Подлинные мемуары поручика Ржевского - Шамбаров Валерий Евгеньевич

Опять же, стоит сравнить эту модную теорию “либидо” и старую, дедовскую, о стреле Купидона, и я готов доказать, что именно прежняя теория дает надежные положительные результаты в таких условиях, где ни о каком “либидо” вообще слыхом не слыхивали. Говорю вам это вполне определенно, ибо однажды в образе Купидона довелось побывать мне самому. Случилось это на островах Литонезии, куда я поехал собирать кое-какие лекарственные растения. С местными племенами у меня были давние дружеские отношения, принимали они меня со всем радушием, вот и лазил потихоньку по горам, ночуя то в одной, то в другой деревне и изучая туземный фольклор. И вдруг получаю приглашение на Большой Праздник Охоты. А когда прибыл туда, то узнал, что вдобавок мне на празднике отведена самая почетная роль. За мной тогда уже укрепилась репутация лучшего охотника во всей Литонезии, и естественно, сначала подобная честь мне польстила. Но когда подробнее узнал, в чем суть дела, то крепко призадумался.

Пожалуй, нелишне пояснить, что здешние племена, в отличие от своих прибрежных собратьев, уже не были отъявленными каннибалами, но в особо торжественных случаях побаловаться человечинкой еще не отказывались. И к ежегодному Празднику Охоты выбирали одного пленного либо покупали у соседей бабу, и определяли на должность дичи. Запускали в долину и предоставляли право лучшему охотнику душеньку потешить. Причем он должен был прикончить свою дичь до заката, после чего и угощал все племя свежатинкой. А если до заката добычу упустит, то его лицензия вроде как кончается, и эту дичь отпускают куда глаза глядят. Но старейшины, непроизвольно облизываясь, утешили меня тем, что долина замкнутая, и на их веку неудач еще не случалось.

Можете представить, насколько энергично я отказывался, ссылаясь на белые табу. Однако старейшины возразили, что наши табу на их территории все равно не действуют, и, хитро перемигиваясь, звали хотя бы поглядеть на дичь. Специально, мол, ради меня расстарались. Ладно, пошел, рассчитывая по дороге придумать более веские поводы для отказа. Заводят в хижину — и у меня аж челюсть до аппендикса отвисла. Потому что сидит там блондиночка лет двадцати, а формы такие, что даже не у людоеда слюнки потекут. Видать, туземцы мою реакцию растолковали по-своему и радостно поясняют — дескать, в знак уважения к великому белому охотнику нарочно приобрели сей экземпляр у береговых племен, которые ее просто так, безо всякой культуры, скушать намеревались. Смотрю, девка сидит совсем ошалелая. Если кого вокруг себя и замечает, то лишь по исконной женской привычке примеряя на себя ихние желудки — в котором она будет выглядеть симпатичнее. Вот и гадай, что делать? Отказаться — они другого охотника найдут. Согласиться и до заката впустую пробегать? Можно, конечно. Но что тогда станет с моей репутацией лучшего охотника в Литонезии? Да и девица, судя по всему, не из умных, ну как такую не поймаешь? Это уж совсем опозориться. Хорошо, думаю, соглашусь, а потом что-нибудь придумаю.

Мысль о побеге пришлось сразу отбросить. Далеко ли с такой дурехой пришибленной по горам от моих здешних корешей уйдешь? У них ведь дружба-дружба, а приличий не нарушай. И представьте, нужную идею мне подал как раз Купидон с его стрелами. Если строго подойти — тоже оружие, а люди-то ему за каждый выстрел благодарны бывают! Пошел к старейшинам и удочку закидываю: чья, мол, после охоты добыча будет? Отвечают — твоя, того, кто ее добыл. “А раз так, заявляю, то я ею делиться ни с кем не стану”. Вижу — приуныли, даже про жадность белых людей ворчать кто-то начал. Но я как просек, что возражать им обычаи не позволяют, твердо встал на своем. А уж когда дал им денег на трех свиней, то и совсем повеселели — много ли толку от одной девицы на такую толпу?

