— Шо кучеряви, так можно бигуди накрутыты. А ти знаки мож ты мени намалюешь? У мене фломастеры е.
— Нарисовать-то, оно, конечно, можно, — прикинул Василий, с большим интересом представляя виды ее пышных ягодиц. — Вопрос в том, что рисовать я умею только домики и паровозы. Уж не знаю, есть ли в Габоне у какого-нибудь племени такие знаки?
Однако в это время их внимание привлекла суета по соседству. Латышский разведчик порывался вскочить и убежать, а официанты его не пускали, требуя расчета. Он что-то горячо и настойчиво объяснял по-своему, но его не понимали, да еще и позвали на подмогу поваров, чтобы удержать пытающегося удрать посетителя. Потом вдруг старый басмач потянул носом воздух и принялся рассказывать следопытам, как прятался от буденновцев в выгребной яме. За ним заерзал и агент “Моссада”, затыкая нос платком, а аксакал затянул песню о том, как молодой горячий джигит своим орлиным нюхом учуял в вольной степи запах дерьма. Атмосфера в вагоне-ресторане и впрямь все больше напоминала вагон-сортир, жалобно лопочущий латыш и обслуживающий персонал никак не могли понять друг друга, а официанты, пользуясь нетерпением пассажиров покинуть помещение, радостно начали завышать счета. Делать тут больше было нечего, поэтому майор предложил взять шампанского с собой и продолжить ужин в купе. Марьяна с готовностью согласилась:
— О це добре. А то выблюемо — тальки гроши пропадут.
— Вот тебе, милочка, третий агентурный урок, — нравоучительно поднял палец Хряков. — Убивать врага вовсе не обязательно. Но высший успех для разведчика — это когда его противник хорошо обделался.
* * *
Обратно в свой вагон добрались без приключений. Но опытным глазом окинув купе, Хряков сразу определил, что в его вещах кто-то копался — рядом с ними забыли лопату. Обратившись к невозмутимому, как сфинкс, проводнику, сунул десятку в нагрудный карман, и тот с достоинством подтвердил, что действительно, к ним заходил какой-то мужчина. Но ясно, что человек порядочный, потому что тоже заплатил. А на вопрос о внешности охотно описал во всех подробностях деньги незнакомца.
В вагоне по-прежнему было все спокойно. Наркокурьеры о чем-то оживленно беседовали с несколькими симпатичными глюками. У нового русского уже сделали кухню и теперь отделывали ванную. Военные успели расписать половину пули миниатюрными палехскими узорами. А молодая мать протянула вдоль коридора веревки и развешивала сушиться подгузники, в которых путался теперь проводник, разнося чай. Майор попробовал и определил:
— Тот самый вкус!
— Тот самый чай! — с достоинством подтвердил проводник. Прошли годы с прошлой поездки Хрякова этим поездом, а заваривали здесь все ту же самую старую заварку. Поэтому он взял два стакана, но без чая. Разливая шампанское, провозгласил:
— Выпьем за то, что между нашими разведками наконец-то устанавливаются нормальные партнерские отношения.
Однако стать партнером и партнершей двум разведкам удалось не сразу. Когда рука майора проникла в святая святых украинской спецслужбы, лицо его выразило крайнее недоумение:
— Марьяна, у вас что, при повышении секретарш в агенты меняют пол на противоположный?
— Та ни. Це мени просто казалы, шоб була секс-бомбою.
Заглянув под покровы одежды, Хряков аж присвистнул:
— Ты сама минировала или специалисты?
— Конечно сама. Бо я ж стесняюсь, — жеманно потупилась шпионка.
— И какая у тебя там стоит? Противопехотная или противотанковая?
— Хиба я знаю? Спросыла в техничном отделе, яку далы, ту и поставыла.
Василий соображал, что делать. Вызывать саперов? Но это могло привлечь к нему внимание и вызвать нежелательную задержку — поезд остановят, загонят в тупик. Не исключено, что этого и добивались враги. Но с другой стороны, оставлять как есть тоже не годилось — вспомнил, как грохнулась на него Марьяна по дороге в ресторан, и задним числом прошиб холодный пот. Приходилось заняться самому — не звать же для консультаций чеченцев, глядишь еще выкуп потребуют. На всякий случай уточнил:
— А устройства неизвлекаемости там нет?
