Общество самоубийц - Хэн Рэйчел

— Чуть больше ста.

— Охренеть.

— Ну да, я и сама так часто думаю.

— Почему? Это как-то неожиданно. Сколько я ни встречал долгоживущих, они считали, что это с нами что-то не так. Не с ними. Что это мы ущербные.

Анья рассмеялась.

— Я родом оттуда, где все ущербные.

— И где это? — спросил он. Теперь в его голосе не чувствовалось насмешки.

— Швеция, — название вырвалось у нее как вздох.

— А, Швеция. Зима, блины, универсальное здравоохранение. И зачем ты оттуда уехала?

— Даже не знаю, — вздохнула Анья.

«Детка, приходи же ко мне». Бранко нажал на тормоз.

— Все, приехали.

Машина стояла у причала. Вдали лесным пожаром вспыхивали и гасли огни Манхэттена и Бруклина, рассыпая по темной воде танцующие золотые искры. Где-то в этом лесу зданий скрывалась и сырая молчаливая комната, где жили они с матерью. Анья сидела с Бранко в машине, любуясь резкой красотой раскинувшегося над ними ночного неба, и одновременно чувствовала, как вокруг нее смыкаются стены этой комнаты.

Глава четырнадцатая

Поездка в гости к отцу осложнялась тем, что надо было пользоваться метро.

— Никаких автомобилей группового пользования, — сказал Кайто, перед тем как они попрощались. — Кто угодно может тебя выследить.

— Да кому надо за мной следить? — засмеялась Лия, но потом вспомнила про Наблюдателей. Об этом она отцу не рассказывала — ни о Наблюдателях, ни о «Восстанавливаемся вместе». Лия боялась, что Кайто это отпугнет и он снова исчезнет, поскольку опасается, что его найдет Министерство. И она согласилась поехать на метро.

Она уже несколько десятилетий не пользовалась этим видом транспорта. Отчасти дело было в деньгах и статусе — чем больше ее повышали по службе, тем чаще она ездила на недешевых автомобилях группового пользования. Отчасти ее, как и большинство долгоживущих, заставляли больше ходить пешком рекомендации по борьбе с сидячим образом жизни. А еще обжитая ею территория с годами сильно сузилась, но как это случилось, Лия сама толком не заметила. Теперь почти вся ее жизнь проходила в самом центральном из Центральных округов, где любое нужное ей место находилось, как это называется, в шаговой доступности.

Лестница, которая вела в вестибюль станции метро, была забита народом. Лии стало интересно, куда едут все эти люди. Она разглядывала твердый подбородок гладко выбритого мужчины, тащившего спортивную сумку размером почти с него самого, тусклые красные глаза старушки, кожа которой напоминала темную гофрированную бумагу, толстые пальцы бизнесмена, крепко державшие планшет, и ей хотелось знать, есть ли и у них свои секреты. Не боятся ли они, что за ними следят.

Вестибюль был залит ярким искусственным светом — Лия почему-то ожидала, что там окажется темнее. Покупая билет в стареньком автомате с ненужной теперь прорезью для монет, она внезапно почувствовала на себе чей-то взгляд. Лия мигом забыла про билет и принялась лихорадочно оглядываться по сторонам.

— Дамочка, вы закончили? Если вы вдруг не заметили, тут очередь, — произнес стоявший за ней мужчина.

Лия, все еще напряженно изучавшая толпу в вестибюле, никак не отреагировала. Она вдруг отчетливо ощутила, что за ней следят. Но никого подозрительного не заметила — вокруг были только потоки движущихся в разных направлениях пассажиров.

— Да послушайте же! — возмутился все тот же мужчина. Лия глянула на него так, что он замолчал.

Никого тут нет. Никто за ней не следит. Лия встряхнулась, взяла билет и поехала на эскалаторе вниз. В поезде она вставила в уши наушники и достала планшет, чтобы разобраться с почтой.

Поезд уже отъехал от станции, как вдруг в ее почтовом ящике отобразился значок непрочитанного сообщения. Отправитель неизвестен. Отец, наверное. Лия открыла письмо.

Сразу запустилось видео. Сначала она решила, что оно рекламное, и чуть было не выключила. Но что-то в лице мужчины показалось Лии знакомым, и она поднесла экран ближе к лицу.

— Я старался изо всех сил, — сказал мужчина на видео. — У меня диверсифицированный портфель органов, я в него инвестировал как полагается, мне этого хватит на несколько жизней. Но как я ни пытаюсь, не могу игнорировать то, что творится вокруг. Это неправильно. Неправильно, что эти… эти сроки определяются при рождении, что какой-то алгоритм решает, кому сколько жить.

Портфель органов.

Камера вдруг показала лицо мужчины крупным планом. Это оказался один из членов семейства Масков — тех самых клиентов, которых «Лонг Терм Кэпитал Партнере» предположительно потеряла из-за Лии, из-за того, что за ней ходили Наблюдатели.

— Вы правда считаете, что недосотенные действительно «недо−», что они действительно ниже нас? Кто решает, кому достанутся «Умная кровь», импланты, сеансы ухода?

Лия лихорадочно пыталась понять, с какой стати он ей это послал. Из-за потерянного контракта?

— Мы считаем, что если найдем долгоживущих с нужными генетическими данными, то сможем найти окончательное решение демографической проблемы. Бессмертие. Больше не придется беспокоиться об уровне рождаемости. Но может, решение уже у нас под носом?

Человек на видео отхлебнул из бутылки, которую держал в руке. Сердце у Лии отчаянно застучало, руки стали холодными и влажными. Но она не могла отвести взгляд от экрана. Теперь она поняла, что видео послали не только ей, но Маск смотрел прямо в камеру — глаза в глаза, — будто говорил именно с ней. Лия осознала, что он, скорее всего, уже мертв.

— Но если мы не будем за это сражаться, никто не будет. Мы соучастники творящегося. Все долгоживущие — соучастники. Вы тоже.

Он зажег спичку, поглядел в камеру — на миллионы невидимых зрителей, которые ждали, затаив дыхание.

— Я не вхожу в Общество самоубийц. Мне не близки некоторые их идеи. Но у нас общее дело.

Он поднес спичку к лицу.

— Мы не оставляем себе выбора.

Ее отец жил на конечной станции линии метро. «Жил» звучало странно, будто он давным-давно тут поселился, а не просто нашел квартиру на время. Хотя откуда Лии знать? Может, он и давно тут поселился, в двух часах на метро от квартиры ее матери в Третьем округе, сделал вид, что пропал, но на самом деле пользовался той же системой водоснабжения, тем же общественным транспортом, смотрел в то же ночное небо. Может, он прятался у них под носом все эти восемьдесят восемь лет.

Лия торопливо пошла к ближайшей лестнице. Ей хотелось, чтобы память о видео, которое она только что посмотрела, осталась под землей, хотелось сбежать от этой картины — наследник Масков подносит зажженную спичку к своему смоченному спиртом языку.

Выйдя из метро и оказавшись на дощатом настиле, который тянулся вдоль набережной, она увидела светлое яркое небо, а вдали — сверкающую в лучах солнца поверхность моря. Ветер лизнул ее в щеку, и, повинуясь смутному порыву, Лия высунула язык, чтобы лизнуть его в ответ. На мгновение она забыла про видео, забыла даже про то, что встречается тут с отцом. Она хотела попробовать на вкус соль, содержавшуюся в воздухе, но не ощутила ничего, кроме жгучего холода, и снова закрыла рот.

— Красота, правда?

Лия повернулась. Отец стоял у выхода; на нем были темные очки, и когда он улыбался, его скулы касались нижнего края оправы.

— Папа, — сказала она. А потом вдруг бросилась к отцу и крепко обняла, уткнувшись лицом ему в грудь.

От него пахло сухими ветками. Дымом и плесенью, чем-то, что всю зиму держали в кладовке. Прошло столько лет, и запах его, изменившись, остался узнаваемым.

Кайто осторожно положил руки ей на плечи, но как следует не обнял. Смутившись, Лия в конце концов отпустила его.

— Хорошо доехала?

Она было кивнула, но потом покачала головой:

— Мне прислали на почту видео. От Общества самоубийц, ну знаешь.

— Правда? — он явно удивился.

— Может, тебе такое не попадалось. Они называют себя активистами, но на самом деле они просто террористы. Они… ну, они делают ровно то, что подразумевает название, — Лия вздрогнула и поплотнее закуталась в пальто.