Лучшие люди города - Кожевина Катерина

Через неделю в офис позвонили. Ирина взяла трубку и протянула Лене с каменным лицом.

– Мое почтение, Елена Фёдоровна.

Этот голос не предвещал ничего хорошего.

– Добрый день, Павел Валерич. Чем обязаны?

– Видите ли, Елена Фёдоровна, у меня к вам есть одна просьба. На днях начинается путина наваги. Там работы до жопы. У меня есть списочек на двадцать человек, которые у тебя на стройке трудятся. Они мне позарез нужны. Дашь им отпуск на три недели?

– А что, если не дам?

– Так они все равно уволятся.

– Потому что вы их заставите?

– Да бог с тобой. Ты меня за кого держишь? У меня дочка младшая фильмы любит смотреть про вампиров там, про оборотней. Они, как полная луна выходит, превращаются в волков и бегут из дома. Это в их природе. Так и мужики эти. Они этой путины целый год ждут. Хоть ты им миллионы предложи.

– Вы прямо звоните, как у учительницы их отпрашиваете.

– Ну, мы же с тобой цивилизованные люди. Под мою ответственность. Все они к тебе потом вернутся.

Лена почувствовала, что ее загнали в угол.

– Да ты сама ничего подобного-то не видела! Приезжай к нам на рыбзавод, я тебя лично встречу. В пятницу вот и приезжай. Хоть поймешь, ради чего люди тут живут.

– Хорошо, высылайте свой список, я поговорю с начальником стройки.

Пришлось оформлять отпуска. Слишком рискованно было терять целую бригаду. Но никакого доверия к дяде Паше Лена не испытывала. В конце концов, история с красной рекой и отравлением все еще не давала ей покоя. Она никак не могла решить, ехать ли ей на рыбзавод. Внутри копошилось какое-то чувство тревоги и даже опасности. Но все это смешалось с диким любопытством. Вокруг было только и разговоров что про путину. Весь город вел обратный отсчет, в соцсетях появлялись новости, что выше по течению уже замечены первые косяки наваги. Такое чувство, что вот-вот в Крюкове пронесут Олимпийский огонь. И в конце концов Лена решилась. Она соврала Антону, что вынуждена ехать на рыбзавод, чтобы проследить за техникой безопасности. Там ведь как-никак двадцать ее сотрудников. Позвонила секретарю дяди Паши и заказала пропуск.

Лена, кажется, натянула на себя всю теплую одежду, которая была. В свой пуховик не влезла, пришлось заимствовать у Антона. Он нежно похлопал ее по пухлым бокам.

– Как говорила моя бабуля, не мороз заморозит, а шабуры задавят.

На проходной Лену встретила секретарь Сонечка, которая месяц назад преграждала ей путь в кабинет дяди Паши. На Сонечке была короткая рыжая дубленка с круглыми блестящими пуговицами, юбка выше колена и грубые прорезиненные сапоги на толстой подошве, туго стянутые шнурками вокруг ее худых ног.

– Пойдемте, Павел Валерич вас ждет.

Она повела Лену не в административный корпус, а по улице мимо металлических ангаров, бетонных вышек, двухметровых мотков проволоки. И наконец они вышли на площадку, похожую на хоккейное поле. Лена чуть не потеряла равновесие – под ногами блестел гладкий лед. Весь этот каток был завален мерзлой скрюченной рыбой. Несколько человек сгребали ее на «обочину» площадки, в горы выше человеческого роста. Лена вслед за Сонечкой медленно двигалась вперед, прокладывая себе путь сквозь рыбьи развалы, как ледокол Красин. Один из рабочих повернулся, и Лена узнала дядю Пашу. Она даже отшатнулась от неожиданности.

– О-о-о, Фёдоровна пришла! – Лена не сразу поняла, что это он ее так назвал. – Ну пойдем покурим пока. Через полчаса сейнеры придут, поедем в порт встречать.

У деревянного сарая он воткнул лопату в сугроб, снял брезентовые верхонки и достал из бушлата сигареты.

– Не ожидала вас увидеть тут.

– А чего, думала, не барское это дело?

– Ну, не то чтобы.

– Да ладно. Я понимаю. Все хотят в начальники, не хотят руки марать.

– Мне кажется, что каждый должен просто заниматься своим делом.

– Вот именно, золотые твои слова. А то у нас вся страна живет как на пересадочной станции. Врачи, которые мечтают быть шоуменами. Таксисты, которые спят и видят себя олигархами.