— А шо, и таки бувают? Я не знала…
— И то, слава Богу. Тогда давай-ка ложись.
— В якой позиции?
— В позиции для разминирования. Ну примерно, как у гинеколога.
— Ох и выдумщик ты, Васыль! — погрозила пальчиком Марьяна — Все у тебе новые игры! Тоды в гостинице то в ванной, то с наручныками…
Этих приятных воспоминаний майор уже не слышал, отправившись на поиски проводника. Сунул десятку в нагрудный карман, и тот с достоинством предоставил имеющиеся в наличии инструменты — отвертку, молоток, зубило, пассатижи. Осторожно перекусив ими резинку трусов и припоминая давние уроки по обезвреживанию взрывных устройств, Хряков углубился в работу. Дело оказалось отнюдь не простым, так как Марьяна хихикала и дергалась, взбрыкивая в воздухе пятками. А когда, затаив дыхание, занялся взрывателем, расхохоталась так, что заходил ходуном весь живот, и Василий стал мысленно читать отходную.
— Слушай, если не успокоишься, твои прелести по кусочкам придется собирать. С моими вперемежку.
— А ты сам щекочешься!
— Марьяночка, лапочка, рыбонька, душечка, ну потерпи хоть чуть-чуть! — взмолился майор.
— Ой, як гарно ты говорышь! А ну кажи шось еще! — тут же разомлела она и томно расслабилась, дав ему возможность закончить операцию. Уважительно покачал головой:
— Солидный калибр!
— Нравытся? Ну так що ж ты сыдышь, иды до мене…
— Погоди уж. Прежде чем к тебе идти, мне в себя прийти нужно, — вытер Хряков обильный пот со лба. Отнес инструменты невозмутимому, как сфинкс, проводнику и купил у него бутылку водки. Вагон уже спал. Лишь из прежнего купе майора доносилась заунывная и бесконечная песнь аксакала о том, что весь вагон уже спит, не спится лишь молодому горячему джигиту, который ворочается, закрывая голову подушкой, и, наверное, думает о своей прекрасной, как газель, бабе, копающей картошку на дачном участке.
Водка помогла вернуть прежнюю твердость духа и других органов, а Марьяна по-хозяйски засуетилась, раскладывая свои продовольственные запасы:
— И то правда, а то шось я не наилась в том ресторани.
— А ты все так же предпочитаешь крутые яйца?
— Да. Очень крутые, — зарделась она, многозначительно косясь на его брюки. Только тут Хряков вспомнил, что за поясом под рубашкой у него торчит “маузер”, ствол которого оттопыривает штанину на уровне колена. И вынужден был слегка разочаровать попутчицу, выложив пистолет под подушку, а в утешение плеснув ей остатки шампанского.
— Да ты теж закусывай, не стесняйся, — гостеприимно щебетала она. Но закуски уже не требовалось — сама Марьяна, избавившись от халата, выглядела живым воплощением лучших достижений украинской кухни. Груди твердо бултыхались, как две огромных галушки. Объемистый и округлый таз ассоциировался с чугунком горячего борща, бедра — с добрыми шматками сала, а между ними как бы замаскировались под кустиком два пухлых вареника.
— Ну як? — переспросила, наслаждаясь его впечатлением.
— Только сметаны не хватает, — оценил Хряков.
— А шо, у вас в ФСБ уже про мене знают, шо я сметаною мажуся? — насторожилась она.
Василий объяснил, что это ему подсказала лишь интуиция, но все равно, воспоминание о службе всколыхнуло ее патриотические чувства. И когда Хряков уже готов был произвести воссоединение Украины с Россией, решительно закрыла ладошкой разминированное место:
— Тильки ты сначала признай, шо Севастополь наш!
Однако майор тоже был патриотом, и согласился лишь на компромисс:
— Бухта ваша, флот наш. А не нравится, могу и в Новороссийск уйти.
Марьяна поняла, что переусердствовала, и убрала руку:
— Ладно, нехай буде так. Входы своим флотом в нашу бухту. Ой, погодь-ка, а мы предохранятысь будемо?
— А как же, конечно, — заверил майор и поставил пистолет на предохранитель…
А когда ненасытную девицу все-таки удалось полностью вымотать и довести до отключки, Хряков победно и удовлетворенно прошептал:
