Следы на пути твоем (СИ) - "Arbiter Gaius"

Часть неба перед ним загораживала знакомая уже странная шляпа и хламида. Темные глаза смотрели теперь не равнодушно, а обеспокоенно и участливо. Руки же с изящными тонкими пальцами держали… Подросток поморгал, не в силах поверить. Пояс?! И, судя по тяжело свисающему его концу, с нетронутыми деньгами?! Как?!

— Мразь какая — увечного грабить!.. Хорошо, что я рядом оказался. Ну-ка, давай поднимайся…

Сильная рука создала надежную опору, которую почти сразу привычно сменил костыль.

— Так-то лучше. Это твое?

Изумление позволило лишь молча кивнуть: даже просьба вернуть пояс почему-то застряла в горле. Целитель, однако, чужого и так при себе не задержал: как только Гвидо вернулся в более-менее устойчивое положение — сам протянул ему отобранное у грабителя имущество.

— Ты бы не бродил по площади с такими деньгами, — предостерег он. — Мало ли что. А то, я смотрю, ты легко теряешь то, что потерять не хочешь… И не расстаешься с тем, с чем расстаться, видимо, был бы непрочь.

Тонкие пальцы легко коснулись костыля, который от этого касания показался подростку еще более грубым и безобразным, чем обычно.

— Это… Это не мои деньги, — наконец смог выдавить он. Почему-то захотелось оправдаться перед неизвестным целителем, показать, что не такой уж он дурачок. Чтобы хоть кто-то об этом знал.

— Не твои? Ох, только не говори, что ты тоже воришка, — в голосе незнакомца послышался добродушный смех, но его слова неожиданно задели: не насмешкой — скорее тем, что даже к воровству он, Гвидо, совершенно очевидно непригоден.

— Это деньги моего опекуна, — поспешил пояснить он. — Мне их передали для него. Оплата за его работу.

— Вот как? Должно быть, хорошее ремесло у твоего опекуна, раз его услуги так щедро оплачиваются?

— Он городской лекарь. Очень умелый, — подтвердил Гвидо.

Собеседник смерил его пристальным взглядом.

— Умелый — но не настолько, чтобы исцелить тебя? — тихо спросил он, и подросток почувствовал себя так, будто темные глаза незнакомца внезапно глянули в самую его душу.

— Это не его вина… — также понизив голос, ответил он. — Этого нельзя исцелить. Мастер хотел бы, но… Он говорит, тут только чудо Господне может помочь.

— Так ты, стало быть, ждешь… чуда? — целитель слегка запнулся перед последним словом, словно оно имело для него какой-то особый смысл.

Гвидо пожал плечами.

— На самом деле, я не очень-то верю, что Господь снизойдет до меня, — признался он. — Просто знаю, что кроме чуда, ничего не поможет. Вот и надеюсь.

Чародей смерил его странным, пристальным взглядом и, казалось, хотел сказать что-то еще, но в последний момент остановился.

— Ну… что ж… пусть оно когда-нибудь произойдет, это твое… чудо, — пробормотал он. — Ну а я… Пойду, пожалуй…

Странные, нерешительные интонации его наконец сделали свое дело: в мозгу Гвидо молнией мелькнула догадка.

— Господин целитель! — внезапно охрипшим голосом позвал он отвернувшегося было незнакомца. — Там, на площади… Вы говорили о тех, кто исцелялся. Вы… Знаете способ?..

Тот обернулся на зов, но, выслушав вопрос, отвел взгляд.

— Не проси, о чем не знаешь, парень, — после паузы ответил он. — В некоторых реликвиях, что я привез из Святой Земли, чтобы помогать добрым христианам, действительно заключена сила, которой подвластно любое чудо… Вот только… — он запнулся, затем решительно покачал головой. — Нет, малый. Не для тебя это. Иди-ка ты лучше домой и…

— Почему не для меня? — Гвидо почувствовал, как к горлу подступил ком, но сдаваться так просто был не намерен. — Вы же сами сказали, господин чудотворец: вы помогать пришли христианскому люду. Так я… Я христианин. Я хожу на святые Мессы, соблюдаю посты, я исповедуюсь, я…

Мысли как-то разом закончились, и подросток в который раз за этот день почувствовал, что говорит совершенно не то, что нужно.

