Награбив груды добра, хищники раздумали возвращаться домой. Слишком уж хорошо было в этой стране, где земля рожала дважды в год, а богатства осталось еще столько, что оно никак не умещались в кораблях с драконьими носами. И викинги остались жить в захваченном краю. Выросли новые дома на месте сожженных. Восстановились разрушенные стены городов. Награбленные вещи заняли свои места в домах новых владельцев. На каждом шагу викингов ждали удивительные открытия. Они вдруг обнаружили, что пышные и мягкие одежды могут быть удобнее стальных кольчуг. Обнаружили, что жизнь в роскоши таит в себе не меньше удовольствий, чем суровая доблесть побед и лишений. Открыли, что получить женщину куда приятнее и интереснее в уютном будуаре после тонких ритуалов ухаживания, чем в луже крови под угрозой ножа. Открыли обаяние красоты и очарование музыки. И опять расцвела страна. На добытые в набеге деньги вознеслись к небесам еще более изящные кровли дворцов. На удобренной золой почве выросли еще более пышные сады. На вакантные места погибших мастеров пришли со всех концов новые, еще более искусные ремесленники. На опустошенные базары поспешили новые, еще более богатые купцы.
И викинги, иногда еще потирая по привычке обритые подбородки, поднимали в своих дворцах бокалы за жизнь, за любовь, и за дальнейшее процветание своего прочного, незыблемого государства. Пиршественные залы уютно заливал свет каминов и канделябров, и поэтому трудно было что-нибудь разглядеть в ночной темноте окон. А за окнами шумело море. А с моря неслышно и мягко, словно стая волков, надвигались под латанными парусами черные смоленые корабли с драконьими мордами… Это плыли викинги, суровые бородатые воины, свирепые бродяги соленых северных туманов. Их обветренные губы чуть скривились в непривычных гримасах улыбок и с легким шелестом поползли из ножен длинные, отточенные мечи…
80. Заколдованное место
Одно место кто-то заколдовал. Кто — неизвестно, потому что это случилось очень давно. А в результате там завелись некие странные вирусы, и человек, побывавший на заколдованном месте, очень часто заражался мечтой. Быстро обнаружилось, что неведомые вирусы особенно активны весной, погожими летними ночами, а также на восходе и на закате солнца, что они передаются от одного к другому при общении, и иногда способны вызвать подлинные эпидемии мечты. Имелись и многочисленные летальные исходы — ведь человек запросто может погибнуть за свою мечту. Если, конечно, это действительно настоящая мечта, а не что-то другое, похожее по симптомам.
Но опасность эпидемий острой и хронической мечты общество сразу же осознало, и уже вскоре научилось с ними бороться: во-первых, санитарными кордонами, во-вторых, горькими пилюлями, в-третьих, изоляцией больных, и в-четвертых, прививками населения. Чтобы не заболеть всерьез, людям начали прививать какую-нибудь ослабленную форму мечты — например, о модной безделушке, мелких выгодах или служебном повышении на одну ступень. А для тех, кто все-таки захворал, несмотря на все меры профилактики, весьма эффективным оказалось грязелечение. Больного стали в несколько сеансов закидывать грязью, и он постепенно выздоравливал.
И опасность заколдованного места быстро пошла на убыль. Теперь средний, нормальный человек не заболевал там ничем. Кроме, разве что, насморка или радикулита — да и то, если имел неосторожность сидеть на сырой земле.
81. Счастье
Как-то раз графу Феликсу колдун подарил на день рождения Счастье. Но граф Феликс решительно не знал, что делать с таким подарком, поскольку и без того был молод и счастлив. Поэтому он сунул Счастье куда-то в шкаф, да и забыл о нем, закрутившись в бурлящем круговороте юности.
Со временем он, конечно, остепенился, обзавелся семьей, занял видное положение в обществе, и однажды, благоустраивая свой дом и разбирая старые вещи, наткнулся в шкафу на подаренное Счастье. Долго думал, куда бы его приспособить, и повесил на стену, вставив под стекло в красивую рамку. Где оно быстро примелькалось, и граф перестал его замечать в бесконечных будничных хлопотах.
