Общество самоубийц - Хэн Рэйчел

— Самоубийства, — сухо произнес отец и прищурился, глядя на солнце.

— Ну да, — подтвердила Лия. — Просто человек на последнем видео, я… Я его знала. Один из Масков.

Кайто все еще смотрел куда-то вдаль и никак не отреагировал на это имя.

— Ты наверняка помнишь Масков. Одно из семейств — основателей медтехнологической отрасли. Ну и мы как раз на работе готовили для них предложение. Существовал шанс, что они станут работать с нами. Для ЛТКП это была бы крупная победа. — Хотя с учетом видео все это уже неважно.

— Давай прогуляемся, — предложил отец.

Лии показалось, что он думает о чем-то своем.

— Я думала, мы пойдем к тебе, — сказала Лия, хотя ветер, игравший ее волосами, манил гулять. Но ей настоятельно требовалось увидеть, как отец живет. Необходимо связать его с чем-то конкретным — с мебелью, одеждой, зубной щеткой возле умывальника. Она хотела знать, как он развешивает рубашки, убирает ли постель, полный у него холодильник или пустой.

— Пойдем, — согласился отец. — Только я хочу сначала кое-что тебе показать.

Он пошел вдоль настила; Лия держалась рядом.

— А я и не знала, что это все, — она махнула рукой в сторону моря, — тоже часть города.

— Про это мало кто знает. Сюда давно никто не ездит, — вздохнул отец. — Не понимаю, почему так.

— Ну, наверное, когда думаешь про Внешние округа, просто не приходит в голову, что тут есть такие места, — предположила Лия.

Как же это случилось? Когда именно ее жизнь оказалась так тесно привязана к офису, дому, округам с Первого по Третий? И ведь так жили все, кого она знала — Тодд, Цзян, все. Вот почему везде всегда была такая толпа, хотя количество населения падало. Как будто чем меньше людей, тем больше им требовалось цепляться друг за друга. Лия окинула взглядом окружавший ее простор и огромный сияюще-голубой небесный свод, посмотрела на пустой настил вдоль набережной.

— Тут так пусто, — сказала она.

Отец кивнул.

— За городом еще хуже. Там даже более пусто, чем ты можешь себе представить.

— За городом? — повторила Лия.

Кайто помедлил, потом опять заговорил:

— Выехав за пределы города, можно намотать десятки, сотни миль и не увидеть ни единого живого существа. Брошенные деревни, небольшие городки, повсюду рассыпающиеся от старости дома. Есть, конечно, и другие мегаполисы для долгоживущих — Бостон, Лос-Анджелес, Чикаго. Такие же, как Нью-Йорк. Клиники обычно находятся там. Совсем обойтись без них мне не удалось.

Лия, продолжая шагать по настилу, промолчала — во время последней прогулки с отцом она поняла: для того чтобы Кайто начал что-то рассказывать, надо научиться держать паузу.

— Давным-давно, когда я только уехал — сбежал, — я постарался скрыть свои следы. Достал фальшивый паспорт, кучу денег за него заплатил. Отрастил волосы, долго ни в одном городке не задерживался. Я нашел какую-то небольшую клинику в торговом центре в захолустье. И выяснил, что мой новый паспорт отлично действует! Я больше не был Кайто Кирино, но все равно меня допустили к базовым процедурам продления жизни и ухода, все мои биоданные прекрасно подходили к моему имени по новым документам. Я просто поверить не мог в свою удачу. Неужели в нашем мире, где так развита сеть связи, где не обойтись без биометрического сканирования, мне сошло с рук такое?

А потом я как-то раз глянул на экран оператора, к которому стал ходить. Милый молодой человек, ну то есть, скорее всего, он был постарше меня, но ты понимаешь, что я имею в виду. В общем, посмотрел на этот экран — сплошные цифры, диаграммы рассеяния и графики тенденций, разные буквенные обозначения и коды. Ну ты себе представляешь, как это выглядит. И вдруг я разглядел внизу экрана надпись мелким шрифтом «Кайто Кирино». — Он негромко рассмеялся. Прозвучало это неприятно. — Они знали, кто я. Они все время знали, где я. Я думал, мне удалось провернуть грандиозный побег, а на самом деле меня просто отпустили. И тут я понял — да всем наплевать. Я не беглец. Они совсем не хотят меня вернуть. Ну да, меня записали в антисанкционники, но пока я не суюсь в их города, в их цитадели жизнелюбия и долгожительства, не сбиваю драгоценные инвестиции Министерства с пути истинного своим так называемым антисанкционным складом ума, всем просто наплевать.

