Общество самоубийц - Хэн Рэйчел

Где-то в здании хлопнула дверь. От ее глухого удара сердце Лии опять застучало.

Никаких аплодисментов не будет. Ее запишут в Потенциальные угрозы, как темноглазого Денниса Чжана, который как-то раз, играя в догонялки, поставил подножку другому мальчику. Все дети, как положено, носили защитные щитки, но тот мальчик умудрился поцарапать лодыжку, и его родители пригрозили подать в суд. Деннис Чжан исчез. Ходили слухи, что его перевели в школу для недосотенных где-то во Внешних округах.

Лия гладила спутанный мех Домино, пытаясь осознать, что она натворила. Он мертв, сказала она себе. Я это сделала. Я превратила его в эту холодную липкую штуку. Лия подождала, но ничего не произошло.

Вентиляторы на потолке кружили над ней, как хищные птицы. Лия прикрыла дверцу пустого троттера. Вернувшись к своей парте, она достала из рюкзака аккуратно свернутый коричневый пакет с завтраком и, вынув из него чипсы из кейла и питательные батончики, засунула туда Домино головой вниз.

Коридор был восхитительно пуст. Лии казалось, что стук ее сердца эхом разносится по пустому проходу. Она все время ждала, что откуда-нибудь выскочит учитель или кто-то из одноклассников, что ее заметят, изобличат, поднимут крик. Она крепче сжала бумажный пакет потными руками.

Лия шла по коридору словно призрак, под коленками у нее выступал пот, челка слиплась. Мусорный контейнер стоял за школой. Приподнимая его скрипучую крышку, Лия задумалась, не полагается ли ей что-нибудь сказать — она видела, что убийцы в кино так делают. Он был хорошим кроликом и любил, когда его гладят, что-нибудь такое. Но стоило только подумать про сопящий нос зверька и его бархатистую шерстку, и в Лии пробуждалось то же чувство, что и раньше — странный жаркий комок внутри, от которого хотелось кричать и пинаться. Она подняла пакет над головой и забросила в мусорный контейнер.

Поскольку Лия оставила дверцу троттера незапертой, все решили, что Домино сбежал. Весь день они прочесывали коридоры и кладовки, ползали на четвереньках, заглядывая под парты, зовя его по имени, будто кролик мог ответить.

Лия во всем этом активно участвовала. Сначала она сильно нервничала — ей казалось, что у нее на лице написана вся правда. Но как только Лия поняла, что никто ни о чем не догадывается, что все думают, будто дело в беспечности бедной Бетти, она разошлась вовсю. Она звала Домино громче всех и так тщательно обыскала заднюю часть классной комнаты, что колени у нее почернели от пыли.

Когда в тот день мать забирала ее из школы, Лия была в прекрасном настроении. Она рассказала про Домино, про то, как загадочно он исчез и какой был пушистый и послушный. Она сказала, что очень надеется, что зверька не переехала машина, что он поселился в хорошем саду, где растет много салата и помидоров. Она спросила мать, забирают ли кроликов на небеса, как собак. Она все говорила и говорила, и замолчала, только когда по пути к машине они прошли мимо мусорного контейнера.

Глава тринадцатая

Шелковые юбки и рукава легко скользили сквозь Аньины пальцы. Каждое платье называлось по цвету: «Серый мех», «Розовый айсберг», «Синий рассвет» и тому подобное — первый признак того, что в этом магазине, в этом торговом центре нет ничего ей по карману.

Покачивая элегантным пучком на макушке, продавщица шла за Аньей, поправляя вешалки, как только та отходила от них. Плотно сжатые губы, деловитая походка — всем своим видом и даже дыханием продавщица излучала неодобрение.

Со стоек Анья ничего не снимала — ей достаточно было идти по магазину и вести рукой по текучим шелкам. Это очень успокаивало, почти как медитация. Даже присутствие нервной продавщицы не нарушало ее внутренний покой.

— Хотите что-нибудь померить? — энтузиазма в интонации продавщицы не чувствовалось, но она сохраняла некоторую дистанцию — не столько из вежливости, сколько из уважения к Аньиным блестящим волосам и к гладкой коже. Даже нестриженые волосы до пояса и поношенное пальто с оторванной пуговицей не могли скрыть того, что Анья, несомненно, долгоживущая.

