Стон дикой долины - Аскаров Алибек Асылбаевич

Дархан сейчас учится в четвертом классе. И мать его, и отец — слегка располневшие, но типичные степняки: круглолицые, смуглые, с черными как смоль волосами. Словом, чернее не бывает. Даже бабушку Катипу аульные старики называют не по имени, а «черной старухой». Судя по их словам, отец Казтая вообще был черным как уголь, с густо нависшими бровями и корявым, будто побитым оспой, лицом.

Хотя собственные родители и вся родня с обеих сторон были смуглыми брюнетами, Дархан родился белолицым и светловолосым, можно сказать, белобрысым, так что сами русские рядом с ним казались темными... Зато три дочери, появившиеся на свет вслед за сыном, в отличие от Дархана, были точными копиями отца с матерью — такими же смуглыми и черноволосыми.

Эта странная ситуация и не давала покоя Казтаю с Нурлытай.

* * *

Кто знает, как относятся к библиотекарю Даулетха-ну, громогласно объявившему о своем намерении написать энциклопедию Мукура, остальные жители аула, но вот у стариков он пользуется заметным авторитетом. Правда, неумелый язык старших никак не приспособится правильно произносить слово «энциклопедия», которое употребляет Даулетхан, однако его смысл они приблизительно представляют и решили, что это нечто вроде шежире — родовой хроники.

— Такому джигиту все под силу. Он необыкновенно образованный... Подобных грамотеев я даже среди кержаков не встречал, когда жил в Коробихе, — говорит о Даулетхане Лексей.

Столь высокая оценка, данная Лексеем заведующему аульной библиотекой, вовсе небезосновательна.

Образованный-то он образованный, но при этом, как другие, институтов не кончал и диплома о высшем образовании не имеет. По словам самого Даулетхана, по соседству с далекой прекрасной Алма-Атой расположен не менее красивый город Каскелен. Там он и окончил замечательный техникум, который готовит специалистов по культуре и литературе.

Сейчас в Мукуре, будто овец в отаре, не счесть молодых и зрелых специалистов, имеющих вузовское образование, однако, по мнению аксакалов, ни один из них даже близко не может сравниться с Даулетханом. Потому как никто из них не читает столько газет, журналов и всевозможных книг, как это делает Даулетхан. Возможно, такое желание у людей и есть, только, как говорится, недосуг. А библиотекарь щелкает как семечки все, что попадает под руку, ведь этому как нельзя лучше способствует его работа.

Ко всему прочему, Даулетхан известный общественник, на протяжении многих лет безотказно выполняет обязанности «пропагандиста». Так кого же, как не Дау-летхана, учитывая все эти обстоятельства, следует считать наиболее образованным? Не директора же совхоза, который зимой и летом занят только хозяйственными делами, не зоотехника же, вечно пропадающего на скотном дворе?!

Вообще-то, Даулетхан родом не из Мукура, а, похоже, из Аршаты, что расположен в низине. Окончив, как полагается, замечательный, по его словам, техникум в Кас-келене, он прибыл по распределению в свой район, но нужной работы в родном Аршаты не оказалось, поэтому и направили молодого специалиста сюда, в Мукур.

С тех пор прошло уже десять лет. Даулетхану скоро тридцать, но он пока не женился, все еще ходит бобылем, не собираясь поступаться свободой и опускать раньше времени флаг молодости.

— Насколько позднее человек женится, настолько дольше и продлится его жизнь, — объясняет он людям свое холостяцкое положение. — А мне хочется пожить долго, потому что я должен успеть полностью завершить «Энциклопедию аула Мукур» и тем самым оставить после себя неугасимую память в виде бессмертного наследия.

— Странно... Ты ведь уже лет десять пишешь эту вещь? Что это за книга такая, которой конца не видно? — поражается сутяжник Орынбай.

— Судя по всему, дело, за которое ты взялся, оказалось совсем не простым! — с еще большим сомнением говорит в такие моменты Нургали.

