Ольвия (ЛП) - Чемерис Валентин Лукич

«Но ничто так не поднимает дух воинов, как битва», — подумал он и пустил коня с кургана. Гвардейцы расступились перед ним, он промчался проходом к полководцам, которые уже ждали его.

— Готовьте войско, — сказал он им, — в этой долине скифы на собственных шеях познают мощь персидского меча и руки, что его держит…

***

В тот же день тысяча царских гвардейцев, напав на скифский разведывательный отряд, в стычке ценою двух десятков «бессмертных» захватила одного скифа.

Пленного пригнали в персидский лагерь на аркане, и все сбежались поглазеть на степняка, как на диво дивное, ибо всем хотелось вблизи посмотреть, а какой же он, скиф? Бежали смотреть в надежде увидеть нечто необычное, если не человека с рогами, то по крайней мере богатыря, а расходились с разочарованием. Скиф оказался мелким на вид, самый обыкновенный пастух, и ничего в нем не было такого… необычного, как то уже говорили в войске о скифах. Одним словом, не на что было и смотреть. И все думали: а может, это и не скифа поймали?

С пленного сняли аркан и по знаку Гобрия завели в царский шатер, предварительно обыскав и куртку его, и пояс, и штаны.

И только пленник очутился в шатре и взглянул на царя царей, восседавшего на походном троне, как гвардейцы зашипели на него:

— Падай!.. На брюхе ползи к царю царей, дикарь!

Но скиф ответил с легкой насмешкой:

— Разве персы не ведают, что добрый бог для стояния на земле дал скифу целых две ноги?

— Мерзавец!.. — яростно прошептал ему Гобрий. — За непочтение к великому владыке ты поплатишься головой!

— Головой — так головой, — беззаботно ответил скиф. — Я торговаться не люблю. Да и к тому же я ваш гость.

Левый уголок губ царя дернулся, и он шевельнул бровью. От пленника все отскочили: и Гобрий, и гвардейцы. Царь пристальным, не без любопытства, взглядом рассматривал своего «гостя» и скептически кривился. Удивляться было нечему. Перед ним стоял низкорослый, даже несколько щуплый, узкоплечий, костлявый человечек. Мелкий, невзрачный, незнатный и, уж верно, небогатый. Ношеная куртка в нескольких местах прожжена огнем, на локтях дыры, засаленные штаны с истрепанными штанинами, сафьянцы в дырках. Бородка жидкая, рыжая, глаза беззаботные, веселые. На носу и щеках — веснушки. Как у женщин. Одного уха нет, только дыра…

— Где уха лишился? — несколько добродушно спросил Дарий.

— Хозяйский жеребец отгрыз, — так же добродушно, даже беззаботно ответил скиф. — Ох и лютый же! Всем жеребцам жеребец.

— Раз лютый, значит, настоящий конь, — отвечал царь. — Я люблю лютых коней за то, что они… лютые.

— Мы и лютых коней укрощаем! — глядя царю в глаза, ответил пленный, и это Дарию не понравилось.

Спросил сухо:

— Ты кто?

— Скиф, — охотно ответил пленный и в свою очередь поинтересовался: — А ты кто?

— Перс!!! — не удержавшись, крикнул Дарий, ибо его уже начинало раздражать такое поведение этого невзрачного человечка. — Перс я! Сын перса!

— Перс — так перс, — пожал плечами пленный. — Только чего кричать? Я же не кричу на тебя, что я скиф.

Дарию на миг перехватило дыхание, но силой воли он сдержал себя и процедил сквозь зубы:

— Я очень рад, что ты скиф!

— Так ты, верно, от радости и бегаешь за нами по степям? — усмехнулся пленный. — Всю траву своей ордой вытоптал.

— Ты откуда такой… веселый?

— Из Скифии, царь.

— Знаю, что из Скифии. Где твое кочевье?

— Там, на западе, — махнул скиф рукой. — На берегу Маленькой речки, что течет через выгон со старыми ивами.

— На берегу Маленькой речки, говоришь? — молвил царь. — Оно и по тебе видно, сам ты маленький.

— Мал, — охотно согласился пленный. — Не удался ростом. Но наша Маленькая речка впадает в очень Большую реку. Так и я… Сам-то я мал, а народ мой велик.

— Ты, я вижу, разговорчив, — медленно тянет царь. — Все знаешь.

— Верно, кое-что знаю.

— Тогда скажи, где начало и где край вашим степям?

— Там, где восходит солнце, — начало, а там, где оно заходит, — край. — И, помолчав, добавляет: — Только не ходи, царь, на край, ибо не вернешься назад. Мы не любим незваных гостей.

