Стон дикой долины - Аскаров Алибек Асылбаевич

— Хватит, аже, не горюйте! — принялся успокаивать ее Рахман. — Какая из девушек, которые собрались вон там, в гостиной, вам больше нравится? Только покажите — мы обязательно сделаем ее сегодня вашей невесткой, иначе не быть нам джигитами!

Поскольку затеплилась искорка надежды, Катипа-ажей утерла слезы, с благодарностью глянула на Рахмана и сказала:

— Миленькие мои, хорошая девушка может и в кособокой лачуге жить. Я буду рада любой, что станет супругой моему мальчику, хозяйкой и опорой этому шаныраку. Спросите у Казтая, пусть сам выберет.

— Апа, откуда мне знать... — попытался увильнуть Казтай.

— Как это, откуда?

— Мне, вообще-то, все равно... Лишь бы женщиной была.

— Эй, бестолковый, мужчина ты или нет? Мы тебя по-человечески спрашиваем, какая из девушек тебе нравится? Покажи!

— Все нравятся... Они все хорошие! Выберете для меня сами, — едва ли не взмолился Казтай.

— Тогда как... Ты, выходит, сразу всех хочешь заполучить в жены?! — усмехнулся один из парней.

Шутки шутками, но уже в следующее мгновение устроившиеся в передней джигиты принялись выбирать, кого сосватать Казтаю, подвергая сидящих в гостиной девиц поочередной оценке. «Совещание» по вопросу кандидатуры, годной в невестки бабушке Катипе, затянулось.

— Что думаете насчет Ляззат?

— Не неси чепухи... У нее ведь парень есть!

— А кто?

— Оралгазы... Они уже неделю вдвоем встречаются.

— А если Мариям, что сидит с этого краю?

— Она не годится. Эту девчонку давно окручивает Шаймардан.

— По-моему, Багдат может стать верным выбором.

— Багдат?.. Боже сохрани!.. Да она со своим характером житья бабушке не даст, и Казтая вечно прутом погонять будет! Совсем бесстыжая, стерва она...

— Тогда, наверно, нужно попробовать уговорить Куляй?

— Если только ослепнуть или забыть, что у нее ноги колесом... Поди, слишком долго сидела на шее у своей бабки...

— А как Камиля?

— Она же косит на один глаз...

— Эй, да что с вами?!. Неужели в этом ауле не осталось ни одной девчонки без дефекта?!

— Сами же поделили меж собой всех приличных девушек, а теперь спрашиваете... Что прикажете делать?

— Не все ведь пришли сегодня...

— Значит, здесь только сплошь хромые да толстые, кривые да косые?

— Не-ет... Вообще-то, Камиля, пожалуй, девчонка ничего. Если б не легкая косоглазость, все остальное при ней...

— Все равно она не подходит... Для бабушки нужна невестка с отличным зрением, чтобы могла, например, помочь вдеть нитку в иголку. А у твоей Камили очки в пять пальцев толщиной.

— Так кто же еще у нас свободный остался, без парня?

Упершись в тупик, джигиты снова надолго задумались.

— Кстати, взгляните-ка на Нурлытай, вон она, возле шифоньера сидит, — сказал Рахман, как бы указывая на последнюю возможность выйти из затруднительной ситуации.

— Э-э-э, думаешь, мы и сами ее не видим?

— Только здоровая больно, сама как шифоньер.

— И скорее всего — неряха, домашней работы, наверно, сторонится... Как бы она не стала бабушке обузой — какой толк от ленивой снохи, если она валяется в постели до обеда...

Эта самая Нурлытай с внушительной фигурой шифоньера наиболее подходила Казтаю, однако даже такое удачное предложение «совещанием» было отвергнуто.

— В таком случае никого лучше, чем Майкен, из оставшихся я не нахожу, — цепляясь за последнюю надежду, сказал Рахман.

— Я слышал, у нее в соседнем ауле есть ухажер.

— Абжан, что ли?.. Так он больше года, как в армию ушел.

— Бедняжка, скучает, поди...

— Тьфу ты, да у меня глаза из орбит вылезут, коль в наше время я встречу девушку, которая дожидается парня из армии!.. Лучше скажи, что ей просто не подвернулся случай сойтись с другим, или джигит подходящий не встретился.

— В таком случае воспользуемся этим и сведем ее с Казтаем... Казтай, как тебе, нравится Майкен?