Похоже, переизбыток знаний иногда человеку вредит. Видимо, из-за этого обилия накопленной информации, которая просто распирает Даулетхана, он и стал в последнее время довольно часто спорить и конфликтовать с начальством. Это сильно беспокоит Орынбая, и старик опасается, что рано или поздно директор, разозлившись, выгонит парня с работы.

— Если Даулетхана вынудят уехать из аула, то, во-первых, энциклопедия Мукура останется недописан-ной, — тревожится Орекен. — Во-вторых, не останется никого, кто сообщал бы нам ежедневные новости... А в таком случае мы станем совсем темными: не будем знать, что творится в Америке, какова ситуация в Израиле и многого другого. Поэтому, ради самих себя же, ради общественности нашего аула, мы должны защищать и оберегать Даулетхана.

— Да лучше бы эта вредная книга вообще не была написана! — в корне противоположно Орекену считает Нургали. — Пес его знает, что он там про нас наплетет...

— Нет, Нуреке, — возражает ему Орынбай. — Где ты видел руководителя, который делился бы с тобой интересными новостями, происходящими в мире, и тем самым поднимал твой дух? Только и знают, что бубнить о благополучии скота, заготовке кормов и сена, вспашке и посевной. Даулетхан на фоне этой будничной суеты для нас словно глоток свежего воздуха. Поэтому надо радоваться, что он живет в нашем ауле.

— Возможно, ты и прав... Но иногда выходки этого парня кажутся мне сомнительными... думаю, совсем он безмозглый, что ли...

— Ошибаетесь, Нуреке. Все его поступки — честные. А поскольку они чересчур честные, то и кажутся нам несколько странноватыми.

Вполне понятно и естественно, почему судьба библиотекаря волновала всех стариков в округе. Правда, беспокойство старших, и даже то, что начальство давно точит на него зуб, абсолютно не смущало самого Даулетхана. Он продолжал оставаться своеобразным бельмом на глазу.

Недавно во время большого собрания работников совхоза он опять выскочил на трибуну и набросился на руководство с критикой...

— Вы все хорошо знаете, что ветер начавшейся в апреле восемьдесят пятого года перестройки и до нашего аула донес крупные перемены и новые идеалы. Самые ценные из них — демократия и гласность. Благодаря им, мы окончательно избавились от множества старых обычаев и рутинных традиций. Это, конечно, замечательные изменения! — сказал Даулетхан, выставив вперед указательный палец. — Однако... взгляните-ка на ход нашего собрания!..

— А что случилось-то? — забеспокоились собравшиеся.

— Переходите к конкретному вопросу повестки дня! — постучал по столу председатель собрания.

— По конкретному вопросу мне добавить нечего.

— Тогда зачем же ты на трибуну вышел?

— Хотел поделиться мыслями о порядке ведения самих собраний... Наверное, все помнят, как проходили собрания в недавнюю эпоху застоя: выбирали президиум, в президиум обязательно включали директора, парторга, лучших работников совхоза и аксакалов... Все в точности, как сейчас!

— И что ты этим хочешь сказать? — выпучив на Даулетхана глаза, грозно спросил восседавший в президиуме директор Тусипбеков.

— А сказать я хочу вот о чем: пора нам избавляться от этой надоевшей традиции... Пусть в президиуме сидят лишь избранные собранием председатель и секретарь. Президиум — это ведь не тепленькое местечко, которое тебе в наследство досталось, так что все остальные пускай сидят в зале, вместе с простым народом... А иначе, по-настоящему открытого разговора, которого от нас требует нынешнее время, ни за что не получится: если существует такое явное расслоение на зал и почетный президиум, все выступления будут неискренними. Так что, по-моему, товарищи, пора нам кончать с этой закостенелой традицией! В этом случае мы изменим не только форму собрания, но и его содержание, то есть действительно ступим на путь подлинной демократии!

Кто поймет, о чем думало в этот момент начальство, а вот народ, простые труженики, собравшиеся в зале, дружно поддержали Даулетхана одобрительными возгласами.

По разумению Орынбая, ни один начальник не расстанется с легкостью со своим насиженным местечком в президиуме, а это означает, что произнесенные библиотекарем слова, скорее всего, иглой вонзятся в их сердца и накрепко застрянут в мозгах.