Нино и ее призраки - Теплицкая Анна Аркадьевна

– Ну и рассмотрите.

– У вас есть высшее образование? – проигнорировала она хамство.

– Пара незаконченных.

– Поверьте, деятельность решит большую часть ваших проблем. Я понимаю, вам не нужны копейки, которые вы заработаете, – она так сказала слово «копейки», выплюнула эти монетки в мое довольное лицо. – Но включившись в процесс, где решение мелких задач других людей будет стоять у вас на первом плане, вы отвлечетесь от большой проблемы в своей жизни.

– У меня и большая проблема есть? А мне казалось, что я пришла к вам как раз потому, что нет у меня никаких проблем.

– Мы обе понимаем, что это и есть проблема. И договоримся, пожалуй. Если вы не собираетесь выполнить мое задание, то этот сеанс будет для нас с вами крайний.

– Последний, а не крайний. У вас-то наверняка есть высшее образование, давайте хотя бы вы будете говорить правильно.

Глава 2

К психологше я и так больше не собиралась, поэтому ее угроза на меня не подействовала. Было около шести вечера. Благо она принимала на Владимирском проспекте, через Щербаков переулок я довольно быстро доковыляла до улицы Рубинштейна. Питер подмерзал под стальным туманом, делал мой привычный по этой улице маршрут опасным для жизни. Благодаря плохому зрению я увидела молящегося рядом с баром кролика, хотя это была всего лишь черно-белая кошка.

Прямо за стойкой я пропустила пару бокалов, размышляя о своей налаженной по большому счету жизни. Я была собой довольна. Круто, что я умнее психологши с кучей дипломов. Может, пора уже самой начать практиковать? Они мыслят шаблонно, дают затертые советы, и я бы вполне могла…. Толку от нее совсем немного. Неужели она не могла дать мне ни одной зацепки, как решить проблему, которую я условно обозначила как «скучно до смерти». В конце концов, разве это не ее работа – разобраться, что именно я скрыла под такой формулировкой? Она не продвинулась в этом ни на йоту.

Я сделала глоток: как грузинская женщина, выросшая в Мцхете, я относилась к вину как к одной из разновидностей безалкогольных напитков. Во времена сухого закона в Тбилиси всегда можно было купить хорошее вино. Есть чай, кофе, вино, лимонад и вода, меня так с детства учили. В этом я, кстати, видела противоречие: если для грузин выпивка – элемент выработанного социального кода, а я умею и люблю получать от спиртного настоящее удовольствие, так, может, никакая я не грузинка, а самая обычная русская алкашка? Мне эта мысль не понравилась, я покачала головой, допила бокал и направилась к дому.

Вход через черную лестницу был закрыт, поэтому мне пришлось делать большой крюк и заходить в дом через парадную с набережной Фонтанки, на что было потрачено еще минут семь. Мы занимали лучшую квартиру в доме. Пока я пыталась открыть ее дверь, крепко ухватив тремя пальцами ключ, старательно проворачивала его в скважине положенное количество раз он, зараза, стал подаваться совершенно в другую сторону, что меня вначале потрясло, а затем разозлило. Ах, сучок… я сжала его посильнее и всем телом подалась влево: при этом маневре каблук заскрежетал, но ключ боролся исправно, обнаруживая в себе недюжинную силу. От натуги я даже взмокла. Тут послышался щелчок, ключ таки вырвался из моих рук, дверь открылась, и я ввалилась в прихожую.

– Дура, что ли?

Это был человек, которого я меньше всего ожидала встретить в такое время дома, – мой муж Алексей Александрович. Комичнейшая трагедия брака – вы начинаете жить вместе, чтобы существовать раздельно.

– Ты???

– Понятно, пила опять, – сказал он, втягивая носом воздух. Посмотрел на мои грязнущие сапоги и расстегнутую сумку.

– Я не пила. Два бокала всего.

– Где же два, как минимум пять.

– Может, и пять, – сказала я и протиснулась мимо него в прихожую. – Ты какими судьбами?

– Живу я здесь.

– Ааа… – Я села на пол, стянула один сапог, затем другой. – Редко ты об этом вспоминаешь, к сожалению.

– Проходи давай.