И вот, начало праздника. Выводят под барабаны мою дичь, а она уже, судя по всему, с белым светом окончательно распрощалась, вся в себя ушла и мысленно сервирует там грядущий обед на сотню кувертов. Но когда выпустили, рванула — ого-го! Будто это ее любимое занятие, с утра пораньше нагишом по джунглям бегать. Тут и я приготовления начал. Советчиков, конечно, толпа. Один копье предлагает, другой лук, третий силки. Ну да я, как положено признанному охотнику, советчиков поразогнал и достал свою двустволку. В одном патроне пулю оставил, а из другого дробь высыпаю и забиваю туда пригоршню соли. Народ кивает с пониманием знают, дескать, что все белые любят мясо только с белой гадостью. Выждали еще какое-то время и пошли. Болельщиков за мной — толпа, как на приличном стадионе. И всего через какой-нибудь час мы девицу настигли. Она ж, как и следовало ожидать, по прямой бежала. А тут уже выдохлась, едва бредет. И только болельщики мои заулюлюкали, она нет, чтобы в кусты стрекануть, а давай на открытый пригорок карабкаться. Вскинул я ружьишко — здесь-то уж промазать грешно было. Задница широкая, круглая, как мишень. Чуток к ее колыханиям приноровился, да и вмазал солью. А пулей — в белый свет. И все вышло как по писанному. Девица ведь уже совершенно извелась, каждую секунду конца ожидая. А как попало — брык, и в обморок.

Я подошел, убедился, что все в порядке. Правда, и болельщики, прыгающие вокруг от восторга, тоже обратили внимание, что дышит. Но я их от своей добычи быстренько шуганул и сказал, мол, при этом способе заготовки дичи так и положено. Чтоб, значит, сначала соль разошлась, а то мясо на жаре протухнет. Туземцы еще раз подивились великой мудрости белых людей, а я побыстрее взвалил на себя девицу и поспешил распрощаться с гостеприимными хозяевами.

Сразу же, как она маленько оклемалась, мы с ней, естественно, этот остров покинули. И даже потом поженились. Вот только продолжался наш брак недолго. Сперва-то, пока впечатления о пережитом свежими оставались, просто на шее висела, боготворила за спасение. А дальше пошло-поехало… И то не так, и это не эдак. Во-первых, после всей этой истории заделалась она ярой вегетарианкой, причем вздумала и меня от мяса отучать. Во-вторых, изображений Купидона совершенно не выносила. В гости ли придем, где картина висит с амурчиками, прогуливаемся ли мимо здания, где они на фасаде вылеплены, пришлют ли открыточку соответствующую к годовщине свадьбы, она сразу настораживается и начинает мысленно траекторию высчитывать, куда ей эти амурчики целятся? И уж вообще оскорбительным намеком считала похлопывание пониже спины — а разве при такой заднице удержишься?

Ну а потом, скорее всего, мой купидоновский заряд окончательно рассосался, все же соль — не стрела, материал недолговечный. И тогда она пришла вдруг к выводу, что я ее не люблю и никогда не любил. Иначе, мол, если бы любил по-настоящему, то никаких хитрых планов спасения изобретать не стал бы, а без рассуждений вступил бы сразу в бой против всего племени. А уж когда я по пьяни имел неосторожность проболтаться, что вместо порции соли имелась еще возможность не поймать ее до заката, тут же на развод подала. И совершенно не смогла понять такую очевидную вещь, что в этом случае погибла бы моя репутация лучшего охотника во всей Литонезии!

КЛИНИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ

Я убежден, что некоторые душевные сдвиги можно вправлять без каких-либо заумных методик, вполне доступными физическими способами. Тонкость заключается лишь в диагностике. Потому что при телесных расстройствах сразу видно, что и в какой степени у человека не на месте очутилось. А при расстройствах душевных остается только догадываться и вычислять, что там и куда могло сместиться, и чисто теоретически прикидывать, какое воздействие и к какой точке приложить следует.

Кстати, подобные выводы я сделал из наблюдений за практикой индейских колдунов в Бразилии. А там, надо сказать, всякие сдвиги по фазе — явление вполне обычное, примерно как у нас — простуда. Один вдруг ни с того ни с сего ягуаром себя вообразит, другой начинает жену ревновать к какому-нибудь муравьеду, а у третьего появится внезапная потребность на ядовитых змей испражняться. Ну да это не удивительно, климат там уж больно тяжелый — жара, влажность, болотные испарения, так что поневоле свихнешься. И вот представьте, местные колдуны подобные расстройства в два счета излечивают безо всякого психиатрического оборудования и психологических выкрутасов. Лишь собственными руками немытыми. А то и ногами или еще кое-чем, при дамах обычно не называемым. Правда, колдунам-то как раз с диагностикой легче, чем нам. У них ведь клиентура все темная, необразованная, а значит, какой он диагноз поставит, такой и будет. Так что им мешает выбирать диагноз из тех, которые они заведомо лечить умеют? С белыми у них это не получилось бы. Белые пациенты нынче все начитанные пошли, сразу сами прикидывать начинают, подойдет им такой диагноз или не подойдет. Вот и приходится попотеть, пока диагноз однозначно и грамотно под их ситуацию не подгонишь.