— Стучаться надо! — поучительно попенял ему Хряков и показал по роже, как это делается. После чего поинтересовался, что он тут, собственно, вынюхивает, и кто его подослал. Сначала боцман совершенно безосновательно счёл, что сумеет отмолчаться, но майор задумчиво поковырялся у него в носу стволом “маузера”, и это народное средство оказалось довольно действенным для развития ораторских способностей.
— Я ничего плохого не хотел, господин!.. Но на корабле едут два святых человека, и они потребовали проверить, как вы будете ложиться в кровать.
— Вот как? Интересно. Ну-ка пойдем, покажешь, где они прячутся.
— Нельзя, господин! — со страхом залепетал боцман. — Они не велели! Они очень святые и могущественные, их вся команда боится! Если рассердятся, испортят мне карму!
— А если рассержусь я, то испорчу тебе не только карму, но и корму.
Моряк тяжело вздохнул, выбирая, и под дулом пистолета покорно зашагал к люку трюма. Ключ от замка, оказывается, пребывал в его кармане.
— Отопри и лезь первым! — подтолкнул майор. В трюме было совсем темно. Спускаясь вслед за бормочущим молитвы боцманом, он услышал, как во мраке шепнули “тс-с-с!” А в следующее мгновение кто-то выдернул из-под ног лесенку, и на башку обрушился тяжелый удар…
* * *
Когда майор пришел в себя, он почувствовал, что связан. Боцман уже исчез, а над ним в мрачном свете коптилки грозно возвышались Марьяна Голопупенко с вороненым “ТТ” и Гиви Дидклеани с его “маузером” в руках. Впрочем, узнать их сейчас было довольно трудно. Гиви все так же украшали многочисленные штыри, продетые через различные органы, а вместо волос голое тело покрывала золотистая поджаристая корочка, от которой аппетитно тянуло шашлыком. Марьяна приобрела вид не менее экзотический. На ней была жовто-блакитная набедренная повязка, а на запястьях и лодыжках бренчали металлические браслеты от часов, от наручников и просто гнутые железки. Что-то болталось и в носу, уши отягощали подвески из альпинистских карабинов, а на выразительных блямбочках сосков повисли большие самодельные колокольцы из консервных банок, наподобие коровьего ботала. В дополнение ко всему, вокруг шеи изящным галстучком обвивалась змея, а в пупке сверкало стекло объектива от фотоаппарата “Киев”.
— Надо же, какое богатое сегодня меню! — удивился Хряков. — Сразу и украинская, и грузинская кухня, да еще и с индийскими приправами!
— Я ось тоби дам прыправы! Попався накинец! — зашипела Марьяна так злобно, что змея в крайнем недоумении оглянулась на хозяйку и на всякий случай попробовала пошипеть, как она.
— Тэперь нэ уйдешь, зладэй! — Гиви попытался пнуть его, но воткнутой в голень спицей задел ногу союзницы, и та с писком отскочила, разглядывая свежую царапину.
— Марьяночка, в каком же салоне ты сделала такой чудесный пирсинг? — поинтересовался майор.
— Ось ты зараз посьмеешься у мене! — взвыла она.
— За все ответишь! — вторил ей Дидклеани.
— За что же это я отвечу? — изобразил оскорбленную позу Василий. — За то, что одного не стал выдавать полиции, а другую от жертвоприношения спас?
— Ни, вы тильки послухайте, шо вин каже! — задохнулась от праведного гнева Марьяна. — Вин мене спас! Да я ж из-за тебе должна була через всю Индию ось в таком виде идты! Босая по каменюкам тай колючкам, с тими змеюками проклятущими!
Змея обиженная таким определением, надулась и хлопнула ее хвостом по губам.
— Ай видстань, не до тебе, дура— отмахнулась от нее хозяйка. Хряков обратил внимание, что прежде белые участки ее тела действительно потемнели, и счел нужным уточнить:
— Неужели прямо так и шла? Ну вот, а говорила, что стесняешься!
— Чого не зробышь ради батькивщины! — гордо вскинулась она и добавила, стараясь прикрыть груди пистолетом. — А ты на наши украиньски богатства не пялься, москаль! Ишь вылупывся!
