Пой. История Тома Фрая - Коста Габриэль

– Они, наверно, подумали, – написал Том, охнув, – что там что-то ценное. – Стер. – Ты одеваешься дорого. – Стер. – В Бруклине лучше не высовываться. – Стер. – А ты вообще как? Нормально?

– Книги очень ценные. В наше время, когда бумага дорожает с каждым днем и многие ограничиваются покупкой электронных версий, моя небольшая коллекция прекрасна. Все деньги, телефон и карточку я положил во внутренний карман, под сердце. – Ричард выдохнул. – Не стоило отвечать им так дерзко. Я перечитал «Над пропастью во ржи» и решил немного побыть революционером. – Он насупился и вынырнул из холодильника с сыром, колбасой и хлебом. – Почему у вас пустой холодильник? Я думал, вы тут богатые и знаменитые! По два спектакля в день.

– По сто спектаклей. – Том фыркнул, стирая с доски. – Я только сегодня собирался распеваться. – Он пожал плечами. Друг долгим и пронзительным взглядом сверлил его надпись, пока она не исчезла в мгновение ока. – Я молчал, Ричард. – Том медленно стер. – Все то время, что мы не виделись.

– Ох, Том, знаешь… – Ричард отвел взгляд в сторону. Сначала показалось, что он смотрит на доску для нарезания овощей, но отрешенное выражение лица и затуманенный взгляд говорили совсем о другом. – Когда мы повздорили из-за моего отца… Знаешь, моя невозможность исправить хоть что-то, проявить характер и просто быть храбрым тоже вынудила меня исчезнуть посреди такой беды. – Он обернулся к Тому. – Мне стыдно, что меня не было в нужное время, я рад, что ты в порядке.

– Все хорошо, сейчас мне уже лучше. – Том писал не спеша, будто позабыл стычку с Диланом. – Мы не всегда готовы делать выбор, – стер, – когда это нужно. – Он стер и задумался на несколько долгих секунд. – Давай договоримся, что больше никому не будем позволять решать за нас?

– Заметано. – Ричард встал и взял доску. – Ты не против, если я все это съем? Я не ел с самой ночи. Бандиты украли мою еду и даже воду, благо я уже почти приехал к тебе. – Он нарезал колбасу тонкими слайсами. – Ох, настоящее искусство. Колбаса должна быть настолько тонкой, чтобы сквозь нее можно было увидеть луну.

– Не говори мне ничего про луну, – написал Том. – Я долго не мог отпустить свои воспоминания. – Он впервые нашел человека, который знал Ванессу. Сейчас на его голову словно обрушился водопад. Дилан ничего не знал про его маму. Ни капли. Между ними состоялось лишь краткое знакомство, которое побудило Ванессу дать важное наставление сыну. На этом все. И Тому казалось, легкость, присущая разговору с Ричардом, берет начало из их школьных лет. Чтобы он ни сказал Дилану, тот слышал эту историю в первый раз, его глаза не наполнялись тем самым пониманием и, вероятно, в этом крылась причина, по которой Том молчал до сего момента. Боли не было, она покинула его сердце. – Я думал, что стоит отпустить, и мама исчезнет. – Он стер фразу. – Навсегда. Она исчезнет навсегда.

– Это парадокс любви, Том. – Ричард улыбался по-доброму, продолжая изучать на просвет свои кусочки колбасы. – Не той, что сжигает изнутри, оставляя лишь пепел. А искренней. Той любви, которой полнилось сердце Ванессы. Она жива, пока о ней помнят, пока ты – суть ее жизни – в безопасности, когда ты счастлив, Том. – Ричард бросил колбасу на хлеб и принялся за сыр. – Не стоит бояться потерять воспоминания, и, не хочу показаться африканским бабуином [111], но всегда, слышишь?! Всегда, смотря в свое отражение, ты будешь видеть ее, а значит – будешь помнить.

– Я скучал. – Том пририсовал сердечко к своим словам.

– Я тоже скучал. – Ричард ухмыльнулся. – Я так сильно хочу есть, что уже не соображаю.

– Ты по этой причине говоришь, как человек? – спросил Том, пока Ричард скептически мотал головой. Том стер надпись. – Прошло уже минут двадцать, а ты говоришь подозрительно нормально.

– Бандиты, они…

«Забираю свои слова обратно. Откуда это слово? Буклет в поезде прочитал, что ли?»

