Она: Заставят взойти на помост?
Он: На помост? На колченогую табуретку. На стремянку, облепленную известкой. Или осклизлую скамью из трактира.
Она: Потом?
Он: Потом наденут петлю, пробубнят нечто безграмотное, минутку потянут для смака и выбьют опору. Теперь все понятно?
Она: Не все. Ясно насчет воротника, волос, скамьи. А зачем снимать туфли?
Он: Не знаю. Может, чтобы человек секундой раньше, чем горлом, ощутил мгновение смерти. А может, чтобы зрители полнее насладились содроганиями ног.
Она: Это всего лишь твои догадки?
Он: Да, конечно. Просто так положено.
Она: Откуда ты знаешь?
Он: Я однажды видел, как вешали шпионов.
Она: Разумеется, тоже во сне. Или опять придумал?
Он: Почему ты мне не веришь?
Она: Если бы ты видел это наяву, то разве пошел бы в шпионы?
Он: Почему же нет? Все люди видели похороны. И, тем не менее, не только живут, но и продолжают зачинать детей.
Она: Погоди. Я хочу представить, как это бывает
Он: Что — зачатие детей?
Она: Ты понял, о чем идет речь. Значит, руки связаны… пройти между толпами… Потом подняться… Вот так?
Он: Да, примерно.
Она: Жаль, что нет большого зеркала и нельзя увидеть, как это выглядит со стороны.
Он: Похоже на то, что изобразила ты. Только ты совсем раздета, а они в этих процедурах строго целомудренны. Снимают только туфли.
Она: Все, я представила. Это настолько плохо, что я не хочу, чтобы это было. Никогда.
Он: Если бы подобное зависело от нас!
Она: А если нам с тобой схитрить?
Он: Перестать быть шпионами?
Она: Просто забыть, что мы шпионы.
Он: Поздно. Уже не получится. Ведь тогда придется ловить шпионов, и мы будем чувствовать, что ловим таких же, как мы. Самих себя. А если ловить понарошку, опять будем чувствовать себя шпионами.
Она: Тебя не тянет сказать сейчас какую-нибудь банальность? Вроде того, что хорошо бы, мол, найти место, где никто никого не ловит…
Он: Возможно, мы и прилипли к этому месту, потому что тут пока никто никого не ловит.
Она: Да, оно очаровывает иллюзией безопасности.
Он: Кстати, а от всего остального мира мы отгородились вполне добротными кругами.
Она: А чем не жизнь? Есть сигареты, есть собеседник, и даже противоположного пола, есть одеяло…
Он: Которое, как ты рассчитываешь, я уступлю тебе.
Она: Разумеется. Ведь и ты рассчитываешь, что глядя на тебя, мерзнущего на земле, я сжалюсь и позову к себе.
Он: И я получу возможность отказаться. Отплатив за твой предыдущий отказ.
Она: Видишь, у нас появились и определенные правила игры.
Он: Есть даже книжка, чтобы скрасить часы досуга. Правда, я твою книжку не умею читать.
Она: Я со временем тебя научу. Это нетрудно. Если бы еще можно было развести огонь, наше место превратилось бы в настоящее жилище.
Он: Огонь, к сожалению, обойдется нам слишком дорого.
Она: Если вещь не по карману, пользуются ее суррогатом. На первое время могу вместо огня предложить свой шарфик. Он способен в какой-то степени заменить и воду, но не одновременно с огнем. По очереди. Пока пусть побудет огнем.
Он: Почему ты остановила его?
Она: Это не я. Когда сроднишься с вещью, учишься понимать ее. Ты заметил, как шарфик вздрогнул? Он предупреждает об опасности.
Он: Он дрогнул, потому что дрогнула твоя рука.
Она: А рука дрогнула, потому что я услышала посторонний звук. Сюда идут. Это место перестало быть безопасным.
Он: А вдруг, это связной с инструкциями?
Она: Мне кажется, это не связной с инструкциями. Мне кажется, там не один человек.
Он: Сейчас посмотрим. Где-то был фонарь.
Она: Оставь. Он наверняка неисправный. А если и исправный, то без батареек. Или они сели.
Он: Чего же мы ждем?
Она: Не дергайся. Звук был очень близко. Сейчас они, наверное, обнаружат себя… (В глубине сцены загораются несколько фонарей). Вот видишь.
Он: Они не подходят. Опасаются. Значит, их не так много. Беги. Ты беги, а я тебя прикрою…
Она: Погоди, не стреляй.
