Ольвия (ЛП) - Чемерис Валентин Лукич

Тогда другой отряд взял вправо и скрылся за горизонтом…

Вернулись назад лишь единицы. Перепуганные, они бормотали что-то себе под нос о такой туче скифских стрел, что за нею будто бы и солнца не было видно. И их, дабы они не сеяли смуты среди войска, Дарий велел тайно уничтожить. Трусов тайно закололи кинжалами, пока те спали, и до рассвета сбросили в овраг, но это ничего не изменило. Настроение в войске начало падать, кончались запасы воды, а где они сейчас находились — того ни Дарий, ни его полководцы не знали. После Истра войско перешло сперва одну реку, потом, через несколько дней, еще одну, но обе они в это засушливое лето были полувысохшими, а там, где еще уцелела вода, плавали раздутые и смрадные трупы животных — скифы постарались.

Гонясь за неуловимыми кочевниками, персы наконец дошли до Великой воды, именуемой по-скифски Арпоксаем, а по-гречески — Борисфеном. Еще на горизонте завидев голубую полосу среди безбрежных просторов, ивовые рощи и желтые прибрежные пески, персы ожили, словно там, в том зеленом царстве, их ждал конец похода. Последние дни с водой было совсем туго (скифы водили их по сухим и жарким степям, колодцы засыпали, а озера, попадавшиеся на пути, отравляли — сбрасывали в них трупы животных), так что войско взбодрилось, завидев на горизонте Великую воду. Подтянулись и люди, и кони, и даже тягловый обозный скот. Все хотели пить. Много-много воды хотели пить. И колонны прибавили ходу, радуясь, что Великую воду скифы уже не сумеют отравить. О кочевниках, которых нужно догонять, уже никто и не думал, все рвались к воде, утратив всякую осторожность. И Мегабаз вынужден был сдерживать колонны, остерегаясь внезапной засады кочевников, а особо нетерпеливых жестоко наказывал. По его повелению колонны замедлили движение, тем временем вперед были пущены разведывательные отряды на быстрых конях. Спустя какое-то время они вернулись веселыми и сытыми (напились досыта!). Счастливцы! Мокрыми были и их кони; напившись вволю, они лишь возбужденно фыркали и гарцевали.

Разведка доложила, что здешние саки, переправившись на тот берег, направились по долине на восток. «Но спешили они не очень, — добавил начальник разведки, — видимо, догадывались, что мы замешкаемся на переправе». На вопрос Мегабаза, как и на чем переправились скаити через Великую воду, начальник разведки ответил лишь одним словом: «Перебрели». — «Через Великую воду?» — удивился Мегабаз. «Да, — радостно отвечал начальник разведки (он был весь мокрый, с раздутым животом, в котором булькала вода, и Мегабаз, сглотнув горькую, липкую слюну, позавидовал ему в тот миг). — Только перебрели Великую воду не прямо, нет. Прямо они брели только до середины реки, а потом зигзагами: то влево возьмут, то вправо… — И добавил, стряхивая со своей нечесаной, всклокоченной бороды капли воды: — Я так понимаю. В такую жару, как сейчас, даже Великая вода мелеет. Так что между глубинами появляются отмели, по ним и можно перебраться на тот берег. Мы запомнили, как они двигались».

Мегабаз помчался к владыке.

Выслушав полководца, Дарий повеселел, махнул рукой: «Переправляться вброд! На том берегу главным колоннам отойти подальше в степь, стать на ночь лагерем, а утром, с первым лучом солнца, — в погоню за саками!..»

Когда головы трех колонн подошли к реке, хвосты их еще тянулись по сухим и жарким степям где-то на расстоянии доброго дневного перехода, и задние впервые позавидовали тем, кто шел впереди, а значит, сейчас уже вволю хлещет свежую, прохладную, живительную воду из скифского Арпоксая.