Они остановились. Голова у Лии шла кругом. Она ничего не понимала. Если дело обстоит так, то почему же он вернулся? Ведь тогда его рано или поздно поймают и будут судить за преступление, совершенное много лет назад.

— Смотри, — сказал отец, указывая куда-то вперед.

Лия удивленно моргнула. Сначала она даже толком не поняла, что это перед ней. На фоне неба виднелись темные фигуры из переплетенных металлических петель и изогнутых деталей, будто у моря стояли какие-то экстравагантные скульптуры. Потом ее глаза привыкли к свету, и Лия разглядела выцветшую карусель, ржавеющие рельсы «американских горок», неподвижно стоящие фургончики автодрома.

— Я все хотел сводить тебя сюда, когда ты была маленькая, — сказал отец, повернувшись к Лии. Он поднял темные очки на лоб и теперь щурился от солнца. — Но Уджу не разрешала. Говорила, что это безумие, что это опасно, что это место надо закрыть. Его и правда через пару лет закрыли, но так и не снесли и нового ничего не построили. Численность населения сокращалась, долгоживущие селились все ближе и ближе к центру, цена на землю упала. Никто не захотел покупать этот участок.

Он помолчал, потом повторил едва слышно:

— Подумать только, их так и не снесли.

— Если тебя никто не искал там, почему ты вернулся? Это же ну наверняка опасно, — сказала Лия. — Что ты здесь делаешь?

Кайто задумчиво посмотрел на заброшенный парк аттракционов, перед которым они стояли, потом повернулся к Лии, хмуря лоб. Взгляд у него был напряженный.

— Не могу тебе сказать, дорогая. Пока не могу. Но очень важно, чтобы никто, кроме тебя, не знал, что я здесь. Можешь обещать, что никому не скажешь?

Лия подумала про Наблюдателей, которые сидели у нее на кушетке, копались в ее дисках, пили чай из ее кружек. Про Цзяна, который недавно ввел в офисе политику открытых дверей — из-за нее, о чем Лия знала. Про Тодда, который каждый раз, когда она выходила из дома, назойливо интересовался целью ее прогулки.

Небо было такое светлое, что казалось скорее белым, чем голубым. Лия подумала о том, как много-много лет назад Кайто упрашивал мать позволить ему сводить дочку в парк аттракционов, и сказала:

— Конечно. Обещаю.

Отец снимал крошечную — размером со спальню Лии — студию, но в этой маленькой квартирке было очень светло благодаря большому окну, которое выходило на улицу. У дальней стены стояла узкая односпальная кровать, у окна — заваленный бумагами стол. Угол занимал кухонный уголок с раковиной и микроволновкой, под кухонным столом прятался мини-холодильник. Центральное место в комнате занимал огромный стеклянный обеденный стол, за которым вполне могли со всеми удобствами рассесться четыре человека. На одной стене висел постер в черной пластиковой рамке со скучным сельским видом — такие обычно встречаются в клиниках или у парикмахеров.

Отец жестом предложил Лии сесть у стола, а сам остался стоять у раковины, сложив руки на животе. Чувствовалось, что ему немного неловко.

— Извини, но ничего поудобнее предложить не могу. Хозяин отказывается убрать этот кошмар.

Лия выдвинула один из пластиковых стульев и устроилась на краешке.

— Воды хочешь? К сожалению, ничего другого у меня нет.

Она рассеянно кивнула, продолжая жадно рассматривать комнату. Тут было чисто и почти пусто. Ни сваленной в кучу одежды, ни раскрытых книг на кровати, ни мятых пакетов с чипсами, ни окурков. По этому жилью невозможно было понять, как жил ее отец.

Он налил в стакан воды из-под крана и поставил его перед Лией со словами:

— Самая обыкновенная вода.

Кайто выглядел виновато, поэтому Лия старательно изобразила, как ей хочется пить и с каким удовольствием она пьет воду. Ей хотелось сказать отцу, что извинений уже достаточно, но не знала, как это сделать.