— Я знаю, что вам надо заплатить, — наконец еле слышно прознес он, ощущая, как от важности — и страшности — произнесенных слов холодеют губы. — Я хотел спросить у опекуна насчет вас, просить его помощи и совета… Но, раз уж мы так встретились — значит, Бог, наверное, хочет, чтобы я разобрался с этим сам. Без вас деньги бы у меня в любом случае отобрали… Этого… — он сжал во вспотевших ладонях разрезанный пояс. — Этого хватит?

Целитель небрежно взвесил мешочек с деньгами на ладони.

— Я привез кое-что из Иерусалима, — негромко заговорил он, увлекая Гвидо за собой в угол площади, подальше от возможных свидетелей их разговора. — И, конечно, то, что ты предложил мне, и близко не сравнится с его стоимостью. У этого и цены-то нет, на самом деле. Но когда я услышал, как ты говоришь о чуде — то сразу подумал именно об этом…

— Это реликвия? — едва слышно прошептал подросток.

— Не будем говорить об этом здесь. Ты ведь помнишь, что я рассказывал. Меня ищут. За мной идут по пятам. Здесь везде есть уши. Пойдешь со мной?

— Далеко? — сомнения отступать не желали: время перевалило за полдень. Господин Виллем, конечно, отпустил его, да и сам наверняка провозится со своей рукописью до самого вечера, но не может же быть, чтобы чудесные сокровища, о которых говорил целитель, были спрятаны там, где до них легко добраться.

— До Восточных ворот.

Восточные ворота? Гвидо засомневался. Далеко. Да и место злачное, опасное. Недалеко трущобы Виселицы, там полно всякого сброда. И по правде говоря, стражники, что Восточные ворота охраняют, не слишком-то от него отличаются.

С другой стороны, разве имеет это какое-то значение, если там, куда его зовут, находится то, что может его исцелить? Да за этим, — что бы это ни было, — стоило бы и за городскую стену идти. Хоть в поля, хоть в лес, ну и пусть про эти места всякое болтают. Например, что, если в лесу заблудишься, мало того, что даже костей не найдут, а и в ад прямиком попасть можно. Заживо.

— Ну ты что застыл-то, парень?! Мне еще за день знаешь скольких нужно… облагодетельствовать? Не отнимай у меня время, у них надежду. Идешь или как?

— Иду!

Путь до ворот занял даже больше времени, чем предполагал Гвидо: толпа все прибывала, продвигаться удавалось с трудом. Даже спутника его, хоть того и никак нельзя было назвать незаметным, то и дело толкали и преграждали путь. А уж у увечного подростка продвигаться вперед и вовсе было бы мало шансов, если бы целитель в конце концов не приобнял его за плечи и не поставил идти на полшага впереди себя, направляя в просветы между людскими телами.

«Ловко у него это выходит, — думал Гвидо. — Как будто много удирать приходилось. Да наверно так и есть, за ним ведь, бедным, охотятся. Люди с собачьими головами, страсти-то какие!..»

— А что, парень, — спрашивал между тем его спутник, — есть в вашем славном городе еще несчастные, которым твой опекун не может помочь? На площади ведь были сегодня не все, не хотелось бы, чтобы кто-то потерял шанс на исцеление.

Гвидо задумался. С одной стороны, конечно бы не хотелось. С другой — что же выходит, он сомневается в возможностях и умениях мастера Виллема?..

Незнакомец будто прочел его мысли.

— Ты не подумай, — заговорил он, — я не собираюсь лишать твоего опекуна куска хлеба. Если знаешь, укажи мне только те случаи, которые точно ему неподвластны. Может быть, он говорил о ком-то так же, как о тебе: что только чудо, мол, поможет?

Гвидо задумался. Вспомнил уставшее, словно посеревшее лицо мастера после лечения маленького Клаэса, и все то, что говорил о нем опекун в аптеке.

— Недалеко от дома господина Виллема живет семья… Их сын очень болен, так, что даже думали, что он одержимый — но отец Ансельм этого не подтвердил. Он как не в себе. То только сидит, мычит что-то или молчит, не шелохнется, то кричит, ломает все, плачет, ранит себя… Мастер Виллем дает ему настойки, чтобы больше спал — но он сам говорил, что это так, скорее отцу и матери его в помощь, чтобы хоть как-то отходили от всего этого.

— Хм, думаю, этой семье и вправду пригодится моя помощь, — кивнул целитель. — Где мне ее найти?