Общество самоубийц - Хэн Рэйчел

Нет, она сдастся сама. Больше не придется решать, как поступить, или хотя бы даже пытаться решать. Она сделала, что могла, — мать наверняка бы это поняла. Поэтому Анья взглянула в последний раз на лицо матери и пошла открывать. Не стоит вынуждать их выламывать дверь, шум, насилие и борьба ни к чему.

Анья открыла дверь, ожидая увидеть акулообразного полицейского и его коллег. Но их там не оказалось.

— Анья. Привет. — Перед ней стояла невысокая темная фигурка.

Переключиться было так сложно, что Анья даже не сразу узнала женщину.

— Лия?! — удивилась Анья. — Как… что ты тут делаешь?

Лия посмотрела в коридор, словно там мог скрываться некий соглядатай, и заправила упавшую на лицо прядь за ухо. Анья заметила, что волосы у Лии грязноватые и немного жирные, будто та сегодня не принимала душ.

— Можно я войду? — спросила Лия. — Или сейчас неподходящий момент?

Момент был неподходящий, но что-то в голосе гостьи заставило Анью на мгновение забыть о собственных проблемах.

— Да, конечно, заходи.

Сделав шаг, Лия закрыла за собой дверь и замерла на месте, будто приклеенная, опустив руки по бокам. Дальше проходить ей, видимо, не хотелось. Потом быстро окинула взглядом обстановку — стены с потеками, пыльное окно, кривые скрипящие полы и, наконец, кровать.

— Моя мать, — сказала Анья и остановилась. Как же это объяснить?..

Лия задумчиво кивнула, немного постояла неподвижно и снова кивнула, не отрывая взгляда от кровати.

Странно было видеть здесь Лию. Мягкий кремовый шелк ее блузки, мастерски скроенная узкая юбка, посадка головы — все это невольно подчеркивало убогость комнаты, делало потолок ниже, а стены грязнее. Анья перенесла вес с одной ноги на другую.

— Ты о чем-то хотела поговорить?

— Она… — Лия запнулась, будто слово застряло у нее в горле.

— Жива ли она? Да ничего страшного, можешь сказать это вслух, она все равно тебя не слышит.

— Я не за нее беспокоилась, — добавила Лия.

Она встретилась взглядом с Аньей, и та увидела, что глаза у Лии наполнены слезами. Анья почувствовала комок в горле. К этому она не была готова. Она приготовилась к тому, что мать заберут, что ей придется сдаться, что ее назовут чудовищем и преступницей. К тому, что она больше ничего не сможет сделать. Но не к этому.

Анья закусила губу.

— Как ты узнала, где я живу?

— Это Джордж. Я ему позвонила, — пояснила Лия. — Он сначала решил, что я Сьюзен, — в уголках ее губ промелькнула улыбка.

Анья не выдержала и хихикнула. И это было так приятно — смеяться, стоять вот так и разговаривать с Лией, а не с полицейскими.

— Ну конечно, это же Джордж, — Анья задумалась и огляделась. — Может, хочешь… Впрочем, с угощениями у нас не очень. — Она подошла к раковине и достала из шкафчика под ней маленькую жестяную банку. Открыв ее, Анья увидела, что чая осталось два пакетика. — Хочешь чаю? Но горячая вода будет из-под крана, чайника у нас нет.

— Да, давай, — сказала Лия тихо.

Анья повернулась к ней. Лия больше не смотрела на ее мать. Она уперлась взглядом в пол, сцепив руки на груди, и теребила пальцами кожу на локтях. Хмурилась она так сильно, что на лбу у нее появились морщины, — раньше Анья такого за ней не замечала.

— С тобой все в порядке? — спросила Анья.

Лия подняла голову.

— Эмброуз, — выдохнула она. — Ты… ты знала про него?

Оторвавшись от процесса приготовления чая, Анья посчитала, какой сегодня день. Ну да, конечно, Эмброуз. Но откуда Лии-то об этом знать?

— Оператор не смог, Мануэль попросил меня его заменить, — объяснила Лия, будто читая мысли Аньи. — Ну я и… заменила.

Вода стала переливаться через край кружки. Анья завернула кран.

Черт тебя побери, Мануэль! Анья сделала в уме заметку: поговорить с миссис Джекман. Мануэль всегда отличался безрассудством, но это уже перебор.

— Мне очень жаль, Лия, — вздохнув, сказала Анья. — Подобного не должно было произойти. Только не таким образом. Для новичка без подготовки и обучения обязанности оператора — это слишком. Как ты себя чувствуешь?