— Нэчего с ным разгаварывать! Прикончить нада! — бесновался Черный Гиви, вновь замахиваясь ногой, но на этот раз Марьяна оказалась предусмотрительнее и вовремя отпрыгнула, поэтому спица зацепилась за мешок с сухарями, и сам Гиви обрушился на груду бочонков и ящиков.
— Ты что же, сбежала из храма? — любопытствовал Василий.
— Як же, сбежишь из той клетки! Прышлося в балядерки запысыватысь, ось и отправылы мене в командировку.
— В какую еще командировку?
— А я пообещала у нас на Украини ту секту организоваты, а по пути еще в Габони и Чуфырии.
— Ну-у, милые! Предположим, что Чуфырии не видать вам, как своих ушей…
— Эта тэбэ нэ видать уже! А нам пачему? — удивился такой нелепости Дидклеани, выбираясь из-под завала.
— Да потому что вы под колпаком.
— Пид яким таким ковпаком? — в свою очередь недоверчиво уставилась Марьяна.
— Под самым элементарным. Вы, братцы, слишком увлеклись своими успехами и даже не заметили, что работаете уже не на себя, а на дядю. Ведь наш капитан — казахский агент!
— Як казахский? — опешила Голопупенко. — Вин же мени сам казав, шо малайский пират!
— Марьяночка, во-первых, где это ты видела пирата, который страдал бы морской болезнью?
Гиви и дивчина озадаченно переглянулись.
— Ну а во-вторых, у него на груди татуировка Назарбаева.
— А ведь точно! — трагически ахнула подруга. — А я усе думаю, де ж я тий портрет раньше бачила? А в Челкари бачила — и в больныци, и на станции!
— Ну и что, если агэнт? — начал было хорохориться Дидклеани. — Нычего он нам сдэлать нэ сможет, ми святые!
— Фу, Гиви, по-моему, у тебя мания величия. Конечно, на тебя и впрямь молились русские бабы на турбазе, но только по одной-единственной причине. А сейчас даже эта причина у тебя испорчена, одну Марьянку, и ту удовлетворить не сможешь с такой поперечиной.
— Издываешься?! Или хочешь нас пассорыть?! — снова вскипел Черный Гиви, однако вмешалась дивчина, благоразумно переместившись подальше от штырей и исподволь косясь то на негодное к употреблению богатство союзника, то на брюки майора:
— Погодь! Нехай каже! А то я теж шось не поняла, шо тий казах може нам зробыты, колы вся команда нас слухае?
— А разве вам не показалось странным, с чего бы это капитан позволил своей команде вас слушаться, а сам заперся в каюте, будто и вовсе ни при чем?
Марьяна и Дидклеани опять переглянулись, и в глазах их была уже явная растерянность.
— Ладно, если для вас это слишком сложно, могу и подсказать. Сам он не может меня убрать, чтобы не испортить отношения с Россией. И как раз для этого взял вас. Чтобы вы от меня его избавили, а он будет вовсе ни при чем. Но разумеется, это не все. Как только вы меня ликвидируете, команда сразу поймет, что никакие вы не святые — святым-то людей убивать не положено — и за обман растерзает вас. А он снова будет ни при чем, и поедет себе без помех мирить Чуфырию.
Противники напряженно молчали, не в силах сразу переварить столь катастрофическую информацию. А Хряков для удобства переваривания счел полезным еще подогреть ее:
— Так что давай, Марьяночка, стреляй, не стесняйся. Пистоль твой, помнится, бабахает громко. Да и боцман, небось, уже о нашей встрече разболтал. Получишь массу удовольствий — уж тебе для начала хорошую групповушку со всей командой устроят. Впрочем, и Гиви тоже, контрабандисты в этом отношении народ не брезгливый. А уж потом сами оцените мастерство, как вас выпотрошат, чтобы акулы слишком крупными кусками не подавились…
— Ой лышечко! Шо ж робыть-то? — совсем упав духом, запричитала Марьяна, и змея на шее беспокойно засуетилась, не понимая, чем можно ее утешить. Черный Гиви молчал, но тоже был не в своей тарелке. И майор прикинул, что они, пожалуй, дозрели. Посочувствовал:
— Положеньице у вас, определенно, аховое. Как видите, капитан — агент очень высокой квалификации и предусмотрел все варианты. Кроме одного. Если мы втроем объединимся против него.
— Як объедынымось? — не поняла Голопупенко, высморкавшись в хвост своей змеи и подтирая им слезки.
