Общество самоубийц - Хэн Рэйчел

Во всяком случае, так было до недавнего момента, поправила сама себя Лия.

— На прошлой неделе ты не приходила, а я хотела тебя поблагодарить за то, что ты разрешила мне переночевать и поделилась со мной своей музыкой, — сказала Анья.

И Лия внезапно поняла, что Анья не видела ее на той вечеринке. Она не догадывается, что Лия знает о ее высоком положении в антисанкционном Обществе, и не имеет представления, что высокий сутулый человек в поношенном блейзере — отец Лии.

Анья просто не понимает, что Лия не такая, как она, снова подумала Лия. И тут ей в голову пришла идея.

— Да все у меня в порядке, — сказала Лия. — Я просто… Я не понимаю, чего от меня хотят.

Анья кивнула, все еще придерживая Лию за локоть.

— Я вот тут подумала, — произнесла Лия драматическим полушепотом. — Я недавно видела одно из этих видео, ну знаешь, антисанкционных. Как там они себя называют — Общество?

Выражение лица Аньи не изменилось, но Лия почувствовала, что пальцы ее напряглись.

— Хотелось бы мне с ними как-то связаться, — продолжила она, чувствуя, как сердце стучит в груди.

— Зачем? — спросила Анья. Ее лицо не выражало ничего, кроме чистого интереса, и смотрела она на Лию так же внимательно, как на своих собеседников на вечеринке.

Лия пожала плечами, как минуту назад это сделала Анья.

— Да не знаю. Может, это глупо, но… — она сделала паузу. — Может, хоть они меня поймут.

Анья долго рассматривала ее лицо. Лия старалась не проявлять никаких эмоций, но ладони у нее вспотели, а сердце билось о грудную клетку. Уж конечно, Анья ее раскусит, думала она.

Наконец Анья прокашлялась и сказала негромко:

— Не стоит об этом здесь.

Она пошарила в большой сумке, висевшей у нее на плече, огляделась, снова повернулась к Лии и сунула ей что-то в ладонь.

— Если захочется поговорить, я к твоим услугам. Хочу отплатить за одолжение.

Сверху донеслось приглушенное хлопанье.

— Мне пора, — нахмурила брови Анья. — Я им скажу, что не сумела догнать тебя на улице.

Лия кивнула, сжимая в пальцах карточку, которую дала ей Анья.

— Спасибо, — ответила она.

Анья улыбнулась, и на мгновение глаза у нее засветились, а бледные щеки слегка порозовели. Лия почувствовала себя почти виноватой.

Глава двадцать пятая

В здании было как минимум пятьдесят этажей — вполне нормальная высота. Но его стальной каркас выглядел серым и тусклым, а окна имели фиолетовый оттенок из-за низкоуровневой защиты от ультрафиолетового излучения. Находилась многоэтажка в той части города, которую когда-то рекламировали как новый центр на границе между Внутренними и Внешними округами. Сроки жизни тогда только начинали расти, фармацевтический бум был в разгаре, и жилья для людей — и представителей новых поколений, и тех долгоживущих, кто отказывался уходить в отставку, что позволяло компаниям медтехнологической отрасли воспользоваться накопившимися демографическими дивидендами, — требовалось все больше. Район, постепенно захватывая приморские территории, активно разрастался, а инфраструктура за темпами строительства не поспевала. Вскоре автомобилей на дорогах стало даже больше, чем раньше, и большую часть суток они ползли в исполинских пробках со скоростью меньше десяти километров в час. Стало ясно, что ходить пешком удобнее и быстрее — тем более что метрополитену пришлось нанимать специальный персонал, которому вменялось в обязанность запихивать пассажиров в переполненные поезда, не вмещавшие всех желающих.

В итоге проект признали величайшей в истории ошибкой городского планирования, но, как водится, слишком поздно. Снести небоскребы, чтобы расширить дороги, было невозможно, а для любой серьезной реконструкции метро пришлось бы закрывать целые ветки, что грозило глобальным транспортным коллапсом.

Таким образом, ходьба стала естественным способом передвижения, а здания в Центральных округах сделались выше. В новом центре — теперь так его называли в насмешку — дела шли неплохо, хотя все понимали, что дальше наращивать небоскребы по четыре сотни этажей просто невозможно. Тем не менее авторы амбициозных проектов градостроения не сдавались.

Лия всегда думала, что основные отделы Министерства находятся в здании вроде того, в каком расположен ее офис — в каком-нибудь прозрачном небоскребе в Первом или Втором округе. Но ей дали вот этот адрес.

За стойкой приема посетителей сидела безупречно одетая брюнетка с напряженным лицом. В огромном вестибюле, где пол был покрыт ламинатом под мрамор, а стулья — пластиковыми, ее идеально отглаженные брюки казались не к месту. Когда появилась Лия, брюнетка оживилась и расправила плечи.

— Привет, — сказала она с улыбкой.

— Доброе утро, — ответила Лия. — Я бы хотела видеть Эй Джея. Или Джи Кея. Извините, я не знаю их полных имен.

— Да, конечно. А вы…

— Лия Кирино.

— Конечно. Пятнадцатый этаж, мисс Кирино. А дальше просто следуйте указателям.

Каким-то образом брюнетка умудрялась улыбаться, даже когда говорила.

Пока Лия ждала лифта, вестибюль начал наполняться народом. Ей стало не по себе. Еще не поздно. Еще можно уйти. Или придумать, зачем она пришла — например, проверить статус своего дела.

Ей кто-то позвонил. Лия вытащила планшет и сразу узнала номер. Кайто. Она отключила звук и сунула планшет в сумку.

Она вспомнила, как доволен был Джордж, когда произнес имя Дуайта, как у Сьюзен подергивались руки. Она не станет такой, как эти несчастные люди. Ни за что не станет, слишком уж много сил она вложила.

Перед первой беседой с врачами Уджу заплела Лии волосы в две толстые тяжелые косы, которые лежали у нее на плечах, как послушные змеи.

— Они мне не нравятся, — сказала Лия, подергивая пушистый кончик косы. — Они дурацкие. Я с ними выгляжу по-дурацки.

В зеркале она перехватила взгляд матери и автоматически сложила руки на коленях. Много лет спустя Лия описала Тодду выражение лица Уджу как деловое, и благодаря этому правильно подобранному слову смогла многое понять. Уджу всегда казалась Лии скорее работодателем, чем матерью, и этот строгий взгляд, короткий резкий кивок, которым она его сопровождала, слегка приподнятые брови — все это максимально воплощало их отношения. Их семья представляла собой корпорацию, в которой Лия находилась на позиции работника и подлежала регулярным аттестациям, определявшим ее ценность как работника.

— Почему ты это сделала?

Вообще-то ответить на этот вопрос было несложно. Но объяснить матери — практически нереально. Можно было, конечно, попытаться… Рыба-рыба-рыба-рыба. Ощущение, будто она, Лия, существует за невидимым стеклом, отдельно от всего мира, который живет и действует согласно логике, которую ей никак не удается постичь. Жаркие угольки, которые тлеют где-то внутри, разгораются, вспыхивают, и ей хочется что-нибудь схватить, разбить и почувствовать. Потом появляется мерзкое, непонятное Лии чувство — это еще неопознанный стыд. Но огонь должен пылать все сильнее, чтобы она могла почувствовать больше, иначе все, что ей приходится делать, будет неправильно.

Лия некоторое время размышляла, как втолковать все это матери, но потом посмотрела на ее безупречное лицо сердечком, на короткие ореховые кудряшки, которые в свете лампы казались золотистыми, и слова застряли у нее в горле. Лия сообразила, что даже если сумеет открыть правду, Уджу сделает вид, что не поняла. И повернет все так, чтобы вышло, как ей надо.

И потому Лия пожала плечами и сказала:

— Я не знаю.

По лицу Уджу было видно, что ответ ее порадовал. С «я не знаю» можно работать.

— Ну, — предположила она осторожно, — они ведь над тобой издевались, эти ужасные хулиганки? Конечно, физическое возмездие — неправильный способ решения проблем, но череда психических травм сломает любого.

Лия кивнула.

— Постарайся все вспомнить, дорогая. Не упускай ми одной детали. И ни о чем не беспокойся.