.

Уна села и вытащила кусок лакричного корня из мешочка на полке. Клэр категорически запретила ей трогать съестные припасы, но жевание помогало Уне думать. Может, ей и не придется покидать любимый Нью-Йорк? Старое доброе правило номер одиннадцать: лучше прятаться на самом видном месте.

К вечеру того же дня Уна выработала новый план. Она не станет покидать город, не поедет ни в Бостон, ни в Филадельфию, ни куда еще. Она поступит в эту школу медицинских сестер. Отучится там два года, получит эту самую новую профессию для женщин. Копам точно не придет в голову искать ее там. Ее дело отправят в архив, о ней постепенно забудут. Если не попадаться на глаза Марм Блэй и ее подопечным, по окончании учебы можно будет вернуться к своему любимому делу. Только под еще лучшим прикрытием. Больше не нужно шарить по карманам на вокзале. Люди сами будут приглашать ее в свои богатые дома, надеясь, что она излечит их больных родственников. А она уж непременно прихватит у каждого пациента все, что плохо лежит. Конечно, придется быть очень осторожной и осмотрительной, иначе поползут слухи о медицинской сестре, нечистой на руку. Но она очень хорошо научилась выжидать удобный момент, она всегда начеку и умеет пускать пыль в глаза.

Дело за малым: чтобы ее приняли в эту школу. Требования к поступающим в нее девушкам были, если верить этой статье в газете, довольно строгими: возраст от двадцати одного года до тридцати пяти лет, незамужняя, грамотная и набожная. Но Уна вполне им соответствовала. Да, она уже не помнила, сколько месяцев не была в церкви. Но пока мама была жива, они не пропускали ни одной воскресной службы, да еще праздники – включая день святого Патрика. Вполне достаточно, чтобы перекрыть ее прогулы в последнее время. Она крепкого телосложения, работящая, без физических недостатков. Покорностью и готовностью подчиняться правилам Уна не отличалась никогда, но при желании она сможет и это. Вот остальное сложнее – придется подделать документы, подтверждающие, что она получила начальное образование, а также рекомендации, подтверждающие, что она добросовестна и сострадательна.

Уна провела не один час, расхаживая взад-вперед по подвалу, и сжевала почти весь лакричный корень Клэр, пока, наконец, не придумала, как ей заполучить такие документы. Если бы ей не пришлось сейчас отсиживаться здесь, прячась от копов, и если бы Марм Блэй не выкинула ее из своей банды, заручиться ими не составило бы труда. Марм Блэй знала трех-четырех человек, умеющих отлично подделывать любые бумаги. Но эти пути теперь закрыты для Уны. Теперь придется рассчитывать только на собственные связи: Клэр сможет написать ей подобную поддельную рекомендацию, если поймет, что это единственный способ избавиться от присутствия Уны в подвале. И ведь есть еще один человек, который точно ей поможет! Она вспомнила о нем только тогда, когда схватила серебряную булавку, чтобы почистить под ногтями. Барни!