Он несколько раз затянулся, выбросил окурок в урну и поднес пальцы ко рту, согревая их в белом облаке густого пара.

Потом закинул лопату в сарай и повел ее к стоянке грузовиков.

– Лезь вон к Серёге.

Лена с трудом забралась в кабину, шелестя болоньевыми штанами. Через пару минут грузовики подъехали к причалу. К берегу приближались два сейнера. Они по очереди выпускали в голубое небо едкий, тягучий дым, как каракатица оставляет кляксы в морской воде. Ветер стих, море тоже не сопротивлялось. Корабли двигались быстро, снимая с его поверхности свежую ледяную пену. По бортам стояли люди в синих и оранжевых куртках. Корабли прислонились боком к бетонному причалу, и закипела жизнь. Кто-то выпрыгнул на берег и стал привязывать сейнеры к металлическим кнехтам, кто-то – обрубать с обшивки ледяную корку. Рыбу, которая лежала на палубе сплошным ковром, с помощью гигантского металлического сита перенесли в грузовики. Дело продвигалось быстро, каждый знал свою партию наизусть. У Лены начала кружиться голова от запаха тины, гнилых водорослей. Стало быстро темнеть. Серёгин грузовик заполнили первым. Он похлопал ошарашенную Лену по плечу и велел садиться. По дороге она спросила:

– А вы сами в море ходите?

– Я-то? Не-е-е. Но с удочкой люблю посидеть. Вчера был выходной, вот ходил.

– Много наловили?

– Ну, много, не много, это неважно. Тут главное – соседа переловить. Вот в чем смысл.

Они вернулись к ледяной площадке, которую уже расчистили для заморозки новой рыбы. Лена вылезла из кабины. К грузовику подбежал рабочий и откинул заднюю стенку кузова. Навага живой рекой выплеснулась на лед. Машина медленно двинулась с места, покрывая землю ровным слоем рыбы. Через несколько минут все четыре грузовика были опустошены. Перед Леной выросло целое поле, которое извивалось и хлюпало. Как будто между рыбами шла смертельная битва. Они хлестали друг друга плавниками из последних сил, замирали, застывали с открытым ртом. Свет фонарей отражался в их блестящей чешуе. Лена отвернулась. Эта агония постепенно сходила на нет, но все еще была невыносима. Подошел дядя Паша.

– Ну как, впечатляет?

– Угу.

– Она скоро замерзнет. Сама. Представляешь, какая экономия на электричестве?

К «рыбному катку» подкрались три дворняги. Они никак не могли решиться и утащить по дохлой рыбине. Принюхивались, отбегали, снова возвращались.

– А вон охранники наши, мы уж их не обижаем. Шурик, Шарик и Рыжуля. Ну пойдем, ладно. Соберем тебе гостинец.

Лена даже не успела возразить, а просто поплелась за ним следом. Дядя Паша подошел к одной из гор мороженой наваги, которую несколько человек упаковывали в большие белые кули. Женщины смеялись и приговаривали, расталкивая добычу по мешкам. «Жуй, жуй, материк огромный».

– Так, девчонки, вот у нас тут гостья из Москвы. Давайте мы ей подарок упакуем?

– Ой, не надо, не надо, – Лена даже замахала руками и отбежала в сторону.

– Да ты, дочка, не отказывайся, не отказывайся. Строганина знаешь какая вкусная? М-м-м. А печенка? Мы в детстве только ее и ждали, пока мамка наважку потрошила. – Самая высокая из сортировщиц, в валенках и лисьей шапке, уже закинула в отдельный мешок штук десять искореженных рыбин.

– Не отказывайтесь, Лен Фёдоровна, – он сказал это так, как будто был не хозяином завода, а ее учеником.

Лена взяла увесистый мешок.

– Спасибо.

Когда она уже подходила к дому, позвонил Антон.

– Малыш, я в магазине, ты что на ужин хочешь?

– Что угодно. Только не рыбу.

Предсмертные пляски наваги все еще стояли у нее перед глазами. Она развязала мешок и высыпала все содержимое у помойки – для собак.

Глава 40

Дядя Паша сдержал слово. Ровно через три недели двадцать рабочих вернулись в строй. До праздника оставалось полмесяца. Все валилось из рук, подрядчики срывали сроки, Марина и Ирина успели повздорить. Первая настаивала, что для концерта Татьяны Бурановой нужно заказать дым-машину. Вторая переживала, что крюковский осветитель спалит ее задолго до начала торжества. Они не разговаривали полдня и на обед ушли порознь.