Но годы брали свое, и как-то вечером постаревший граф Феликс, размышляя о былом, вдруг вспомнил, что где-то у него должно быть то самое Счастье. Тогда он занялся упорными поисками и действительно обнаружил его под запыленным стеклом в облупившейся и рассохшейся рамке. Конечно, Счастье тоже потеряло свой блеск, выцвело, пожелтело и сморщилось, но граф Феликс, несмотря на протесты домашних, привел рамку в порядок и водрузил на самом видном месте своего кабинета. И всякий раз, когда становилось особенно тоскливо, он подходил теперь сюда, бережно касался стекла старческой рукой и удовлетворенно вспоминал, что ведь было же и у него свое собственное, неповторимое Счастье.
82. Демократия
Однажды султан Сулейман объявил своим подданным, что дарует им полнейшую демократию. А потом приказал ловить всех, недовольных его правлением, и казнить без суда и следствия.
— Ведь я же за демократию, — пояснил он своему визирю. — А раз они против меня, значит — и против демократии. Да за такое достижение, как демократия, я любому глотку перережу!
83. Вопрос чести
Граф Монхорст и граф Триттен вызвали друг друга на дуэль. Перед поединком секунданты попытались помирить их, но тщетно. Ведь задет был вопрос чести.
Они выстрелили, и оба промахнулись. Их кинулись поздравлять с удачным исходом, но граф Монхорст с графом Дитрихом сочли себя неудовлетворенными и потребовали вторую пару пистолетов. Выстрелили — и опять промахнулись. Им дали третью пару. Выстрелили — и промахнулись. Дали четвертую — снова промахнулись… Где-то на пятисотой или шестисотой паре они наконец-то научились стрелять и убили друг друга. Весть об их подвиге во имя чести облетела все столичные газеты.
84. Дисциплина
Перед битвой генерал Фридрихсен приказал подчиненным:
— Подпустить противника поближе! Без моей команды огня не открывать!
Он сел на высоком холме и стал наблюдать, как неприятельское войско медленно разворачивается к наступлению. Ночь перед сражением выдалась бессонная, пришлось составлять диспозиции, проверять подготовку, готовить множество приказов и директив, А на солнышке генерала разморило, и он мало-помалу начал клевать носом. Разбудили Фридрихсена вражеские солдаты, стягивающие с него сапоги и срывающие ордена с мундира. Подчиненные оказались очень дисциплинированными и огня так и не открыли.
85. Омут
Когда по стране поползли тревожные слухи о том, что в тихом омуте завелись черти, правительство, собравшись на экстренное заседание и детально обсудив этот вопрос, немедленно выступило с резким опровержением. Премьер-министр, известный своей объективностью, заявил, что такие слухи будут пресекаться самым решительным образом, как явная клевета на отечественные тихие омуты.
— У нас нет ни малейших оснований давать нашим партнерам или нашим недругам какой-либо повод для сомнений в чистоте наших тихих омутов, — авторитетно резюмировал он. — Ну а всем заблуждающимся и сомневающимся мы готовы предоставить возможность самим попасть в этот тихий омут, и лично убедиться, что никаких чертей там нет.
86. Молодое вино
Барон Помпс безвыездно жил в своем замке Момпс и мирно правил доставшейся ему по наследству Момпспомпсляндией. Обычно он с утра до вечера занимался излюбленными делами, а именно трепал по щечкам смазливых крестьянок, большими сковородками кушал поджаренную колбаску и запивал молодым вином из любимой большой кружки. Однажды пришли к нему отцы-доминиканцы и спросили:
— Как ты живешь, барон Помпс?
— Я живу хорошо, — удовлетворенно кивнул барон Помпс, предложив им для подтверждения сказанного отведать своей колбаски и молодого вина. Отцы-доминиканцы почему-то отказались и принялись уточнять:
