Подлинные мемуары поручика Ржевского - Шамбаров Валерий Евгеньевич

— Во всяком случае, до Ташкента мы попутчики, — примирительно резюмировал майор.

— Ой, як жалко, шо в разных купе! — искренне огорчилась агентша.

— Ну, уж это мы попробуем устроить. Кто с тобой едет?

— А я шо, знаю? Якись артист, все спивае да спивае.

Ее попутчиком оказался тот самый хозяин каравана в тюбетейке и хромовых сапогах. Он смотрел в окно и пел обо всем, что проносилось мимо. В данный момент — о прекрасных, как газели, бабах, копавших картошку на дачных участках. Майор отлучился к невозмутимому, как сфинкс, проводнику, сунул десятку в нагрудный карман, и тот с достоинством объяснил аксакалу необходимость перейти в другое купе, где он будет ближе к своим верблюдам, и где молодой горячий джигит будет очень рад послушать его песни. Пока Хряков перетаскивал свои вещи, Марьяна успела переоблачиться в халат и шлепанцы и читала книжку.

Вспомнив указания Ломового, он тоже достал было “Историю Древнего Мира”, однако по сравнению с коленками украинки репродукции греческих Афродит выглядели слишком уж тусклыми и несвежими. Поинтересовался, что читает она.

— Не знаю, у киоску купыла. Шось сексуальне, “За писькой охотника” называется. Тильки шось мени сейчас не читается… — зевнула она и томно потянулась, так что халат затрещал по швам на всех округлостях.

— Пожалуй, нам пора сходить в вагон-ресторан, — предложил Хряков.

— Да ты шо? На шо тратытысь? У мене курица е, яйца, пироги. Сама на дорогу пекла.

— Ну-у, раз уж ты стала агентом, то пора и кое-чему поучиться. Если хочешь, могу дать несколько профессиональных уроков. Например, запомни — в вагон-ресторан шпионы ходят вовсе не ради еды, а чтобы выявить действия противника. Вдруг, к примеру, нас там попытаются отравить…

— А, ну тоды, пидемо. Колы отравымось, то у мене угольни таблетки е, вид живота дуже гарно помогают.

Проводнику была дана очередная десятка, и он с достоинством обещал проследить за неприкосновенностью их купе. По поезду туда-сюда сновали представители частного бизнеса. Глухонемые предлагали порнографические календарики с голым Сталиным. Бабки продавали рязаньбургеры с вареной картошкой и самарбургеры с солигерной воблой. По вагонам носили комплекты женских трусов “неделька” с телевизионной программой, средство для похудения — с гарантией, что через пару дней станет совсем худо, а также оренбургские пуховые прокладки — такие тонкие, что пролазят через обручальное колечко. Как Василий и предполагал, латыш сразу же увязался за ними, но заметно отстал, отбрыкиваясь и пытаясь по-своему отбрехиваться от всех этих продавцов и коробейников.

Когда вступили в переполненный плацкартный вагон, воздух там был крепко сперт. Кто его спер, Хрякова, в общем, не интересовало, но он вдруг опять, как и на вокзале, остро почувствовал, что за ним кто-то исподтишка наблюдает. А в следующее мгновение уши заложило от громкого хлопка. Соображая, что это могло быть — выстрел или просто кто-то пукнул, майор рывком повернулся на звук, хватаясь за “маузер” и молниеносно сканируя взглядом плацкартные полки. Но обнаружить источник опасности ему помешала досадная случайность — неожиданно поезд резко затормозил. На Хрякова своими пышными формами навалилась Марьяна, на нее — бабки с самарбургерами и прокладками, а на них сверху пришлепнулся латыш. Сам же Василий уткнулся носом в чьи-то очень волосатые ноги, торчащие из-под одеяла.

Переругиваясь в этой свалке и до хрипоты споря, кому принадлежат те или иные части тела, услышали успокаивающий голос проводницы:

— Не волнуйтесь, граждане пассажиры, ничего страшного, это не авария. Это опять Анна Каренина. Ни муж, ни хахаль ее удовлетворить не могут, вот и ложится под поезда. Всегда она на этом участке. Так что не беспокойтесь, скоро уже поедем.

Пока Василий выбирался из общей кучи, пока вытаскивал Марьяну и отряхивал ее от изделий кустарных промыслов, волосатые ноги с ближайшей полки уже куда-то исчезли. А Анна Каренина, видимо, успела удовлетвориться — и поезд загудел на полную катушку, набирая ход и стуча колесами куда следует.