Он: Почему?
Она: А вдруг пистолет игрушечный?
Он: Но наш единственный шанс — если он все же настоящий…
Она: А если нет? Если нет, мы будем жить, пока остается надежда, что он настоящий. Если нажмешь спуск, и эта надежда исчезнет, в ту же секунду кончится и жизнь. Останутся только неприятные формальности. Не стреляй пока. Мне хочется пожить подольше.
Он: Я подожду…
Она: Давай подольше поживем. Сколько сможем. Попробуй стрелять позже, когда тянуть будет уже нельзя.
Он: Хорошо. Будем жить дольше. Сколько сможем.
Она: Смотри! Машут фонарями.
Он: Зовут к себе.
Она: Прикрой меня.
Он: Уже сейчас?
Она: Я не об этом. Прикрой меня в прямом смысле. Ты забыл, что я сейчас совершенно раздета. Я не хочу предстать перед ними в таком виде. (Он загораживает ее одеялом. Она надевает туфли).
Он: Мы оставляем здесь после себя только круги…
Она: Может, в каком-то отношении это и к лучшему, что мы оставляем их? Ведь замкнутый круг — это еще и безвыходность. И, в конце концов, разве так важно, что человек оставляет? Гораздо важнее, что он уносит с собой… Вот и все. А теперь пойдем. Помедленнее…
ЗАНАВЕС
ГРАЖДАНСКИЙ ДОЛГ
Драмокомедия в двух действиях
Действующие лица:
Гражданка
Хозяйка дома
Чиновник, возникающий на экране монитора
Действие первое
Небольшая квартира. По углам несколько телекамер и другое оборудование. Из комнаты открывается вход на кухню и в ванную. Звонят в дверь.
Хозяйка (из ванной): Минуточку! Уже одеваюсь! (Идет открывать и впускает Гражданку).
Гражданка: Извините, я по предписанию.
Хозяйка: По предписанию? Ах, да. Ну-ка покажите. Но здесь сказано — к половине седьмого, а сейчас еще нет половины.
Гражданка: Я думала, что лучше прийти заранее.
Хозяйка: Так вы не из трибунала?
Гражданка: Нет, я вызвана в качестве обвиняемой.
Хозяйка: А трибунал арендовал эту квартиру с половины седьмого. Правда, наладчики от них уже приезжали — вон монитор установили, камеры.
Гражданка: Значит, и вы не оттуда?
Хозяйка: Нет, я хозяйка этого дома, а сюда зашла просто принять ванну. Тут ванная очень удобная. Даже когда жильцы здесь бывают, я и то договариваюсь, чтобы мыться у них. Если не возражают, конечно. И сейчас решила воспользоваться, пока срок аренды не начался. Потом кто знает, вдруг чистить придется, дезинфицировать? Кстати, можете доложить им, что уже пришли. Глядишь — зачтется. Там есть кнопка вызова.
Гражданка: Да, спасибо. (Включает монитор, на экране Чиновник). Извините, я по предписанию.
Чиновник: Кто вы такая?
Гражданка: Обвиняемая. Вызвана по этому адресу на половину седьмого.
Чиновник: Сейчас еще нет половины, поэтому ждите и не лезьте без очереди! (Отключается).
Хозяйка: Я ж говорила, что рано. Кстати, если хотите, тоже можете пока ополоснуться.
Гражданка: Что вы, я еще дома вымылась, а по дороге сюда в парикмахерскую успела.
Хозяйка: Тогда чаю? У меня как раз заварился. Пальто можно на вешалку повесить. А вас, если не секрет, по какому делу привлекли?
Гражданка: По статье о национальном достоинстве.
Хозяйка: То есть?
Гражданка: Ну, сочли, что я не совсем достойна своей нации.
Хозяйка: А приговор какой светит, не узнавали?
Гражданка: Говорят, обычно смертный. Я, признаться, подумала, что вы уже исполнительница.
Хозяйка: Нет, куда мне! Что ж вы стоите, проходите за стол. Ой, не разувайтесь, я специально ковер вынесла. А то вдруг заляпается — сами же знаете, какие у них обычно приговоры. Да и люстру сняла. Побьется еще, ходи потом по инстанциям, пока компенсируют! Вам с молоком налить? Очень рекомендую, улучшает цвет кожи. Знаете, даже поговорка есть такая — кровь с молоком.