— Не любите, так сражайтесь! Вы — трусы. Вы бежите от персидских мужей, как псы от волков.

— Мы убегаем, а вы бегаете за нами, — невинно улыбается скиф, и глаза его полны насмешки. — А ты, царь, попробуй нас догнать.

— Вы коварно воюете с нами! — не сдержавшись, кричит царь. — Вы подло отравляете воду в колодцах!

— Воюем, как умеем, а что воду отравляем, так… не пей. Мы тебя в гости не звали.

Дарий совсем свирепеет и хватается за рукоять меча, хотя через мгновение и жалеет об этом своем жесте.

— Дай и мне меч, чтобы и мне было за что хвататься, — вдруг говорит одноухий скиф.

— Ты и так погибнешь от персидского меча!

— Но, казнив меня, ты все равно не одолеешь Скифии.

— Кто ваш царь? — уже спокойно спрашивает Дарий, пытаясь подавить в себе вспышки гнева.

— Иданфирс.

— Не слыхал о таком.

— Не слыхал, а отныне будешь знать.

И Дарий мысленно соглашается, что отныне он будет знать, кто такой Иданфирс, — старая хитрая лиса.

— Что ж, скиф с Малой речки, жить хочешь?

— Жила бы Скифия, а я себе место и на том свете найду.

— Похвально, — соглашается Дарий. — Ответ, достойный воина. Как тебя звать, неказистый с виду, но мужественный духом скиф?

— Спаниф. Пастух я.

— Тогда скажи, пастух Спаниф, где ваша сила?

— Наша сила?.. — Скиф скребет пальцем свою рыжую бородку. — Как бы тебе растолковать… — И решительно добавляет: — Так тому и быть. Дай мне меч или хотя бы акинак, и я покажу тебе, где наша сила.

Гвардейцы, стоявшие позади скифа, взялись за рукояти мечей.

— Не бойся, царь, — насмешливо бросает пленный. — Один я не в силах справиться с твоим войском. Ибо оно у тебя не только велико, но и, правду сказать, отважно.

— Гм… — Дарий поворачивается к Гобрию: — Ну-ка, брось ему свой меч, посмотрим, умеет ли он хотя бы его в руках держать.

Гобрий выхватил свой меч из ножен и с презрительным жестом бросил его пленному. Тот поймал его на лету, попробовал лезвие на ноготь и остался доволен.

— Добрый у тебя меч, знатный перс, — сказал он. — И острый, сам в тело лезет. Я всю жизнь мечтал иметь свой меч, но так и не добыл его.

И внезапно, что-то резко выкрикнув, Спаниф взмахнул мечом и вонзил его себе в живот.

Персидские военачальники оцепенели, гвардейцы рванулись вперед и застыли, пораженные.

Спаниф стоял перед Дарием, слегка согнувшись, и в его глазах клокотала такая ненависть, что Дарий содрогнулся.

«Падай!.. — подумал он. — Падай же…» И еще подумал, что этот скиф очень похож на того сака с берегов Яксарта…

Скиф шевельнул окровавленными губами, и из уголка его рта потекла красная струйка.

— Ты, царь, хотел знать, где наша сила? — захрипел он, тяжело дыша, и, выдернув меч, бросил его под ноги царю. — Вот где наша сила. Убирайся прочь, чужеземный царь, если хочешь живым вернуться в свою Персиду. А меч… меч у вас, персы, хороший… Всю жизнь мечтал иметь такой меч…

Пошатнувшись, скиф шагнул было к царю, но ноги его подломились, и он тяжело рухнул на правый бок.

— В мужестве этому малому скифу не откажешь, — сказал Дарий и перевел взгляд на тело. Тот лежал на боку, чуть подогнув под себя левую ногу, а правую руку выбросил далеко вперед, словно хотел достать царя. И смотрел на персов открытыми, застывшими глазами.

— Теперь я понял, кто такие скифы. Они очень похожи на саков, — сказал Дарий и кивнул на труп. — А этого… малого скифа с Малой речки похороните с воинскими почестями.

Персидским воинам стоило бы брать пример с этого неказистого и невзрачного на вид скифа, как нужно быть мужественным.

И было исполнено, как велел персидский царь, и малого скифа с Маленькой речки, что впадает в Большую реку, похоронили со всеми воинскими почестями.

Глава четырнадцатая

Если скифы гоняются за зайцем…

Ни свет ни заря, когда Дарий еще лежал, укрывшись теплым шерстяным плащом, его разбудил Гобрий. В шатре было полутемно, только тускло мерцали медные светильники, в которых в жиру плавали фитили. Несмотря на ранний час, в лагере стоял шум, слышались крики, ржали кони, ревели ослы и мулы, выли верблюды.