Подлинные мемуары поручика Ржевского - Шамбаров Валерий Евгеньевич

32. Критика

— Заслуги ваши, разумеется, огромны! И никто не пытается их отрицать или, Боже упаси, принизить! Мы склоняем голову перед вашими достижениями и всячески их приветствуем. Но ведь нельзя и самоуспокаиваться, правда? Наоборот, нужно приложить все усилия, чтобы изжить имеющиеся у вас недостатки. В конце концов, разумная критика, если вы воспримете ее правильно, пойдет вам только на пользу, — заключил судья, отправляя на костер Жанну Д’Арк.

33. Степень фантазии

Когда королева Мария-Антуанетта правила французским народом, она приказала изготовить чашу по форме собственной груди. О достоинствах и недостатках ее фантазии можно спорить, но безусловно, в этом что-то есть — изыск, утонченность, вкус. Да и с практической точки зрения — себе польстила, людям приятное доставила.

А когда французский народ совершил революцию и начал править сам собой, его фантазии хватило лишь на то, чтобы отрубить Марии-Антуанетте голову. Во-первых, не очень-то справедливо. Другие королевы и ногтя своего людям не предлагали, а она — целую грудь. Во-вторых, никакого полета мысли — грубо, вульгарно и безвкусно. И даже с практической точки зрения — ну кому польза от отрубленной головы? Ни себе, ни людям.

34. Икона

Жил-был на свете святой великомученик. Он был настоящим святым, поэтому сама жизнь его была сплошным великим мучением. А уж окружающие, видя, какой он святой, постарались быстрее сделать его великомучеником. И как обычно, лишь после этого принялись поклоняться его святости.

По воспоминаниям очевидцев святого великомученика нарисовали на иконе и повесили ее на стене храма. И к ней стали приходить молиться, чтобы обрести частицу святости великомученика. А за иконой поселились тараканы. Они постепенно уверовали и в свою святость, считая себя законными наследниками и правопреемниками великомученика. Ведь они испокон веков жили за его иконой и не только имели ежедневную возможность касаться ее, но и рождались за ней, и умирали тоже. Тараканы жили, надежно защищенные иконой от всех внешних напастей, и искренне почитали святого, твердо веря, что своей праведной жизнью и мученической смертью он обеспечил их роду привилегированное и безбедное существование.

35. Кащей

В один прекрасный день Кащею Бессмертному надоело, что все люди его ненавидят. И он решил покончить жизнь самоубийством. Это была довольно долгая и муторная история. Ведь чтобы расстаться с жизнью, ему пришлось добираться на попутках через тридевять земель в тридесятое царство, отстоять очередь за билетом до острова Буяна, карабкаться на дуб, разбивать хрустальный ларец, ловить выскочившего зайца, пороть ему брюхо, ловить вылетевшую утку, потрошить ее, доставать из нее яйцо, бить, вытаскивать иглу… Но Кащей оказался упорным. Он терпеливо одолел все трудности, оставил записку: “Да идите вы все к лешему!” — и хрустнул иголкой.

И тогда людям почему-то вдруг стало жалко этого мерзопакостного, злого и неуживчивого старикашку. И многие почувствовали, как не хватает его на земле.

36. Секреты волшебства

У доброго волшебника Магуса внук однажды спросил:

— Дедушка, ты делаешь людям столько хорошего. Но разве не проще было бы открыть им секреты твоего волшебства? Тогда все они стали бы волшебниками, смогли творить чудеса и жили бы счастливо.

— Нет, малыш, — засмеялся Магус. — Все не так просто. Как только кончается секрет, тут же исчезает и само волшебство. Вспомни, как произошло с огнем. Он гоже был волшебством, но едва лишь секрет его стал известен, как огонь превратился в обыденное средство приготовления пищи. А разве для счастья людей так важны новые средства приготовления пищи? Гораздо важнее, чтобы в жизни сохранялась возможность чуда. Волшебство. Только добрых волшебников должно быть больше, чем злых.

37. Трус и храбрец

Ортек был трусом. Он спрятался от боя в канаве. А Годек был храбрецом. Он из общего строя побежал на врагов. Врагам это не понравилось, и они влепили в Годека тысячу стрел. А остальные, которые благоразумно не побежали вслед за Годеком, выпустили свою тысячу стрел и перебили тысячу врагов. А враги не смогли сразу же ответить, потому что свою тысячу стрел влепили в храброго Годека. Они увидели, как много их перебито, и побежали. И тогда их всех перебили в спину.