В вагоне-ресторане, похоже, недавно была серьезная разборка. Половина столиков так и стояла еще разобранная. Посетителей было мало, лишь в дальнем углу агент “Моссада” печально уписывал мацу, а напротив него сидел аксакал в тюбетейке и пел о том, как напротив него сидит молодой, горячий джигит и ест мацу. Еда тут оказалась и впрямь не высшего сорта. Кулебяка больше напоминала кулекаку, у глазуньи под одним глазом красовался заплывший фингал, цыплята табака вызывали прямые ассоциации о вреде курения и пагубном влиянии табака на цыплячьи организмы, а поданный к холодцу хрен был явно собачий. Василий заказал бутылку “Вдовы Клико” — судя по вкусу, овдовевшей слишком давно и не от хорошей жизни. Но Марьяне подобная сторона шпионского быта очень понравилась, и она надувалась шампанским так, будто собиралась пускать пузыри из ушей. Наконец-то и латышский агент сумел добраться до ресторана и, примостившись неподалеку, стал по-своему втолковывать официанту заказ.

— Между прочим, вон тот тип тоже из разведки, — кивнул на него Хряков. — И тоже, кстати, пробирается в Чуфырию. А сейчас следит за нами.

— Да? От гад який! Тоды мени треба его прибыты десь в тамбури, — поморщила носик дивчина, доставая из сумочки вороненый “ТТ”. — Ты мени не поможешь? А то цей пыстоль дуже громко бабахае.

— Фу, Марьяна! — снисходительно покривился майор. — Вот тебе второй урок профессионала — запомни, что громко наши дела не делаются. И к тому же, он может быть не один. Учись действовать как-нибудь потоньше. Скажем, среди твоих таблеток случайно нет слабительного?

— А як же! “Пурген”! Я як поим от души, так завсегда запором мучаюся.

Дивчина с энтузиазмом принялась за поиски, вывалив из сумки пару запасных обойм, косметичку, наушники от рации, два альпинистских карабина, наручники, фотоаппарат “Киев", сигареты “Словутич”, духи, связку отмычек, шифровальный блокнот и спринцовку. Наконец, торжествующе выудила со дна упаковку нужного препарата.

— В порошок истолки, — посоветовал Василий.

Дождавшись, когда официант понесет заказ латышу, макароны по-плотски и кофе с молоками, майор остановил его и, потрясая греческим паспортом, принялся скандалить, что под соседним столиком валяется мусор и портит им аппетит. Оробевший под иностранным напором служитель возражать не посмел, поставил поднос рядом с их тарелками и потащил валяющегося мусора под другой столик. Хряков мигнул Марьяне на обед конкурента — не с первого раза, однако сообразила. Правда, действовала не очень умело, но тут очень кстати внимание латыша отвлекли новые посетители — какой-то заслуженный басмач, едущий с юными следопытами по местам боевой славы. Веселая гурьба ребятишек бережно усадила курбаши как раз между Василием и латышом, и облепила со всех сторон, боясь пропустить очередной увлекательный рассказ. Поощряя успешный дебют Марьяны, майор заказал ей еще шампанского, и она пребывала на седьмом небе от гордости. Важно сообщила:

— Я тоби забыла казаты, шо я теперь не Марьяна, а Марианна. Я ж по паспорту теж иностранка, из Габону.

— Ну? — удивился Хряков. — Знаешь, тут у тебя вполне может прокол получиться. Габонцы-то негры.

— Да ты шо? — ахнула его подруга. — А хиба це не в Америке? Я ж специально выбирала, шоб по сериалам латиноамериканьским готовиться, дуже я их сериалы люблю…

— Нет. Габон в Африке. Я в детстве марки собирал, точно помню. И живут там негры.

— О це дило! Як же я так сплошала! — Марьяна совсем расстроилась и ушла в себя. Было отчетливо видно, как напряженно она роется в своем сознании — примерно так же, как недавно в сумочке — а потом ее лицо снова безоблачно засияло, показывая, что поиски увенчались успехом. — А чи я по дороге загорю, як негра? Мени казалы, шо там в Ташкента дуже жарко.

— Не знаю. Может и сойдет, — неуверенно пожал плечами майор. — Хотя кроме цвета кожи у негров бывают и другие отличия. Например, волосы у них курчавые. Потом, если настоящие африканцы, у них татуировка на заднице бывает, знаки их племени…