— Ну давайте, — согласилась Анья, повернувшись к продавщице.

Последовала пауза. Продавщица приподняла выщипанную бровь, явно чего-то ожидая.

— Что вы хотите примерить? — произнесла она наконец.

— А-а, — сказала Анья, снова повернувшись к вешалкам, — ну, может, это?

Она вытянула наугад одно из платьев. Продавщица поморщилась, глядя, как его кружевной подол волочится по плюшевому ковру.

— Одна из самых популярных наших моделей, — сказала она, поспешно забирая платье у Аньи и поднимая его длинную юбку на руки, словно младенца. — «Золотой пион», — добавила она почтительно.

На вытянутых руках продавщица донесла платье до примерочной. Она отодвинула тяжелую штору, за которой со всех сторон находились зеркала, и повесила платье на позолоченный крючок в стене. Потом она легонько погладила его, будто домашнего любимца.

— Позовите, если вам что-нибудь будет нужно, — сказала она Анье, задвинув за ней штору.

Анья, неспешно раздевшись, оставила одежду в куче на полу. «Матери понравилось бы», — подумала она, трогая гладкую холодную ткань, сверкавшую в теплом свете ламп. Анья такое не носила. Слишком красивое.

Но она все равно его надела. На ощупь платье казалось таким нежным, что Анье захотелось почувствовать его на коже. Текучая, как молоко, розовато-золотистая ткань скользнула по телу мягкими волнами. Анья повернулась к зеркалу, выставив одну ногу вперед — передразнивая привычные движения матери, когда та мерила платья перед выступлением.

Только вот когда Анья увидела себя в зеркале, она почувствовала, что в ней вскипают какие-то странные эмоции. Она вдруг начала замерзшими пальцами разглаживать на себе ткань, а волосы собрала одной рукой вверх, изобразив что-то вроде прически. Несколько прядей упали по сторонам лица, в мягком театральном свете примерочной они казались темнозол отыми.

Слезы она сначала заметила в зеркале и только потом почувствовала на лице. Они полились из глаз быстрым и горячим потоком. Анья не осела на пол, не издала ни звука, не закрыла лицо руками. Она просто стояла, приподняв волосы одной рукой, и щеки ее блестели от безмолвных слез.

— У вас все в порядке? — чопорный голос продавщицы, словно ножом, прорезал атмосферу примерочной.

Анья отпустила волосы.

— Да, — ответила она. — Очень красиво. А вы не могли бы принести мне платье другого оттенка? Что-нибудь синее или серое?

— Да, конечно.

Через минуту продавщица просунула за шторку вешалку с новым платьем такого же покроя, но в синих тонах.

— «Морские волны в сумерках», — объявила она.

Анья вытерла слезы и переоделась в синее платье. Теперь она смотрелась в зеркало сосредоточенно и по-деловому. Она впервые появится на публике в новом качестве. Анья не сомневалась, что слухи уже разошлись, но скоро всё будет объявлено официально, как положено. Придет много народу, соберутся важные люди. Будет оркестр. Может, она даже сыграет.

«Морские волны» не годились — этот оттенок синего придавал лицу Аньи нездоровый цвет. Ей не обязательно выглядеть модной красавицей, но смотреться представительно, вызывать уважение — необходимо. В конце концов, она брала на себя серьезную роль.

— Не подойдет, — сказала Анья. — Принесите мне еще несколько вариантов, пожалуйста.

— Да, конечно. — Она прямо-таки увидела через занавеску поджатые губы продавщицы.

Множество платьев спустя Анья снова посмотрела на то, что примерила первым. Его она повесила, а не кинула в разноцветную кучу на полу. Свободный воротник-хомут, силуэт, заставляющий бедра выглядеть стройнее, низко вырезанная спина — Анье казалось, что это призрак платья из прошлого, которое мать когда-то аккуратно расправляла на себе перед каждым концертом.

В торговом зале зашумели голоса, кто-то ахал, охал и хихикал. Зашуршала ткань, продавщица начала называть новые цвета («Морские брызги перед рассветом», «Розовое серебро»).