В воцарившейся тишине Анья слышала только стук сердца матери. Она задумалась, слышит ли его Лия.

— Как ты можешь это делать? — сказала Лия, морщась.

— Ты о чем?

— Вот это все. Обществ. Эмброуз. Твоя… — слова застряли у нее в горле, и она жестом указала на мать Аньи.

Анья отвернулась, чтобы не видеть обвиняющих глаз Лии, и погрузила чайные пакетики в воду, которая стала медленно приобретать цвет ржавчины. Потом подошла к Лии, держа кружки в руках, и протянула одну ей. Лия уставилась на кружку так, словно не вполне понимала, что это такое. Анья осторожно поставила кружку на прикроватный столик.

— Это не моя вина, — сказала Анья, глядя на мать. — Моя мать сделала это с собой сама. Вот так происходит рассогласование. Ты, наверное, никогда не видела, как это выглядит?

— И что? — отозвалась Лия. — Ты поэтому руководишь Обществом? Это и есть причина позволять уязвимым людям вроде… вроде Эмброуза убивать себя?

Анья сверкнула глазами.

— Они не уязвимые! Они сделали свой выбор. Осознанный выбор.

— Ты же Эмброуза сто раз видела! Ты слышала его в «Восстанавливаемся вместе»? Думаешь, он сделал «осознанный выбор»?

Анья глотнула чаю. Тепленькая жидкость потекла ей в горло, не принося никакого удовольствия. Сердце у нее колотилось изо всех сил. Сейчас был совершенно неподходящий момент обсуждать это все, тем более с Лией. Что она вообще понимает? Она такая же, как все остальные долгоживущие — самодовольные, удобно устроившиеся конформисты, которые навязывают свои догмы всем остальным. Навязывают их людям вроде ее матери.

— Слушай, — сказала Лия негромко, — я понимаю. Наверно. Понимаю, почему ты этим занимаешься. Очень тяжело, когда твоя мать в таком состоянии. Но отсюда не следует, что сделать все наоборот — это правильно.

Анья вздохнула. Она не впервые вела этот спор, хотя впервые с другим человеком. Обычно такая дискуссия каждый вечер бушевала у нее в голове, и все эти аргументы она уже слышала.

— Нет, ты не понимаешь. Не можешь понять, — сказала Анья. — Мне жаль, что тебе пришлось присутствовать при смерти Эмброуза, такого не должно было случиться. Но ты сама захотела во всем этом участвовать, ты попросила меня вывести тебя на Общество. Ты ходила на собрания, помогала в организации. Ты сказала «да», когда Мануэль тебе позвонил.

Лия молчала. Когда она наконец заговорила, голос ее звучал очень тихо.

— Можно? — спросила она, сделав шаг к постели Аньиной матери.

Анья кивнула. Лия подошла к постели и села на стул, на котором обычно сидела Анья. Посмотрела на покрытую пятнами кожу, впалую грудь, белесые глаза, неустанно бьющееся сердце. «Она же не привыкла, к этому запаху, — подумала Анья, — ей должно быть трудно его переносить». Но Лия отвращения не испытывала — или не показывала этого.

Лия протянула руку к лицу Аньиной матери. Анья хотела ее остановить, предупредить, но потом передумала. Она наблюдала, как Лия касается пальцами черепа матери там, где когда-то были ее волосы. Лия не отдернула пальцев, не посмотрела на них в ужасе, не закричала. Она словно прислушивалась к чему-то.

— Ты права, — произнесла Лия. — Ну разумеется, ты права. Она все еще жива. Это чувствуется.

Она убрала руку и положила ее на колени.

— Мне очень жаль, — добавила она.

— Да ничего, — ответила Анья. Она устала, и ей хотелось, чтобы Лия поскорей ушла.

— Ты сказала, что мне не понять, но я понимая Я была на той вечеринке. Где Доминика… где ее… Ну ты знаешь, — Лия замолчала.

Как она могла там оказаться? Анья нахмурилась, проверяя в уме последовательность событий. Нет, Лию она туда точно не приглашала. Приглашение было потом.

— Я пошла туда за одним человеком. Ты с ним встречалась, я видела, как вы разговаривали, — продолжила Лия. Теперь ее голос был спокоен, из него исчезла обвиняющая интонация. — Пожилой мужчина моноэтнического происхождения, азиат. Его зовут Кайто.