Но Мегабаз внезапно запретил останавливаться на берегу Великой воды, а уж тем более разбивать лагерь, велев начальникам колонн начинать переправу с ходу, а пить воду и запасаться ею — во время брода, не замедляя движения отрядов. С глиняного обрыва спускались с гиком, гвалтом и свистом. Пехотинцы, подняв оружие и щиты, в облаке пыли съезжали вниз на заду и, желтые от глины, с широко раскрытыми, пересохшими ртами бросались к воде. Коней спускали не прямо, а наискось; они приседали на задние ноги, хрипели, но все равно рвались вниз, к воде. Хуже было с обозами. Волов и быков выпрягали и спускали отдельно, а повозки, облепив, как мухи, пехотинцы спускали на руках. Повозки срывались и, калеча и давя людей, катились вниз, и до воды долетали одни лишь колеса… А на обрыве появлялись все новые и новые отряды конницы, пеших, обозы, и переправе, казалось, не будет конца.

Мегабаз на всякий случай выставил дозоры и помчался к царю, который, остановившись со своей свитой неподалеку от переправы, с высокого обрыва наблюдал за тем, что творилось у Великой воды. Запыленное, обветренное лицо его было словно окаменевшим, без всякого выражения.

— Мы углубились в эти края на десять дней пути, а беглецов так и не догнали, — сказал он полководцу, и голос его не сулил ничего доброго. — Сколько еще дней мое войско будет гоняться за саками по ту сторону Великой воды?

Мегабаз не знал, что ответить, а потому сделал вид, что закашлялся.

— Твой кашель не избавляет тебя от ответа, — язвительно заметил Дарий. — Поход должен закончиться за шестьдесят дней. Но я не собираюсь все шестьдесят дней гоняться за скаити. Мне нужна битва. Хотя бы одна битва.

— Царь! Я уверен, что на той стороне, дойдя до середины Скифии, мы все-таки догоним кочевников, — стараясь говорить твердо, ответил Мегабаз. — Им просто уже некуда будет бежать. Разве что к реке Танаис, но за ней уже земли савроматов, которые не любят скифов. Потому говорю: беглецов мы догоним за Великой водой. И они — хотят того или не хотят — а будут вынуждены принять бой.

Дарий с минуту молча смотрел на реку, берега которой так и кишели его воинством, и нахмурился.

— Ускорьте переправу! Тех, кто будет мешкать, — наказывай! Завтра утром чтобы все были готовы к походу.

Как Мегабаз ни метался у переправы, но ускорить переход даже он не смог. Слишком большое количество люда скопилось на берегу, чтобы быстро и без задержки перейти на ту сторону. Да и переправляться через Великую воду приходилось зигзагом, а это резко замедляло темп. Почти до середины реки колонны двигались прямо (здесь вода доставала коням чуть выше колен), дальше начинались такие глубины, что и двумя связанными копьями нельзя было достать дна. Но, к счастью, между этими пропастями были песчаные отмели, где виднелось дно. Конные и пешие переходили от одной такой отмели к другой зигзагами, обходя бездонные ямы, где даже вода была черной. Пили на ходу, не пили — хлебали, зачерпывая воду ладонями, шлемами, шапками — кто чем мог. Наклоняться же и пить прямо из реки было опасно — задние могли сбить с ног и затоптать на дне, что и случалось то и дело… С собой набирали воду в бурдюки — не столько для себя, сколько для коней. Реку быстро взбаламутили, и вскоре пришлось пить воду пополам с песком, и этот песок долго скрипел на зубах и драл горло. Чем дольше переправлялись, тем мутнее становилась вода — но на это уже не обращали внимания. Те же, кто хотел напиться чистой воды, бросались на глубину, ныряли и исчезали в водоворотах… Охрипшие десятники, сотники и тысячники напрасно надрывали глотки, предостерегая от коварных воронок, — жаждущие лезли где поглубже и тонули десятками. Их раздутые трупы всплывали ниже переправы и плыли дальше, должно быть, к самому Понту.

Обозы время от времени сбивались с брода, и повозки со всем своим добром и волами исчезали в водоворотах.

А к переправе подходили все новые и новые десятки тысяч — конные, пешие, обозы, и казалось, им не будет конца-краю. С наступлением темноты главные силы успели переправиться, а хвосты и к вечеру не подошли к Великой воде. Переправляться им предстояло на второй день. А по ту сторону, в лагере, посреди широкой долины уже пылали костры — повеселевшее воинство готовило ужин. Резали последних овец из тех, поначалу несметных, отар, что гнали за войском рабы. Все верили: еще день-другой, и они догонят скифов, а тогда будет все. И мяса тоже будет вдоволь, ведь чего-чего, а скота у скифов превеликое множество.