Трусливого Ортека выволокли из канавы, рассказали ему про храбрость Годека и изрубили на куски. То, что осталось от Годека, похоронили на высоком холме, а то, что осталось от Ортека, выбросили в болото. Долго еще в королевстве издавали поучительные указы и слагали песни о славе мертвого Годека и позоре мертвого Ортека. А строго конфиденциально отцы семейств учили детишек, что их папка остался жив только потому что не был глуп как храбрый Годек или трусливый Ортек, потому что выделяться из толпы как в ту, так и в другую сторону, опасно. И дети вырастали уже в твердой уверенности, что лучше быть все же не такими, как трусливый Ортек или храбрый Годек, а такими, как их отцы — то есть живыми.

А соседнее королевство, проигравшее битву, тоже сочло это мировоззрение весьма мудрым, не имея возможности противопоставить собственных взглядов. Ведь все их воины погибли, потому что у них не нашлось храброго Годека, который принял бы на себя все стрелы… И не нашлось трусливого Ортека, который смог бы потом рассказать об этом остальным жителям.

38. Две принцессы

По окончании многолетней войны в залог мира и дружбы султан отдал в жены вдовому королю Роберту свою дочь Гюзель, а Роберт отдал в жены султану свою дочь Цинтию.

Юная Гюзель томилась в мрачном дворце среди камня стен, в плену серых дождей, холодов и туманов, скучая по яркому и ласковому солнцу. Там, на родине, она могла бы стать жемчужиной любого гарема и вести жизнь, полную неги и наслаждений, окруженная роскошью, толпами веселых, жизнерадостных рабынь и мудрых евнухов. Она возлежала бы с кальяном на коврах, плескалась в хрустальных фонтанах и играла с подругами в волшебных садах. Здесь же ее давили узкие, неудобные платья, целыми днями она должна была просиживать за пяльцами или простаивать на молитвах, а по праздникам напяливать еще более неудобные наряды и скакать в глупых танцах с пьяными и разящими потом кавалерами…

А Цинтия чахла от тоски в гареме султана, окруженная глупыми сплетницами-рабынями и спесивыми тупыми евнухами. Она изнемогала от зноя на колючих коврах в пропыленных садах, давилась кашлем от едких благовоний, смущалась от бесстыдных одежд. И изводила себя мыслями о северных милых дождях, освежающей прохладе туманов, об увлекательных беседах с подругами и наставницами за рукоделием. И, конечно же, о балах, где шелестят кружевом платья дам, звучит музыка, а изящные и остроумные кавалеры спешат пригласить на танец.

39. Откровение

Король Эдуард слыл великим мудрецом, и не раз удивлял всех приближенных глубиной своих суждений. Однажды он хитро подмигнул им и задал вопрос:

— Как вы думаете, почему меня любят все подданные?

Придворные, не зная, что и ответить, лишь низко поклонились и промели по полу плащами.

— Не знаете? — засмеялся Эдуард. — А я понял! Они любят меня только из-за того, что я — их король!

И придворные снова почтительно склонились перед великой мудростью своего короля. Ведь они действительно не задумывались над этим вопросом и не знали, почему столько лет любили Эдуарда. А он, оказывается, это знал. Правда, и он не знал, что под плащами у придворных спрятаны кинжалы, и что их любовь к нему будет продолжаться всего лишь несколько минут.

40. Дракон

Старый дракон издыхал. Он нашел удобную, довольно сухую пещеру, и забравшись в нее, утешал себя воспоминаниями. Сейчас у него было достаточно времени на анализ и сравнение. А сравнение прошлого с настоящим выглядело неутешительно. Нынче и охота была совсем не та, что в юности, и дичь поизмельчала. Ну где сейчас найдешь дичь, достойную порядочного дракона? А козявками разными замучаешься, пока досыта наешься. Наверное, поэтому и крылья рано отказали. А крылья отказали — считай, совсем хана. Разве без них, по земле ползая, угонишься за живностью, которая бегает по лесам? Вот и ищи другой рацион. Речку высосешь, а что в зубах застрянет, то и твое. Или эти двуногие жучки, которые жилища себе кучками строят. Противные они, эти жучки, вонючие и невкусные. Но чего не сожрешь с голодухи? Зато если уж нашел кучку их жилищ, можно обмануть желудок, набив его подобной дрянью.