– Когда за тобой бегут и пытаются намять бока, пока ты перебираешь ногами так быстро, что будь на одной катушка, а на другой магнит, электричества хватило бы всему городу на неделю, последняя книга выветривается из головы. – Ричард драматично, насколько это позволяло поедание бутерброда, сокрушался. – Возможно, не стоило называть их непроходимыми глупцами, которые боятся перемен и не хотят революции. Как оказалось, насильственное решение проблем не такое уж поэтичное…

– Как же ты бежал сюда? – Том засмеялся и написал малопонятным почерком. – Ты же здесь впервые!

– Я додумался просмотреть маршрут в поезде, пока руки не занимали сумки. – Он жевал бутерброд. – Знаешь, в итоге книги и правда стали балластом. – Ричард отвел взгляд в сторону. – Кроссовок пал жертвой ограды. Повезло, что твой дом находится через пару кварталов. Какой у Дилана размер обуви?

– Он скорее отгрызет тебе лишнюю ногу. – Том усмехнулся. – Чем даст поносить обувь. – Стер. – А еще нельзя трогать его косметику, – фыркнул он, вспоминая сложную систему с алфавитным указателем. – Они тебя все-таки достали? – Том указал на свою скулу. – Синяк будет.

– Они запустили в меня Достоевским! Бесы! Ты знаешь, какая это толстая книга? Спасибо, что у меня нет сотрясения или трещины в черепе. Кто так вообще разбрасывается книгами в буквальном смысле? Надеюсь, мои грязные носки станут для них справедливым наказанием! – прорычал он от злости.

«О, поверь. Станут».

– Так как ты очутился здесь? – Том устал ждать, пока Ричард озвучит самую интересную историю: каким образом из своей навязанной богатой жизни он оказался в Бруклине, где его избили и отобрали, слава богам, только книги. – Ты перестал выходить на связь. Мы уже думали, ты попал в секту. – Он стер. – Да и Джек тоже какой-то странный.

– Витает в космосе, как всегда. – Ричард покрутил пальцем у виска. Они давно переделали эту фразу специально для друга. – Да, прости. Ты прав. Я отдалился от вас в надежде облегчить свои страдания. – Он задумчиво откусил бутерброд, так люди обычно затягиваются сигаретой. – Я очень хочу стать писателем, Том. Так сильно, что не передать словами. Я думал, а если говорить честно, убеждал себя в правильности отцовского решения, и все же место, что рай для всех, вспыхнуло преисподней для меня.

– И этот мир вспыхнул адским пламенем! Детка, ты сама поддала жару! [112] – Том запел, сильно раскачиваясь на стуле. Еще чуть-чуть, и он мог бы сломать и стул, и свой позвоночник.

– Я скучал по этому почти так же сильно, как по требованию Джека налить ему еще супа или отдать последний кусок пиццы. – Ричард мечтательно вздохнул. – Интересно, как он там, в нашем маленьком городе, куда нам заказана дорога.

– Ричард, не отвлекайся, – вернул его к теме Том и стер с доски. Они еще успеют поговорить о Джеке и, может, даже попытаются позвонить по видеосвязи.

– Так вот. – Ричард перебросил ногу на ногу и наконец-то перестал есть. Бутерброды кончились. Он залпом выпил чай. – Я пытался. Честно пытался влиться в этот поток любви к учебе, студенческим обществам и, в общем, атмосфере. Однако со временем я начал пропадать в библиотеке и, как итог, все чаще тонуть в ностальгии. Я вспоминал времена, где для спокойной жизни достаточно было сделать уроки, и никто не мешает читать всю ночь. – Ричард нахмурился. – После той сцены с отцом я начал чувствовать вину, словно не имел права мечтать и заниматься любимым делом. – Ричард закрыл глаза. – А потом появился страх. Он не отпускал меня до вчерашнего дня.

– И что же ты сделал? – Том замахал своей доской перед лицом Ричарда, пока тот не открыл глаза и не продолжил.

– Сейчас будет самый глупый ответ в мире… Я перестал бояться. – Он начал хохотать, будто не делился самым сокровенным, но Том видел в его поведении самую натуральную истерику, которая только-только нашла выход. – Я начал ходить в магазины и покупать всякие вещи для учебы, чтобы мой отец не заподозрил неладное. – Ричард улыбался, приправляя свои слова сарказмом. – А потом устроил распродажу. Я не успевал вытаскивать из коробки учебные материалы, как иностранцы скупали их по сниженной цене. Я продал вообще все, что, по мнению отца, нужно в университете. – Он положил руки на спинку стула. – Даже форму загнал.