На кухне сидели, болтая ножками, оба наших сына. Старший, Давид склонился над тетрадью и, задумавшись, рукой тер складку между бровей, младший с беззаботным лицом рисовал каракули. Няня, как последняя сука, смылась в одно мгновение.

– Папа! – закричали они оба, как потерпевшие. – Ура! Ты сегодня так рано! − меня они проигнорировали.

– Поможешь с уроками? – сказал Давид. – Мама в математике не шарит.

– Мама ни в чем не шарит, – сказала я, села и закрыла голову руками.

– Тогда тащите пеналы и чистые листы бумаги, – велел Алексей Александрович.

Дети рванули в комнату, толкаясь, подставляя друг другу подножки: они уже смекнули, что так бежать гораздо веселее. Муж мой открыл холодильник и вдруг задал пренеприятнейший вопрос:

– Что на ужин?

«Все несчастливые женщины несчастливы по разным поводам, – подумала я. – Кого-то раздражает, когда муж ужинает не дома, кому-то, наоборот, впадлу готовить».

– Ты не мог поесть в городе, что ли? – с неудовольствием спросила я.

– У меня для этого дом есть.

Так вспыхнула очередная ссора. Начинается разговор о том, что неплохо бы мне хотя бы иногда готовить. Я говорю: «Какой в этом смысл, если обычно по вечерам тебя не бывает дома». Он говорит: «У тебя дети есть». Я говорю: «Детям готовит няня». Начинается спор. Который быстро перепрыгивает с одного предмета на другой. «Ну, да это давно известно, всегда так: ты сказал…» – «Нет, я не говорил». – «Стало быть, я вру, да?!.»

Дальше – больше. Он говорит невозмутимо: «Да замолчи уже», – или что-то в этом роде. К моей великой досаде, когда я дохожу до истерического припадка, он молчит или отвечает спокойно, словно мое поведение его забавляет и не более того. Я могу взбесить его по-настоящему, только если вовлекаю детей в нашу ссору. Поэтому я выскакиваю из комнаты, бегу в детскую. Он старается удержать меня, чтобы договорить, успокоить, хватает за руки: «Ну хватит, Нино, не начинай». Меня уже несет, я прикидываюсь, что он сделал мне больно, и кричу: «Мальчики, ваш отец бьет меня!» Он в ответ, повышая голос: «Хватит истерить при детях!» «Ведь это уж не в первый раз!» – или что-то в этом роде. Дети бросаются ко мне с плачем. Я успокаиваю их. Он говорит: «Не притворяйся!» Я говорю: «Для тебя все притворство! А я несчастна, и дети мои тоже! Все это твоя вина!» – «О господи, да когда же это уже кончится», – говорит он и уходит на балкон курить. Я ухожу в гардеробную. «Я уезжаю!» – кричу и собираю вещи. Он спрашивает куда. Я не отвечаю. «Ну и черт с тобой».

Мы познакомились тринадцать лет назад: «Девушка, у вас бензобак с другой стороны». Довольно быстро поженились. Потом мальчики – старший Давид, младший Матвей. Муж сначала любил меня, даже очень. Всем сердцем мужчины, который почти на десять лет старше своей хорошенькой жены. А потом случилась первая ссора – из-за телевизора, который он забыл выключить на ночь. А потом вторая. «И стало быть, первая не была случайностью, а это так и должно быть, и так и будет».

Критическим положение стало год назад.

Муж, человек состоятельный, стал еще более занят, чем прежде. Он работал в службе внешней разведки, в каком-то специальном отряде, про который никто ничего не знает. То есть каждая минута жизни Алексея Александровича была занята и заранее распределена. Я откровенно скучала.

– Ты вышла замуж за офицера, который на десять лет старше тебя, – говорила мама. – Чего же ты ожидала? Безудержного веселья?

Мама очень мудрая. Сибирячка, которая всю жизнь прожила с суровым человеком по имени Тамаз Кецховели и наконец смогла найти в браке безмятежное одиночество. Она много курила и мало говорила. Но если все-таки говорила, то непременно что-то очень мудрое.

– Я думала, он будет любить меня с каждым годом все крепче, ну уж всяко не наоборот.

– Разве ты что-нибудь сделала для этого?

– Он меня предал, мама. Он обещал мне, что мы всегда будем вместе, только я все время одна.

– Все женщины одни.

– Меня это не устраивает.