— Еще как нравится! — засиял обрадованный Казкен, будто разом семь зайцев поймал.

— Раз нравится, тогда сегодня же мы тебя на ней и женим! — объявил облегченно Рахман.

На этом «совещание» по выбору кандидатуры на место будущей жены Казтая завершилось. «Постановление» держалось в строжайшей тайне. А вскоре всех гостей, собравшихся в доме и во дворе, пригласили к праздничному дастархану.

На роль тамады Рахман выбрал Ахана, посчитав, что, в сравнении с другими ребятами, он имеет некоторую склонность к красноречию. Похоже, именно это стало огромной ошибкой.

Ахан решил продемонстрировать девушкам свои ораторские способности и начал длинную, цветистую речь.

Согласно секретному «постановлению», первый тост, чтобы внести окончательную ясность в суть проводимого застолья, он обязан был поднять за будущую невестку этого дома — как говорится, лучше поздно, чем никогда. Затем две будущие родственницы должны были накрыть голову Майкен платком и взять ее под руки, а четыре джигита, оградив от возможных скандальных выходок со стороны гостей, препроводить девушку за занавес и усадить на заранее подготовленное место счастливой новобрачной.

Однако пустая, многословная трескотня Ахана в пух и прах развеяла замечательный план, продуманный с такой точностью. Хорошо, если бы во время своих словесных излияний Ахан смотрел в другую сторону, так нет же, как назло, он то и дело поглядывал на Майкен, словно других девушек в комнате вообще не было, и тем самым выдал так строго оберегаемую заговорщиками тайну.

Одна невестка не лучше другой, пел тамада, но та, что перешагнет правой ногой порог этого дома, непременно поймает удачу и в обязательном порядке станет счастливой. Когда же Ахан вперился взглядом в Майкен, обратившись к собравшимся с вопросом, где же, дескать, та девушка, которой выпало такое несказанное счастье, обеспокоенная Майкен, естественно, сразу осознала смысл происходящего. Не только она, все другие девчонки, пришедшие вместе с ней на той, сообразили, в чем дело, и теперь сидели наготове.

Как только сзади подошли женщины, чтобы накрыть голову Майкен платком, девушки дружно повскакивали с мест и подняли шумное «восстание». Они совсем не походили на учтивых скромниц прошлого с шелковыми характерами, что безропотно покорялись любому решению мужчин. Бойкие на язык, современные, почти феминистки, без пяти минут с высшим образованием, которое приобретали заочно, они знали, как постоять за свои права. Налегая на крик, эти сплошь «косые, кривые и стервозные», по мнению заговорщиков, девицы, включая «шифоньер», так заклеймили и пристыдили джигитов, что мало не показалось. А потом, не оборачиваясь, так же дружно покинули несостоявшийся той.

К опешившим и мрачно молчавшим парням, у которых словно кость в горле застряла, дар речи вернулся не сразу, а когда вернулся, они принялись искать крайнего. Взаимные обвинения переросли в конце концов в драку: кому-то подбили глаз, у кого-то вспухла щека, чья-то одежда оказалась порванной в потасовке — в общем, изрядно потрепанные, разбежались по домам.

Так закончилась первая и последняя в истории аула Мукур эпопея с похищением девушки.

Ну а что касается Казтая, он призвал в помощь удачу и той же осенью наконец-то привел бабушке невестку. А женился он на Нурлытай — той самой, которую Ахан обозвал «шифоньером», а Рахман отмел как «лентяйку». Люди порой, не ведая, понапрасну клевещут: милашка Нурлытай стала замечательной снохой старушке Кати-пе, а Казтаю — любимой супругой. Похоже, особенно доволен ею именно Казтай: стоит ему только произнести имя Нурлытай, как рот его тут же растягивается в улыбке до самых ушей.

Не зря казахи испокон веку говорят, что вслед за множеством страданий приходит пора блаженства. Вот и Казтай, росший сиротой, женился и зажил по-человечески. Таким образом, еще один дом в Мукуре наполнился радостью и счастьем.

Что ни говори, но и под счастливым шаныраком иногда имеется своя проблема. Ее как внутреннюю семейную тайну сторонний глаз, как правило, не замечает. В семье Казтая и Нурлытай тоже назрел сложный и неразрешимый вопрос. А связан он был с их первенцем Дарханом.